– Он мне нравился и нравится по-прежнему, – призналась Маэ.
– Так дай себе еще один шанс.
– Он – типичный соблазнитель, мне не на что рассчитывать.
– Ошибаешься. Когда он вошел и увидел тебя, то прямо весь расцвел.
Маэ подняла глаза и бросила взгляд на Алана. По-прежнему сидя к ним спиной, он смотрел на море, повернул голову, и она видела его профиль. Кому же все-таки принадлежал черный внедорожник, на котором он приехал? Его нынешней любовнице? Почувствовав укол ревности, она мысленно улыбнулась – оказывается, она не так уж к нему равнодушна, как думала.
– Иди, поговори с ним, – прошептала Армель.
– И как я тогда буду выглядеть?
– Поверь мне, он только этого и ждет.
Поколебавшись с минуту, Маэ встала и пошла через зал. Сев за столик напротив Алана, она непринужденно сказала:
– Ты нам совсем не помешал, а я была невежлива.
Он посмотрел на нее непроницаемым взглядом и, помолчав, спросил:
– Сегодня, завтра, послезавтра – когда ты сможешь поужинать со мной?
– Я?..
– Если нужно, у меня есть знакомый папаситтер.
Намек на ее отца заставил Маэ рассмеяться, тем более он сказал это очень тепло.
– Нет, все в порядке. Завтра.
– Хочешь пойти в ресторан или поужинаем у меня? В любом случае, если снегопад не кончится, я приеду за тобой, а потом отвезу домой.
– На черном танке?
– Мне одолжил его сосед, очень отзывчивый человек.
– Не соседка?
– Какая разница? Просто рядом со мной живет семья фермеров.
– Отлично. Тогда поужинаем у тебя. Я буду готова в семь часов. До завтра…
Она кивнула ему и вернулась к Армель.
– Дорогая, твой повеселевший вид говорит сам за себя. Все уладилось?
– Я сделала так, как ты сказала: дала ему еще один шанс.
– Ему или себе?
– Посмотрим. Мне все равно нечего терять, уверена, что это будет приятный вечер.
– И ты уже не задаешься вопросом…
– Что мне надеть?
– Вернее, что ему с тебя снять!
Они обменялись улыбкой, очень довольные друг другом. В отличном настроении, Маэ заказала еще две порции сидра.
Снегопад закончился, но температура упала, и причал обледенел. Жан-Мари вместе с Кристофом и остальной командой выгружали последние ящики. Измученные, не чувствуя собственных пальцев в толстых перчатках, моряки мечтали о тепле и отдыхе.
– Надо починить трал, – объявил Жан-Мари Кристофу. – Я нашел дыры в двух-трех местах.
– Я займусь этим!
Неутомимый и всегда готовый к работе, молодой моряк сохранял хорошее настроение, несмотря ни на какие трудности.
– Прекрасно. Можешь начинать в любое время, мы выходим в море только послезавтра на рассвете.
Сам-то он собирался подняться на борт задолго до рассвета, потому что никому не доверял осмотр судна и оснастки перед отплытием. Следующая рыбалка с той же командой будет длиться три дня, и ничего нельзя оставлять на волю случая.
Он уже издалека заметил Маэ, которая шла сейчас осторожными маленькими шажками, кутаясь в пуховик.
– Вон наша начальница! – возвестил Кристоф.
– Что, скользко? – весело крикнул ей Жан-Мари. – Иди посмотри, рыбалка была отличная.
Он уже говорил ей об этом по рации, но ему хотелось показать пирамиды ящиков с рыбой.
– Ты прямо морской царь, – сказала ему Маэ с сияющей улыбкой.
Боже, какая она была хорошенькая с румяными от мороза щеками и покрасневшим кончиком носа. Однако он почувствовал разочарование, не увидев рядом с ней Армель.
Она, наверное, была еще в банке, и они все равно договорились завтра увидеться. Жан-Мари пригласил ее к себе, и ему нужно было приготовить оригинальный ужин и прибрать в доме. Позвав ее в гости, он думал, что просто отдает дань вежливости, однако на обратном пути несколько раз возвращался к мыслям о ней. Армель оказалась восхитительной девушкой, несмотря на то что выглядела самоуверенной кокеткой. Она любила смеяться, есть, заниматься любовью, с ней всякое занятие становилось весельем, и Жан-Мари радовался при мысли, что проведет с ней новый вечер. До того времени ему необходимо было отдохнуть, потому что сейчас он едва стоял на ногах. К счастью, приближались праздники, и январь обещал быть не таким тяжелым, как в прежние годы. Направляясь к портовому рынку, он подумал, что Армель, наверное, обрадуется маленькому подарку на Рождество. Но он даже смутно не представлял, что можно ей подарить. Спросить Маэ? Об этом не могло быть и речи. Признаться, что у него появился интерес к Армель – у него бы язык не повернулся. Ладно, он справится с этим сам. А заодно купит что-нибудь для Маэ.
– Ты опять уходишь? – возмутился Эрван, видя, что дочь поставила на стол только один прибор.
– Я предупредила тебя днем, папа. И пожалуйста, ложись спать и не жди меня, я приду поздно, а может, и совсем не приду.
– Ах, вот как? У тебя есть… жених?
– Я бы так не сказала. Просто любовник.
– Маэ!
– Ты не забыл, что мне тридцать лет?
– И что? Надо оставаться серьезной девушкой, а не спать с кем ни попадя.
Маэ вздохнула и решила не продолжать дискуссию. Ее отец прекрасно знал, что у нее бывали короткие романы, и это его совершенно не шокировало, но он ненавидел оставаться один и нашел способ демонстрировать свое недовольство.
– В духовке все останется горячим, ты поешь, когда захочешь. А мне надо переодеться.
– Ты и так хороша, – хмыкнул он. – К тому же в такой мороз лучше остаться в этом свитере с воротником.
– Я не собираюсь провести вечер у моря! – возразила Маэ.
Она поднялась в свою комнату и открыла шкаф. В доме у Алана было тепло только рядом с камином, но в остальном это было царство сквозняков. Она выбрала серо-голубой кашемировый свитер с треугольным вырезом, который надевала по особым случаям. Потом сменила джинсы на облегающие черные бархатные брюки, а грубые ботинки – на более изящные ботильоны на каблуках. Повязав на шею переливчатый шелковый шарф, она порылась в шкатулке с украшениями и остановилась на единственной паре серег, унаследованных от матери. Затем она строго осмотрела себя в зеркале, размышляя, к чему бы придралась в ее наряде Армель. Напоследок Маэ прошлась тушью по ресницам и нанесла по капле туалетной воды на внутреннюю сторону запястий.
Спустившись, она увидела, что Эрван нехотя ковыряет киш[11].
– Ты его пересушила, – пожаловался он. – И тебя на улице ждет веселая, как катафалк, машина.
– Откуда ты знаешь, что она ждет меня?
– Потому что она остановилась прямо перед нашими воротами.
Эрван, конечно, наблюдал за улицей из окна, пока Маэ одевалась.
– Ладно, я ухожу. Не забудь про свой любимый сериал на Первом канале.
Она наклонилась, чтобы поцеловать отца, и увидела залоснившийся воротник его фланелевой рубашки. Она не заботилась о нем с тех пор, как он вернулся из больницы, и ей нужно было поговорить с ним на эту тему. Мысль о том, что она должна еще больше окружить его вниманием, ужасала ее. Она не была ему ни женой, ни сиделкой и не хотела брать на себя эти роли, желая остаться его дочерью, и так, чтобы он не зависел от нее на каждом шагу.
Тротуары блестели ото льда, улица была пустынна. Маэ нырнула в машину Алана, в которой продолжал работать двигатель.
– Ты без пальто? – удивился он.
Она почувствовала себя так глупо, что покраснела.
– Сейчас, – пробормотала она и открыла дверцу. Но перед воротами уже стоял отец, держа в руках ее пальто. Он подошел, чтобы поздороваться с Аланом – вернее, чтобы рассмотреть его.
– Добрый вечер! – произнес он не слишком любезным тоном.
Алан ответил ему вежливой улыбкой, и машина мягко тронулась.
– Кажется, папа за тобой следит!
– Ой, ради бога… выходя, я думала совершенно о другом. Он стареет, и меня это беспокоит.
Она не знала, как объяснить свою забывчивость, из-за которой выглядела школьницей, спешащей на первое свидание.
– Пристегни ремень, а то включится сирена. Эта машина напичкана всякими гаджетами, я еще не во всех разобрался.
Она молча повиновалась, держа пальто на коленях.
– Я тоже бываю рассеянным, ничего страшного.
Поскольку она по-прежнему молчала, он любезно добавил:
– Твой отец, похоже, очень переживает за тебя, прости, что я подшучивал над ним. И все-таки я скажу напоследок: должно быть, он решил, что я слишком стар, чтобы встречаться с его дочерью, наверняка он тебе это выскажет.
– А ты и правда старый? – пошутила Маэ.
– Мои права лежат в ящике для перчаток, можешь посмотреть дату рождения.
Ловя его на слове, она достала удостоверение и, увидев фотографию, рассмеялась.
– Я знаю, у меня дурацкий вид, но мне тогда было восемнадцать лет.
– Ты здесь почти наголо выбрит!
– Мне тогда не сиделось на месте. В первый год на медицинском факультете были сплошные приключения: горный поход с друзьями в Таиланд, регаты с гранвильцами[12] в Канкале… Когда я встретил Луизу, мою первую жену, то отказался от имиджа десантника.
– Ты по-прежнему любишь парусники?
– Нет, я был неважным моряком. Меня больше увлекала верховая езда, и эта любовь длилась все годы учебы. Для меня нет большего удовольствия, чем совершить прогулку на моей кобыле. А лес вокруг прекрасен в любое время года.
– Даже сейчас?
– Земля замерзла, и надо бы поставить шипы на подковы Пат, но мне лень!
Он вел автомобиль плавно, время от времени поворачивая к ней голову, чтобы улыбнуться. Маэ было тепло и хорошо, и она откинулась на подголовник.
– У меня не было времени вернуться домой, – извинился он, – но не волнуйся, нас должен ждать вкусный ужин.
Когда они приехали, на крыльце горели два фонаря, заливая все вокруг волшебным сиянием.
– С наступлением темноты свет зажигается автоматически, – объяснил он. – Это приятно, когда возвращаешься в зимние вечера, но автомат часто срабатывает не вовремя!