– Им дается всего сорок пять минут на ловлю гребешков, и только два раза в неделю…
– Я это знаю! Просто хотелось вас подразнить… Хотя сама я не ловлю рыбу, но законы знаю.
Он выдавил из себя вежливую улыбку, которую она приняла за знак поощрения.
– Я прошла обучение, чтобы выбрать страховую компанию для моей яхты, и получила два разрешения на рыбалку – прибрежную и в открытом море. Правда, это было необязательно, потому что у меня двигатель всего шесть лошадиных сил! Но я узнала много нового и считаю, что эти знания необходимы, если хочешь управлять парусником.
По другую сторону стола за ними с любопытством наблюдала Маэ, и Жан-Мари, перехватив ее взгляд, в смущении отодвинулся от Армель. Он чувствовал, что возможность поговорить с Маэ снова ускользает от него, но что тут поделаешь? Пусть Армель и была очень красивой молодой женщиной – она не привлекала его. Уж если на то пошло, он предпочел бы Эмилию – более скромную, более мягкую. И если Маэ его все-таки отвергнет, он будет менее несчастлив с милой девушкой, чем с шумной, напористой Армель.
– Как насчет того, чтобы пойти куда-нибудь выпить? – спросил он.
Его вопрос было встречен одобрительными возгласами, и, преодолев свою стеснительность, Жан-Мари предложил отправиться к нему. Он жил совсем рядом, на улице Фош, в небольшом холостяцком домике, за который только недавно выплатил кредит. Это было одноэтажное, скромно обставленное, в соответствии с его спартанским вкусом, жилище, и скрашивал его только садик с цветущими все лето гортензиями, за которыми он тщательно ухаживал.
В загроможденном коридоре над грудой сапог висели дождевики, бушлаты и картузы. Здесь царил беспорядок, неизбежный при профессии Жана-Мари, зато в гостиной все лежало строго на своих местах.
– Поможешь мне? – спросил он Маэ как бы невзначай и слегка потянул ее за руку.
На кухне он взял поднос, поставил на него бокалы и глубоко вздохнул.
– Ты сегодня потрясающе красивая! Ты…
– Это не мне надо говорить, – понизив голос, сказала она. – Ты разве не заметил, что Армель с тебя глаз не сводит?
Она слегка притянула его к себе и прошептала на ухо:
– По-моему, она только ждет твоего шага.
Ее рука у него на плече, дыхание у его шеи, аромат ее духов заставили его вздрогнуть.
– Она меня не интересует, – с трудом выговорил он.
– Это из-за твоей девушки, Эмилии? Ты влюблен в нее?
– Нет. Девушка, в которую я влюблен, – это ты.
Ну вот, наконец он признался, и теперь от реакции Маэ зависело так много, что он даже не мог дышать. Увы, она оказалась не той, на которую он надеялся, потому что Маэ беззаботно рассмеялась.
– Жан-Мари!
Она шутливо ткнула его кулаком в бок.
– Ясно, дружище, не хочешь говорить о своей личной жизни, понимаю…
– Нет, нет, Маэ, я…
– Мне следовало помнить, что ты человек закрытый. Во всяком случае, теперь ты в курсе, и я, очень хорошо зная Армель, могу тебе сказать, что она – потрясающая женщина. Но если твое сердце уже занято – что ж, тем лучше для тебя.
– Ты не слушаешь меня, – прервал он ее, резко схватив за руку.
Она отпрянула и взглянула ему прямо в лицо:
– Что с тобой, Жан-Мари?
– Я пытаюсь сказать тебе о своих чувствах.
Он выпустил ее руку, чувствуя себя ужасно неловко, но отступить уже не мог.
– Я всегда питал к тебе слабость, – с трудом выговорил он.
– Ты ведь это не всерьез, да?
Недоумение на лице Маэ привело его в полное замешательство, а она продолжала так же безжалостно:
– Ты что, перебрал со спиртным? Оглянись: вокруг полно красивых девушек, готовых упасть в твои объятия. Армель, Эмилия, да мало ли кто еще! А мы с тобой уже давно дружим, вместе работаем, ценим друг друга, во всяком случае надеюсь… И мне этого достаточно.
Две-три минуты он стоял в оцепенении, потом опомнился и взял поднос в руки. Маэ немного подождала, прежде чем пойти за ним. Значит, он давно «питал к ней слабость»? Она никогда этого не замечала, ни о чем не догадывалась, но сейчас вспомнила слова Алана Кергелена, сказанные им у бара «Ля Бель Эпок». Он за две секунды увидел то, что она не желала видеть и что Жан-Мари не особенно скрывал. Заставив себя улыбнуться, она вернулась к остальным в гостиную. Украдкой взглянув на Жан-Мари, она поняла, что он совершенно убит, и расстроилась. Маэ очень любила его, восхищалась мастерством, которое он показывал на борту, и его безошибочной интуицией рыбака; она знала его как искреннего, честного человека, но у нее никогда не возникало желания флиртовать с ним. Они много лет находились в одной компании, вместе ужинали и танцевали как друзья, без всякого эротического подтекста, и Маэ совершенно не желала это менять. Ее смутили его слова о чувствах, которые он всегда к ней испытывал. Все-таки он не был одиноким, она часто видела его с девушками и всегда думала, что в один прекрасный день он представит им одну из них как свою невесту. Ему было тридцать три года, и он был готов к семейной жизни.
Маэ села на диван и взяла бокал, протянутый Армель.
– Мне скоро надо уезжать, – вздохнула она.
– Отец, как обычно, ждет твоего возвращения?
– Конечно, и, наверное, опять заснул перед телевизором. Сколько раз я говорила ему ложиться спать и не беспокоиться обо мне, он все равно сидит перед ним до моего прихода.
– Поставь телевизор к нему в комнату, – предложила Армель.
Маэ расхохоталась, настолько дикой показалась ей эта идея. Эрван не переносил малейшие перестановки в доме, он нашел бы веские причины для отказа, а потом жаловался бы ей, что она не хочет его видеть и норовит убрать с глаз долой.
– Ты должна решиться и уехать от него, Маэ. Я знаю, что он не желает оставаться один и все время шантажирует тебя богадельней, но разве так не будет лучше для всех?
– Только не для него.
– Ты можешь оставить себе офис, с тем чтобы иметь возможность заглянуть к нему раз в день, а вечером уезжать. Я тебе уже предлагала вместе снять квартиру! Жили бы, как подружки, здорово же…
Они часто об этом говорили, и Маэ всегда уклонялась от принятия решений. Она не готова была оставить отца одного, заранее зная, что ее замучает чувство вины. Когда умерла мама, он вполне мог отправить ее в пансион. При его профессии он почти не бывал на суше, и его бы никто не осудил. Но он не стал избавляться от дочери и оставил ее дома. И сейчас она проявляла такое же великодушие.
– Сумрачный красавец меня проигнорировал, – тихо сказала Армель. – У него есть женщина?
– Нет…
– Ну, значит, я старею и теряю хватку!
Они замолчали, потому что Жан-Мари подошел к ним с бутылкой в руке.
– Вам налить? – спросил он.
Он уже был спокоен, как всегда, и Маэ решила воспользоваться моментом.
– Спасибо, но уже поздно, мне пора ехать.
– Я тоже уезжаю, – решила Армель и, бросив напоследок на Жана-Мари настойчивый взгляд, быстро обняла его и сунула ему в карман записку.
– Если у тебя будут какие-то дела в банке, зайди ко мне, я сделаю тебе статус приоритетного клиента! Я написала номер своего мобильного телефона, так легче со мной связаться.
Снаружи по-прежнему свирепствовал ледяной ветер. Прижавшись друг к другу, они шли к порту, где Армель оставила машину.
– Жан-Мари мне действительно нравится, но надо признавать очевидное – он смотрит только на тебя.
– И зря, – отозвалась Маэ, – он меня не интересует.
– Ты сказала ему это?
– Только что, на кухне.
– И что он?
– Ничего. Мы вместе работаем, и ни о чем другом речи быть не может. И поскольку он не идиот, он смирится с этим.
– Значит, у меня все еще есть шанс!
Маэ ускорила шаг, чтобы идти в ритм с Армель, которая была выше ростом и шла быстрее.
– Я ходила в бар со своим стоматологом, – призналась она вдруг.
– Правда? С Кергеленом? Он вроде не похож на волокиту…
– Он за мной пока по-настоящему не волочился…
– Не скромничай! Твои успехи у мужчин меня просто подавляют. А когда я смотрю на нашего новобрачного, Николя, который глаз не сводит со своей жены, это угнетает меня еще больше. Не боишься, что мы с тобой в Эрки останемся последними незамужними женщинами?
– Почему именно мы?
– Ты – потому что тебе никто не нравится; я – потому что мне нравятся слишком многие. Ладно, садись, я тебя подвезу.
Они сели в машину, и Армель сразу включила обогрев салона.
– Почему ты считаешь, что мне никто не нравится?
– У тебя не было ни одного романа с тех пор, как погиб Ивон. Насколько я увлекаюсь первым встречным, настолько ты сохраняешь хладнокровие. Это самозащита? Думаешь, все мужчины предатели?
– Неосознанно – может быть. И мало мне этого, так есть еще кое-что: представь себе, эта женщина, Розенн, приходила ко мне несколько дней назад.
– Что она от тебя хотела?
– Денег.
– Что?
– Она без гроша, и ей не на что воспитывать сына – сына Ивона. Его зовут Артур, и он ужасно похож на отца.
– Да наплевать на нее! – взорвалась Армель. – Тебе – особенно! У нее хватило наглости сунуть тебе под нос своего мальчишку и просить денег? Надеюсь, ты выставила ее за дверь?
– Я дала ей чек.
– Наверное, я сплю. Ты на какой планете живешь? Если бы ты не была моей лучшей подругой, я бы сказала, что ты отпетая дура. Чек на большую сумму?
– Не очень.
– Не хитри со мной, я все равно увижу, что списано с твоего счета.
– Полторы тысячи евро. С этими деньгами она далеко не уйдет.
– Пусть идет к черту!
– Тебе ее совсем не жалко?
– Кого – лгунью, которая закрывала глаза на двойную жизнь своего парня и молча смирилась с тем, что он женится на другой? К таким женщинам я не чувствую никакого сострадания.
– Думаю, она надеялась до последнего момента, что Ивон откажется от женитьбы и вернется к ней. Она родила от него ребенка и наверняка была уверена, что это все перевесит.
– Честно говоря, Маэ, мне плевать, на что она там надеялась. А вот ты – простофиля. Я думала, опыт тебя закалил… Одному богу известно, как ты тогда перенесла сначала смерть Ивона, а потом кошмарные откровения этой бабенки. Ты была в тяжелом состоянии, и я помогала тебе из него выбраться, но с тех пор прошло столько лет, и я думала, что ты начала новую жизнь. А оказывается, стоит появиться этой Розенн, как ты с готовностью открываешь кошелек!