Но все равно Джулии не хватало его и той поддержки, которую давало ей его физическое присутствие.
Войдя в конференц-зал колледжа Магдалины, она увидела, что там пусто, если не считать лишь одного человека. Указанный человек был ростом шесть футов три дюйма, имел темные волосы и темные глаза. Он был одет неформально – в ковбойку и джинсы, в руке у него была куртка с надписью «Колледж Сент-Майкл».
– Привет, Пол, – неловко поздоровалась с ним Джулия.
Хотя он прислал поздравительную открытку к рождению Клэр, это была первая их встреча после той, когда они оба были в Оксфорде.
– Джули! – Пол побежал к ней и поднял ее в медвежьем объятии. – Как ты? До чего ж я рад тебя видеть.
– Я тоже рада.
Она засмеялась и попросила поставить ее на пол.
– Ой-ой! А профессор здесь?
Он заглянул через ее плечо.
– Нет, он до четверга в Лондоне.
– Слава богу, не даст мне в морду за то, что я тебя обнял. – Пол еще раз ее обнял и отступил. – Как долетела?
– Отлично. Клэр почти всю дорогу не спала, но мы ее развлекали. А у меня все еще джетлаг. – Джулия заправила волосы за уши. – А ты как?
– Нормально. Вчера приехал. Профессор Пиктон встречала меня на вокзале, а вечером мы с ней ужинали.
– Отлично. А твои родители как?
Пол сунул руки в карманы джинсов.
– Все в порядке. Отец все меньше и меньше работает на ферме – из-за сердца. Я ему помогаю, когда могу. А ты отлично выглядишь. Как девочка?
Джулия достала из сумки телефон:
– Помучить тебя фотографиями?
– Это не мучение, я буду рад ее видеть. – Пол всмотрелся в экран. – Как же быстро она растет. И посмотри на эти пышные волосы.
– Она с волосами родилась. Я их ей причесываю.
Джулия показала ему еще несколько фотографий, в том числе ту, где улыбающийся Габриель держит Клэр на руках.
– Никогда не видел профессора таким счастливым, – восхитился Пол. – У Клэр отцовские глаза.
– Ага. Я думала, они изменят цвет и станут как у меня, но они синие, как у него.
Джулия рассеянно коснулась экрана и убрала телефон.
– Послушай, пока никого больше нет, хочу сказать: прости за то письмо, что я тебе послал. Кретин я был.
Джулия подняла голову:
– Ты прости, что так странно все получилось.
Пол неловко развел руками.
– В общем, я те слова беру назад, окей? Хочу, чтобы мы были друзьями, если можно.
– Можно, конечно. – Джулия ощутила во всем теле легкость. – Я по тебе скучала, Пол. У меня не так уж много друзей.
– Ну, это точно неправда. – Пол сменил тему: – Габриель наверняка сильно волнуется за эти сейджевские лекции, да? Ты с ним поедешь?
На этот раз через плечо оглянулась Джулия:
– Я хочу, но профессор Маринелли не подписывает мне отпуск. Я собираюсь еще раз ее попросить на этой неделе.
– А чем мотивирует?
Джулия скинула сумку на пол.
– Я все еще пишу курсовую в Гарварде, и она не хочет перезачитывать курсы из Эдинбурга.
– Это глупо.
– И не говори!
– Ну почему аспиранты всегда брошены на милость своих руководителей?
– Потому что мы любим страдать.
И Джулия вздохнула вздохом побежденного.
– Ты ее помнишь? Профессора Пейн?
– Ага. Хотела бы я ее забыть. – Джулия огляделась. – Можешь себе представить, что почти четыре года назад мы были на семинаре у Габриеля в Торонто?
– Нет, не могу. – Кажется, Пол хотел еще что-то сказать, но кивнул в сторону входа. – А вот и народ подтягивается. У тебя на ланч планы есть?
– Нет.
– Хорошо. Можем вместе поесть в столовой, – предложил Пол, широко улыбаясь.
Джулия кивнула и повернулась навстречу профессору Вудхаузу и остальным участникам симпозиума.
Улыбнулась Сесилии, но не спешила к ней подойти. Джулия осталась с Полом, найдя место рядом с ним, а профессор Вудхауз пошел к кафедре открывать симпозиум.
Пол втихую сунул ей записку. Джулия ее развернула на коленях, чтобы никто не видел, и прочла:
Профессор М. – дура.
Джулии пришлось прикрыть рот рукой, чтобы заглушить смех.
Но она тщательно разорвала записку – а то вдруг попадет не в те руки.
Через сорок пять минут Джулия закончила свой доклад и предложила задавать вопросы.
– Почему мы должны считать, будто св. Франциск Ассизский вообще побывал в круге обманщиков? – спросил у Джулии профессор из Рима. – Гвидо был лжецом и всю историю сам придумал, это совершенно ясно.
– Что он обманщик, ясно, но из исторических источников мы знаем, что некоторые из его утверждений верны. У него был договор с папой. Он стал францисканцем. Проблема в том, что Гвидо вину за судьбу своей души возлагает на других и мешает ложь с правдой. Отделить одно от другого и есть наша задача. Так что хотя возможно, что св. Франциск ему никогда не являлся и все целиком выдумано, но с учетом других фрагментов рассказа Гвидо более вероятно, что история со св. Франциском частью правда, а частью ложь.
Профессор кивнул, и Джулия перешла к другому вопросу – от молодого профессора из Франкфурта.
– Мне очень понравилась ваша статья. Но что вы скажете о пассаже в начале «Ада», где Беатриче просит Вергилия быть у Данте проводником? Просит потому, что сама не может. Вот мне кажется, что та сила, которая мешает Беатриче странствовать по Аду, помешала бы и Франциску появиться в круге обманщиков. Иными словами, Гвидо лжет, что святой являлся к нему после смерти.
– Возможно, что Гвидо лжет, да, – ответила Джулия. – Но опять-таки вся остальная его речь – смешение лжи с правдой. Вопрос о Беатриче и Вергилии – хороший вопрос. Она просит Вергилия помочь, но еще она говорит, что не страшится огней Ада и что жаждет вернуться в Рай. Так что, может быть, дело в том, что Ад она посетить может, но лишь ненадолго, и поэтому не может сама быть проводником у Данте. Если св. Франциск находится в той же ситуации, то он не может пребывать в Аду, но посетить его на краткое время – вполне.
– В вашем ответе слишком много «может быть», – пошутил профессор из Лидса, но очень добродушно. – Я понимаю, почему профессор Вудхауз так хотел устроить симпозиум, где эти «может быть» можно будет разобрать. Спасибо.
Джулия слегка покраснела. И вздохнула с облегчением, когда вопросов больше не последовало и все захлопали.
Она села рядом с Полом, а на кафедру взошел сам Вудхауз со своим докладом.
– Отличная работа, – шепнул Пол, исподтишка показав большой палец.
– Спасибо. Мне жаль, что тебе пришлось слушать ее еще раз, – прошептала она в ответ.
– На второй раз она слушается даже лучше.
Пол подмигнул ей и стал слушать доклад Вудхауза.
Глава 62
Габриель стоял в номере «Горинг-отеля» в Лондоне и смотрел на улицу.
Было уже за полночь. Он пропустил звонок от Джулианны и Клэр по FaceTime – уходил на ужин с Элеанор – продюсером Би-би-би, Мэйтом Торресом – телеведущим и деятелями университета, которых собрала Элеанор для своего документального фильма.
Как гибрид «Выжившего» и «Телешоу антиквариата», – подумал он, – только антиквариат – это ученые. Ну, конечно, кроме него.
Он из чувства долга попробовал чай, жалея, что это не скотч. И жалел, что сейчас находится в роскоши тщательно убранного просторного номера «Горинга», а не в тесных комнатушках в колледже Магдалины вместе с Джулией и Клэр.
Роскошь он, конечно, любил, но без любимых она была пустой. Не валяются на полу игрушки, споткнувшись о которые ночью, можно от души выругаться. Салфеток нет – вытирать детскую отрыжку.
Он принюхался. И подгузников тоже нет.
Всю эту роскошную обстановку, все эти изысканные ужины в Лондоне и (надо признать) интересные беседы со всемирно известными специалистами по Ренессансу Габриель с радостью променял бы на возможность уложить Клэр спать и почитать ей на ночь не слишком глубокомысленное «Баю-баюшки, луна».
Это преображающая благодать семьи. Это его наследие и его будущее. Ничто не давало ему такого удовольствия, какое он испытывал в присутствии жены и ребенка. Хотя он знал, что будут в его жизни времена, когда им придется расставаться, он был твердо намерен сократить эти периоды, насколько возможно. Потому без них его шикарная, вычурная, научная жизнь становилась пустой и жалкой.
Может быть, именно такое осознание заставило Данте написать «Божественную комедию». Без такой огромной любви жизнь его стала ничтожной. И он должен был написать что-то великое, чтобы описать свои переживания адекватно.
Габриель отставил чай и подошел к письменному столу у стены напротив. Взял телефон и сделал то, что когда-то поклялся себе не делать: снял свой автопортрет. И на нем ласково улыбался.
Надев очки, он несколькими движениями пальцев прикрепил фотографию к письму, направленному Джулии. Он рассказывал о том, как провел день и вечер, и написал очень конкретный привет дочери:
ПАПА ТЕБЯ ЛЮБИТ, КЛЭР.
ВЕДИ СЕБЯ ХОРОШО И СЛУШАЙСЯ МАМУ.
СКОРО УВИДИМСЯ.
Нажал «отправить».
Ложась спать, подумал, как через несколько часов Джулия откроет письмо, как покажет фотографию Клэр, и Клэр будет пальчиком на него показывать.
Он был отцом Клэр, и из всех титулов профессора Эмерсона этот, наверное, был теперь самым важным.
Глава 63
Следующая пара дней была самой длинной в жизни Джулии – или казалась таковой.
Ей нравилось на симпозиуме, и она набрала кучу идей для своей диссертации, но Сесилия держалась по-прежнему холодно и отдаленно, особенно в присутствии Кэтрин Пиктон.
Джулия почти все дневное время проводила с Полом и Грэхемом – когда не бежала к себе домой кормить Клэр. Она была благодарна Ребекке, которая водила Клэр гулять и навещать крестную Кэтрин (профессор Пиктон даже пропустила пару заседаний, чтобы сопровождать малютку в прогулках по Оксфорду).
Сегодня Габриель должен был вернуться из Лондона дневным поездом. Они все время общались по электронной почте и по FaceTime, но днем и по вечерам он был занят.