Часть третья
Иди медленно, все равно дойдешь.
Оливия скорчилась на одной из скамеек с видом на порт. Подтянула колени к груди и уткнулась в них лбом, чтобы не видеть окружающей суеты. Услышав новость в булочной, она сразу отвела Розу к детсадовской подружке и прибежала в порт, хотя от нее здесь не было никакой пользы. Еще одна зевака среди зевак, которой непременно нужно находиться тут, но при этом не видеть печального зрелища. Мысли клубились в голове – полные то вины, то гнева. Они были такими путаными, что у девушки не получалось заплакать. Почему она не разглядела отчаяния Джо? И почему он сам не доверился ей? Но, может, это просто несчастный случай? Вусмерть пьяный, как всегда по субботам, неспособный идти прямо, он сделал лишний шаг? Какая печальная судьба. Нелепая! Оливии хотелось крикнуть спасателям, что нет смысла продолжать поиски. Джо, по-любому, не умел плавать. Он не смог бы сделать даже несколько гребков, чтобы ухватиться за край мола. Ничего не смог бы. Панические жесты, руки, поднятые вверх, короткие крики, затерявшиеся в ночи. Оливия закусила губу. В настоящий момент ее друг мертв. И его тело уже далеко, потому что его унесло течением. Она была в этом уверена, и ей было ужасно плохо. Глухая боль парализовала ее.
– Оливия…
Она услышала совсем близкий, прямо у себя над головой, шепот и почувствовала руку, опустившуюся на ее плечо. Увидела горестное лицо Алексиса, всматривающегося в нее.
– Мне надо побыть одной, – простонала она и снова скрючилась, чтобы спрятаться от его взгляда.
Присутствие Алексиса было для нее невыносимым, как и его сочувствие. Алексис сомкнул пальцы, сжимая ее плечо, от чего она задрожала. Потом он убрал руку и направился к парому, который только что причалил.
Бóльшую часть ночи джек-рассел простоял у зеленого сигнального прожектора и лаял, не переставая, а западный ветер уносил звуки вдаль, в океан. Его жалоба все еще звучала, когда с первыми лучами солнца его нашел рыбак. Вялое, задыхающееся тявканье, прерываемое долгими периодами молчания, когда пес растягивался на камнях, положив морду на лапы. Кто на острове не знал Прозака? Самая верная собака, всегда следующая по пятам за хозяином, сначала за Фаншем, потом за Джо. Барбос впереди, потом хозяин. И кто бы не счел странным, что пес провел всю ночь в одиночестве на причале, воя на луну? Рыбак приблизился к Прозаку, чтобы внимательнее рассмотреть его. Корзинка висела у рыбака на плече, в руках была удочка, и он сразу все понял. Он хорошо знал Джо. Его привычки, склонность к алкоголю, а иногда к рискованному поведению. Рыбак помнил, как однажды во время шторма этот человек любовался высокими волнами, стоя слишком близко к берегу. Сильно качаясь и громко хохоча всякий раз, когда сноп воды облизывал его ступни.
Сначала рыбак подошел к собаке. Потом быстро обвел глазами горизонт, заглянул в воду. Она была мутной и немного волновалась. Затем он решился обратиться в полицию. Ранним утром на всем острове зазвучали сирены. Алексис открыл один глаз, проклиная тех, кто так рано разбудил его в воскресенье.
Как только паром замедлил ход и развернулся, направляясь к сигнальным огням, Ян и Маттье сразу обратили внимание на непривычную суету в порту. Несколько лодок кружили возле причала, на котором толпились люди в униформе. Водолазы, высунув головы из воды, дожидались остановки судна, чтобы возобновить поиски.
– Начата операция по спасению, – мрачно констатировал Ян.
Маттье подошел к иллюминатору.
– После ночного волнения она будет непростой.
Ян вздохнул и тяжело поднялся с сиденья. Заметив своего заместителя, ожидающего их на пристани с напряженным выражением лица, Ян вздохнул еще раз. Убитое лицо Алексиса и собака, которую он держал на поводке, пробудили у Яна дурное предчувствие. Он поискал глазами красный трехколесный велосипед. И высокого худого блондина с флегматичными движениями. Безрезультатно.
– Джо? – спросил Маттье сдавленным голосом.
Вместо ответа Алексис кивнул, и Ян вцепился в костыли, чтобы удержаться на ногах.
– Меня предупредили рано утром. Мужчина, который нашел Прозака в конце пристани, сразу привел его ко мне.
– Черт возьми, Джо! – крикнул Маттье и тоже стал оглядываться по сторонам. – Как это случилось?
– Я ничего не знаю… В последний раз я видел его вечером в пятницу, когда закрывал кабинет, он был тогда в полном порядке… Ну, то есть я хочу сказать, он был таким, как всегда, – смущенно поправился Алексис.
– Блин, Джо! – повторил Маттье, поддерживая отца, которому было трудно идти в толпе пассажиров.
На табло морского вокзала светилась дата. 16 мая. Смешанный прогноз погоды – серое облачко, а над ним половинка солнца. Холодновато для этого времени года, всего пятнадцать градусов сейчас и семнадцать после полудня. Оливия так спешила, что не взяла куртку, и теперь дрожала на своей скамейке. Краем глаза она следила за Алексисом и без труда догадалась, кого он встречает. Какая же абсурдная штука жизнь. Все сводится к правильному или неправильному расчету времени. Заметив на причале Яна, она сразу подумала, что через несколько часов Джо, возможно, не пришло бы в голову прыгнуть. Или в одиночку напиться в своем углу. Док медленно шел к ней, опираясь на костыли. Он выглядел стариком: сгорбленная печалью фигура, кое-как причесанные волосы и щетина, отросшая за несколько дней.
– Иди ко мне, маленькая, – он расставил в стороны руки, а заодно и костыли.
Девушка уткнулась лбом ему в грудь и не выдержала:
– Ты слишком поздно приехал.
– Я знаю.
– Я должна была за ним приглядывать…
– Он не был ребенком.
– Ему было плохо в последнее время, а я притворялась, что ничего не замечаю.
– Ты ни в чем не виновата, маленькая. Не знаю, что на самом деле произошло, но уверен, что его бы не спас никто.
Док механически произносил эти слова, только чтобы успокоить ее. Но он не мог помешать себе думать так же, как она. Он не раз убеждался в том, что Джо чувствителен, как дитя. Эмоционально зависим от него, и это иногда тяготило Яна. Не бросил ли он Джо в последние дни? Как он мог не чувствовать своей вины? Он был обязан подбодрить его, когда Джо приезжал в Брест и когда звонил накануне.
– Никто не смог бы его спасти, – повторил Ян, чтобы убедить себя в этом.
Алексис остановился поодаль, он был растроган их встречей и этим взвинченным разговором. А заодно немного обижен тем, как Оливия только что его оттолкнула. Но они были едва знакомы. Оливия не настолько доверяла ему, чтобы раскрыться перед ним. Похоже, их близости накануне оказалось недостаточно. Сексуальная тяга, и не более того. Может, она уже сожалеет о вчерашнем. Он задался вопросом об отношениях, связывавших молодую женщину с Джо. Были ли они чисто дружескими? Он вспомнил, как его ассистент волновался в ее присутствии и вообще всякий раз, когда произносил ее имя. Оливия разжала объятия. Их взгляды на мгновение встретились, и он опустил глаза: ему стало неловко от того, что он на нее смотрел.
– Подбросишь меня до дома? Хочу забрать то, что надо для погружения, – прервал его размышления Маттье.
– Окей, с удовольствием тебя отвезу, если у тебя найдется гидрокостюм и лишняя пара ластов для меня.
– Поплывем вдоль берега от пляжа Гласьер… Его могло снести в ту сторону.
Ян выглядел недовольным:
– Не стоит рисковать. Не уверен, что при таком море вы много увидите.
– Если ты думаешь, что я буду тут стоять и ничего не делать, ты слишком плохо меня знаешь! – рявкнул Маттье, садясь за руль «мехари».
Его отец, смирившись, пожал плечами. Будь он в возрасте сына и с таким же, как у того, здоровьем, разве он не реагировал бы точно так же?
Боязнь понедельничного утра никогда не была знакома Алексису. По натуре он не был склонен к тревожности и не уставал от своих профессиональных обязанностей. Тем более что и в скорой помощи, и у «Врачей без границ», и в медицине общего профиля строгое расписание отсутствовало, а понедельник не был каким-то особым днем. Однако этим воскресным вечером, лежа в постели и уставившись в прямоугольник усыпанного звездами неба, он впервые испугался завтрашнего дня. Или, скорее, расспросов пациентов, пустого кресла, которое будет попадаться ему на глаза всякий раз, когда он будет идти по прихожей, и грустного взгляда собаки. Как не чувствовать себя виноватым? Разве он не был в последние дни ближе к Джо, чем кто бы то ни было? Разве не был его соседом? Почему он ничего не заметил? И в ту проклятую субботу он не увидел его, не позвал, не постучал к нему в дверь. Опьяненный телом Оливии, он предпочел оставаться в одиночестве в своем коконе. Его унес смерч эмоций такой силы, такое жгучее желание обрушилось на него, что ему понадобился целый день на то, чтобы прийти в себя. Ему нужно было сбросить напряжение, и он ушел бродить по острову, окутанный облаком сладкой меланхолии.
Ноги, словно по волшебству, привели его по следам Оливии в западную часть острова. Он шел по селению Келюи, ее селению, и наугад выбрал дом, где, по его разумению, она должна жить, самый красивый из всех домов. Полюбовался мостками для стирки белья, расположенными внизу, потом забрался на холм и заглянул в часовню.
Внутри он оробел. Это место излучало тишину, свежесть, значительность. Казалось, ее стены оплакивают ушедших из этого мира. На эту мысль наводили таблички рядом с приношениями по обету и макеты рыболовецких судов. Алексис зажег свечку и немного посидел, чтобы дать отдохнуть разболевшейся ноге. Аромат духов Оливии все еще оставался с ним, словно им пропиталась его кожа и ткань одежды. Или это был всего лишь плод воображения?
Он не встретил на улицах поселка ни одного жителя, никого, кроме группы туристов и нескольких велосипедистов. В большинстве домов ставни были закрыты, и Алексис задумался, почему Оливия живет в таком глухом месте. Сознательно ли она его выбрала? Или просто ухватилась за первую попавшуюся возможность? Он почти ничего не знал о ее жизни. Но чем больше узнавал, тем острее становилось его любопытство.