Прошла неделя, и островитяне почти смирились: Джо не найдется. С другой стороны, эта тема оставалась предметом многочисленных дискуссий. Имелись скептики, они утверждали: «Быть не может, чтобы его не выловили, если он упал с причала. Это невозможно!» Другие подходили по-научному и просчитывали воздействие прилива и дрейфа тела в зависимости от течений. Были люди с богатым воображением: «Его должны были съесть рыбы». Фаталисты повторяли: «Вот и еще один». А некоторые, и в их числе Оливия, втайне надеялись, что его оставят в покое и не станут вытаскивать из моря. В ее кабинете сплетни и пересуды не ослабевали, примерно как в парикмахерской. И временами ей хотелось, чтобы посетители наконец сменили тему. Поговорили о погоде и прочей ерунде, о диете для похудения или последних слухах, например. Сегодня, вернувшись после обеденного перерыва, Оливия с удивлением увидела в приемной Алексиса.
– А вы что об этом думаете, доктор? Есть у вас мнение по этому вопросу?
Он явно тоже получил свою порцию домыслов. Мадам Сарфати, сидевшая рядом с ним, получала ядовитое удовольствие, втягивая врача в обсуждение сплетен. Оливия бросила на него сочувственный взгляд и пригласила последовать за ней.
– Простите, я вынужден вас покинуть, – вежливо извинился он и закрыл за собой дверь.
– На этот раз я тебя спасла.
– Представь, она уже утром приходила ко мне на консультацию, но этого ей, похоже, не хватило.
– Она говорила с тобой о Джо?
– Нет, о лекарстве от геморроя.
Оливия улыбнулась:
– Фу-у… Хорошо, что я предпочла кинезитерапию медицине.
– Ты как?
Она помрачнела:
– Ты пришел, чтобы задать мне этот вопрос?
Он отшатнулся. Ну вот, опять к ней вернулась ледяная реакция первых дней, а заодно и высокомерие, как если бы между ними ничего не произошло. Он ощутил укол и подумал: «Возвращаемся на исходную позицию».
– Ты говорила об электротерапии для моей ноги, – спокойно напомнил он. – Я бы с удовольствием попробовал.
Она раздраженно скривилась, потом посмотрела ему прямо в глаза, надломив на несколько секунд свою броню. В образовавшейся щели он нашел печаль, сожаления, но и щепотку соблазнения тоже.
– Трудно окончательно попрощаться с ним… Похорон не было. Мы не сказали ему последнее прости. Ты понимаешь?
– Я чувствую то же самое. Мне каждый день кажется, что Джо сейчас откроет дверь кабинета и усядется в свое кресло, как раньше. – Он шагнул к ней.
Но Оливия развернулась и отошла.
– Можешь сесть на смотровой стол. Пойду за устройством. Знаешь, как это действует?
– Я прочел несколько статей… об электростимуляции и подавлении идущих по волокнам импульсов, передающих боль. У «Врачей без границ», должен признаться, не было доступа к таким методам.
– Хочешь сказать, к методам богатых стран?
Он кивнул, подтянул брючину, чтобы она смогла положить две присоски на его шрам, и скривился, когда они прикоснулись к нему.
– Включаю… Предупреди, когда начнешь ощущать покалывания.
– Ай…
– Ты привыкнешь.
Его дыхание замедлилось, стало более наполненным, глубоким. Его непривычно серьезный взгляд встретился с ее взглядом.
– Я уже привыкаю… к боли. К твоей отстраненности, холодности, недоверию. И я вообще-то привыкаю ко всему, знаешь ли.
Оливия опустила глаза и поспешила объяснить:
– То, что было между нами, это ошибка.
– Как скажешь… Но позволь мне думать по-другому.
Наступило молчание. Оливия вышла на несколько минут, чтобы заняться в соседней комнате мадам Сарфати. Он услышал, как она диктует ей упражнения. С этой пациенткой кинезиолог говорила совсем другим голосом: мягким, любезным, едва ли не приторным. Контраст еще больше огорчил его.
– Достаточно! – объявила она, просунув голову в раздвижную дверь. – Можешь взять себе аппарат, если хочешь.
Он отлепил наклейки и встал со стола.
– Сколько сеансов в день?
– Четыре-пять, если сможешь… примерно по пятнадцать минут.
– Я скоро уеду, Оливия, – выразительно произнес он.
Ее лицо тоже помрачнело.
– Когда?
– Через несколько дней. Сколько потребуется, чтобы передать дела… Ян сказал, что приступит в понедельник.
– Это безумие.
– Его дело…
– Ты куда уедешь? В Брест?
– А это мое дело…
Провожая его к двери, она вдруг как будто заколебалась. Как если бы что-то забыла.
– Можешь оставить аппарат Яну, я зайду за ним.
– До свиданья, Оливия.
Она отвела глаза:
– До свиданья.
Он называл это пыткой Оливии. Как только Алексис включал аппарат, вибрация ударяла по шраму и он представлял себе, что кинезиолог получает удовольствие, истязая его. Ее высокомерие, надменность, презрение должны были насторожить его с самой первой встречи. По причине, ему неизвестной, эта женщина решила поставить крест на мужчинах. Любопытно, боится она их или просто ненавидит. Всегда ли действует по одной и той же схеме? Вначале, ослепленная желанием, она полностью отпускает себя и безудержно отдается с невероятной пылкостью, после чего сразу же безжалостно делает шаг назад. Обычно Алексис заранее узнавал таких самок богомола и избегал их, игнорировал. Можно подумать, что воздержание последних месяцев лишило его сил и разрушило способность принимать здравые решения. До сих пор он не стремился к длительным отношениям, полагая, что они станут помехой для свободы. Кочевую жизнь ни с кем не разделишь. Но сегодня, как ему показалось, его ожидания изменились. Он впервые захотел перейти к оседлости. Вероятно, определенную роль сыграла и травма, полученная в Сирии, и эта неудача в любви тоже. Как если бы она раскрыла ему глаза. Действительно, нет худа без добра. Как эти неприятные укусы, которые вгрызались в его ногу, чтобы мало-помалу усыпить боль. Он регулярно повторял сеансы – сразу после сна, между консультациями, до и после прогулки, вечером перед сном – и начал ощущать их пользу. Иногда он даже полностью забывал о боли. Той же дорогой последует и воспоминание об Оливии, он был в этом уверен.
Ян предупредил весь остров, что будет в кабинете в понедельник с утра. Весь остров, кроме Алексиса. Последний узнал об этом от пациентов и Маттье, который позвонил ему и сказал, что не верит в это ни на грош. Впрочем, в это не верил никто. «Он твердит одно и то же каждую неделю. Но нужно смотреть правде в глаза, он пока не может обходиться без костылей. Как он будет работать?» Мадам Вайян, отличавшаяся особой прямотой, дала себе волю и на этот раз. А ведь она обожала своего дока! Ну, а Алексис не был столь категоричен. Если речь шла о его предшественнике, он был готов ко всему. И этим утром, спускаясь по лестнице и услышав внизу шум, он не удивился. Хотя представшая перед ним сцена показалась ему довольно странной: утренние поклонницы сидели рядком, как овощи на грядке, в приемной, а Ян занимал кресло Джо за его столом в прихожей и болтал с ними. Он покорял аудиторию хриплыми перекатами голоса, словно выступая на театральной сцене:
– Нет, дорогие дамы, к сожалению, сегодня я вами не займусь.
– Почему?
– Я действительно говорил, что вернусь в кабинет… но сделаю это позже, а пока посижу в регистратуре.
– Ого… интересно, – тихонько пробормотал Алексис, а Прозак уже прыгнул в кресло и принялся облизывать Яну лицо.
– Ну-ка, ну-ка, вот и мой заместитель! Человек, который любит, чтобы его ждали.
– Здравствуйте, – ответил задетый за живое Алексис и наклонился к Яну, чтобы прошептать ему на ухо. – Если вы не против, давайте поговорим вдвоем в обеденный перерыв. Должен признаться, я был несколько сбит с толку, увидев вас на этом месте.
– Но вам же требуется новый ассистент, я полагаю?
Алексис пожал плечами.
– Ну и вот, я здесь! – продолжил Ян. – Я неплохо знаю, как работает кабинет и могу делать все, что нужно! – И он крикнул в приемную: – Мадам Годен, ваша очередь!
Алексис вообще-то был по натуре спокойным, но в этот раз он все утро ощущал, как нарастает раздражение. Ян не лишал себя удовольствия комментировать происходящее, провожая каждого пациента. Примерно как Джо, только более ядовито. «Понимаете, это новое поколение, они любят обследования. Он прописал вам анализ крови? Так я и думал». Но хуже всего было то, что он позволял себе давать врачебные советы, то есть как бы дублировал консультацию. «Да, это вирусное, я согласен. Через два-три дня все пройдет». «Ага, от этого лекарства может усилиться кашель». «Это болезнь роста, у него как раз такой возраст». Впрочем, другое поведение удивило бы Алексиса, док не мог все время оставаться в роли ассистента. Алексис делал вид, что ничего не слышит и старался как можно реже находиться рядом с Яном. Прилюдная ссора была бы плохим решением, как и слухи об их разногласиях. Поэтому он сдерживался и с нетерпением ждал обеденного перерыва. Перерыва, который его ассистент со зловредным удовольствием оттягивал, отправляя к нему все новых пациентов. В час дня Алексис с облегчением увидел, что в приемной никого не осталось, и попрощался с последним посетителем.
– Ян, вы готовы пойти поесть?
Тот как будто не услышал вопроса, сконцентрировавшись на обработке страхового полиса. Он проделывал эту процедуру тысячу раз, но сейчас, можно было подумать, видел его впервые в жизни.
– Как ты себя чувствуешь, Ян? – обеспокоенно поинтересовался собиравшийся уходить последний больной, явно хороший знакомый дока.
– Я решил больше не задавать себе этот вопрос. Похоже, я достиг возраста, когда жизнь усыпана розами.
– Розами?
– Ну да, такими, как артроз, остеопороз…
– Я тебя хорошо понимаю, у меня те же проблемы: фиброз, атеросклероз…
Алексис присоединился к разговору и расширил список:
– Невроз, цирроз…
Это была ирония, но док воспринял ее как поддержку.
– Ха-ха-ха! Об этих двух я не подумал… Вы не далеки от истины, мой мальчик.
– Я бы предпочел обращение Алексис Делепин, – суховато поправил он. – Есть будем?