– Вам нужно помочь заполнить документы на страховку? У вас фурункул в неудобном месте? Проблемы с либидо? Я читал его анкету, у моего заместителя диплом по сексологии.
И вот, дело сделано. Очередная подстава из его богатого запаса, чтобы Алексис сразу скис!
Оливия удивилась, увидев вечером Яна у своих дверей. Она не покидала дом весь день, была сиделкой у дочки и утратила представление о времени. Она сощурилась и приложила ладонь козырьком к глазам, ослепленная резким светом заходящего солнца.
– А где твои костыли? – спросила она обеспокоенно, как если бы док мог упасть в любой момент.
– В кладовке! Лучше бы поздоровалась, чем говорить о вещах, которые действуют мне на нервы.
Молодая женщина впустила его в дом, помогая войти.
– Ты еще не восстановил достаточный мышечный контроль, чтобы обходиться без костылей. Хоть раз поведи себя как разумный человек!
– Я медик, напоминаю.
– Вот именно… Почему же мне приходится давать тебе советы?
– Ну и не давай! – проворчал он, освобождаясь от ее руки, чтобы показать, как прекрасно он справляется сам. – Где ребенок?
– На втором этаже.
– Пошли.
Услышав раздавшийся за ее спиной вздох, Оливия спросила себя, пробовал ли он подниматься по лестнице после операции. Но, учитывая его настрой, не стала задавать ему вопрос.
– Мне удалось сбить температуру долипраном, – сообщила она. – Но Роза еще очень слабенькая… Хотелось бы узнать, что ты об этом думаешь.
– Не рановато ли?
– Рановато для чего?
– Чтобы поинтересоваться моим мнением.
Его обидчивость ее позабавила. Неужели док предпочел бы, чтобы она его разбудила среди ночи? Оливии такое даже в голову не пришло. Надо признать, это было несправедливо. В ее картине мира Ян уже ушел на пенсию и передал эстафету Алексису. Неудивительно, что он недоволен! Облокотившись на перила лестничной клетки, она наблюдала за тем, как тяжело он карабкается по ступенькам, и осознавала, как она любит этого старого ворчуна. Какое важное место он занимает в ее жизни, более важное, чем ее собственный отец.
– Кстати, кто тебя подвез?
– Мой заместитель.
– Ты не называешь его по имени?
Ян добрался до нее и пожал плечами.
– Не понимаю, какая разница… Меня же называют доком.
– Где прячется твой водитель?
– Откуда я знаю… Наверное, пошел пройтись, ожидая меня.
Появление дедули Яна мгновенно оказало на девочку гораздо более сильное воздействие, чем долипран, она даже согласилась встать с постели и тут же потребовала, чтобы он рассказал сказку. Док победно улыбнулся:
– Вот видишь, Оливия… Роза всего лишь нуждалась в заботе дедули!
Успокоенная Оливия позволила себе впервые за день выйти подышать. Болезнь как будто зацепила ее саму, а тут она почувствовала, что оживает и ей приятно задевать высокую траву сада подолом белого кружевного платья.
Она удивилась, почему поблизости никто не гуляет. Ведь освещение было красивым, а от вида океана, открывающегося за кустами, захватывало дух. Она называла это золотым часом – он наступал сразу после восхода солнца и с последними отсветами дня, когда вода покрывалась золотистыми блестками и оранжевыми бликами. Разве это не лучший момент, чтобы полюбоваться океаном? Даже если виду не хватает волшебства, потому что не с кем поделиться, пожалела она.
От этого чувство одиночества усилилось. Оливии хотелось бы предупредить прогуливающегося где-то неподалеку врача, что нельзя покидать остров, не увидев золотой час на океане. Что вообще нельзя ему покидать остров. Если честно, разве она вышла на улицу не для того, чтобы найти его? Она пошла вперед, обогнула дом, потоптала красный ковер из увядших цветков камелии и поднялась по засыпанной гравием аллее. «Мехари» стояла в самом ее конце, рядом с асфальтовой дорогой, и ключи все еще торчали в зажигании. Гуляющий не должен был уйти далеко, подумала она. Заместитель, ночной врач, Алексис. Знаком ли ему этот поселок? Тропинка, ведущая к крепости Гроньон? Или та, что спускается к морю?
А с ней как? Ее-то он знает? Оливию одолели сомнения, а вместе с ними нахлынули сожаления. Где же он прячется? Фасад часовни тоже сверкал в лучах солнца. Ее внимание привлекла собака у входа. Прозак послушно караулил и своим присутствием указывал ей правильный путь. Она погладила его по голове, благодаря, и перешагнула порог. Сразу почувствовала прохладу и положила ладони на плечи, чтобы согреться. Мужчина стоял спиной к ней, лицом к хорам. Услышав ее шаги, он медленно обернулся, держа в руке свечу. Это было единственное световое пятнышко в полумраке.
– Добрый вечер, – не очень уверенно обратилась она к нему.
– Добрый вечер.
Прозвучавший в церкви низкий голос притянул ее к нему, а он как будто удивился, даже смутился при виде Оливии. Еще ей показалось, что она ему помешала.
– Что ты делаешь?
– Ничего… Размышляю. – Он воткнул свечу в песок рядом с другой, тоже зажженной.
Это действие его поглотило, и он вперился взглядом в танцующее перед ним пламя. Помещение наполнял запах воска, смешанный с ладаном. А еще тишина, которая обескураживала и одновременно умиротворяла. Оливия сообразила, что совсем его не знает. Ей ничего не известно о том, что он думает, во что верит. И она поняла, что он не похож ни на кого другого. У него свои тайны, и он полон нежности вопреки тому, что выглядит, как пират.
– Я тоже люблю сюда приходить, – призналась она, чтобы он почувствовал себя увереннее. – Это место принадлежит всем, даже тем, кто не верит в Бога.
– Оно вне времени, – добавил он, закрывая спичечный коробок. – Во всех церквях и храмах, которые я посещал в разных странах, всегда были свечи. Религия роли не играет, как и местная культура, свечи – нечто общечеловеческое, и они меня гипнотизируют.
– Вроде бы жены моряков зажигали их, когда мужья уходили в море, чтобы те могли найти дорогу домой.
Алексис перевел взгляд на прикрепленную к стене табличку обетного дара со словом «спасибо», написанным золотыми буквами.
– У всех свои причины, – уклончиво ответил он, а потом сменил тему. – Прошлой ночью скончался наш пациент из Кермарьо. Жена говорит, он не страдал.
– Я зайду к ней, когда Роза выздоровеет.
– Не думал, что он проживет так долго… Стоит представить себе, что Джо ушел до него, и жизнь начинает казаться абсурдной.
Она в этот момент подумала ровно то же и удивилась, что он выразил словами ее беззвучные мысли. Ее осенила догадка:
– Эти свечи для них?
– Нет… А может, да. Я об этом не думал.
Он опустил глаза, и ей захотелось сжать его в объятиях. Она подавила это неожиданное желание.
– Знаешь… Ян сказал насчет Розы то же, что и ты.
– Ты сомневалась во мне?
– Нет. Никогда… Я никогда не сомневалась.
– Тем лучше.
Алексис поймал ее взгляд и впился в него с такой силой, что ей показалось, будто ее раздели. Она задрожала. Все сильнее и сильнее. Неконтролируемые спазмы, которые он попытался остановить, набросив ей на плечи свою куртку.
– Извини меня за прошлую ночь, – едва слышно прошептала она. – Я испугалась.
– Чего?
– Что потеряю ее… Испугалась тебя, себя. Испугалась всего.
Несколько шагов – и Оливия очутилась в его объятиях. Она почувствовала тепло прижавшегося к ней тела, и положила голову ему на грудь. Слезы потекли сами собой, она даже не заметила, что плачет. Словно ей нужно было выплеснуть избыток эмоций. Он погладил ее волосы, провел пальцами по спине.
– Знаешь, ты можешь мне доверять.
– Да, знаю…
Оливия хотела, чтобы объятие длилось и длилось. Хотела навсегда остаться в этой позе. Застыть вне времени. Ни о чем не думать. И когда его рука остановилась, она запаниковала:
– Алексис, пожалуйста.
– Ты о чем?
– Останься…
Она произнесла это слово, не раздумывая. Оно значило все и в то же время ничего. Остаться где? В этой часовне еще на несколько минут? На острове навсегда? Не только она, но и он вроде бы не понял. А свечи продолжали гореть, и расплавленный воск стирал ее просьбу.
– Ян, наверное, ждет нас, – прервала она молчание. – Пора возвращаться.
Разжимая объятие, она постаралась принять самый равнодушный, самый безучастный вид, но у нее ничего не получилось. Алексис прижал ее к себе, впился в ее губы, и это был самый долгий поцелуй в ее жизни. Утонченная мука, которую она постаралась протянуть как можно дольше, пока не станет совсем-совсем темно. Полная тьма. И пока обеспокоенная собака не примется лаять. Спустя несколько минут она почувствовала, что Алексис улыбается, не отрывая своих губ от ее, а потом услышала шепот:
– Вот теперь я согласен вернуться…
– Здравствуйте, я пришла на прием по совету дока. Я его хорошо знаю, он мой сосед в Керларе. Он сказал, что ничем больше не может мне помочь…
– Но рассчитывает на временного работника, который решит вашу проблему, – с кривой ухмылкой перебил Алексис, продолжая вертеть в руке шариковую ручку.
– Точно! Он говорил вам обо мне?
– Нет, не так чтобы… Но Ян обожает нахваливать мои таланты! – Врач попытался угадать, с каким вызовом столкнется на этот раз.
Став секретарем, его предшественник развлекался, строя ему каверзы и делая вид, что он ни при чем. Поэтому его немного обеспокоили воодушевленные лица супружеской пары, сидящей напротив. Только бы Ян не подарил им фальшивую надежду!
– Вроде бы вы написали диссертацию по запорам и даже разработали шкалу разных типов… Ну, вы знаете…
– Нет.
– Шкалу разных типов кала.
Алексис откинулся на спинку кресла и выронил ручку.
– Ян всегда немного преувеличивает.
– Разве не вы изобрели Бристольскую шкалу стула?
– Нет, мне жаль, что приходится вас разочаровывать.
– В любом случае я распечатала схему с рисунками, – объявила женщина, не смутившись, вынула из сумки лист бумаги и развернула его. – Я могу вам объяснить, где я нахожусь на Бристольской шкале… Вот, смотрите. Я где-то между типом один, отдельные жесткие куски, похожие на орехи, и типом два, колбасовидный комковатый кал… Точнее, в разные дни по-разному.