Я пыталась вникнуть в то, что она говорила, но вино немного затуманивало мой разум. Как будто она могла прочитать мое недоуменное выражение лица, она вздохнула и наклонилась ближе.
— Представь следующее: твой лайт подобен чаше, собирающей дождь. Во время сильной грозы его может быть слишком много, а в засушливом климате — едва ли капля. Все решают твои силы, чувства и мысли. Эту воду можно разлить по сосудам, приберечь или обменять, выпить или использовать иначе. Это ресурс, резерв, и он внутри тебя. И после того, как ты использовала собранный дождь, тебе нужно ждать, пока чаша снова наполнится. Моя магия похожа на игру на лютне. Это мастерство. Да, я могу устать, но источник никогда не иссякает. Если моя мать, ее мать и все праматери до нее были искусными лютнистками, то и мне суждено стать виртуозом. А когда я черпаю силу других ведьм и их рода, я уже не один музыкант — я целый оркестр.
Я покачала головой.
— Откуда ты все это знаешь?
Мари только насмешливо фыркнула.
— Ты определенно пьяна.
Разумеется. Вся ее жизнь с того момента, как я поведал ей о Фейри три недели назад, вероятно, состояла из непрерывных исследований и обсуждений с каждым, кто готов был уделить ей хоть минутку.
Может, она была права, и амулет был настоящим. Что вообще знал Кейн? У меня не было сил спорить.
— Ты все еще можешь исследовать свою линию силы? Использовать свои навыки без него? Может, ты можешь учиться понемногу, вместо того чтобы так сильно полагаться на…
— Арвен, с чего бы я стала делать все медленнее и сложнее, когда у меня есть прямая связь с Бриар Крейтон? Любая другая ведьма на моем месте поступила бы точно так же.
Тревога загудела под моей кожей. Масла и уксусы нашего ужина забурлили в моем желудке, и я поерзала на стуле.
— Колдовство не должно быть простым. Ты должна учиться и делать ошибки. Это необходимо. Это естественно. Это…
— Я думаю, так говорят себе люди, которые совершают много ошибок, — отвлеченно сказала Мари, вытирая остатки морепродуктов на тарелке последними кусочками маслянистого хлеба. — А теперь, почему ты еще не рассказала мне об этом принце? — Она приподняла одну бровь, с озорной радостью глядя на меня.
— Откуда ты вообще об этом знаешь?
— По дворцу уже шепчутся, что у вас был момент.
Мари пробыла в Азурине меньше суток, а уже знала больше, чем сами жители города.
Вино игриво щипало язык, когда я осушила бокал, пытаясь вспомнить вопрос Мари.
— Нечего рассказывать. Я столкнулась с ним во время прогулки. Он очень симпатичный.
— Ты покраснела?!
— Вроде нет. — Это вино текло по моим венам и окрасило мои щеки. — Что вообще считается моментом?
— Напряжение между вами. Искра, когда вы касаетесь друг друга.
Это заставило меня подумать о Кейне, и я подняла бокал с вином, прежде чем поняла, что он пуст, и поставила его обратно.
— А как насчет тебя? — спросила я. — Ты знаешь, что Гриффин смотрит на тебя каждый раз, когда ты находишься в трех метрах от него?
— Да. — Она фыркнула и откинула волосы за плечо. — Он такой чувствительный и романтичный.
— Что ж, бывает, — ответила я резче, чем планировала. — Все они сволочи, разве нет?
Мари заметила изменение в моем настроении и сделала большой глоток вина, а затем безуспешно попыталась привлечь внимание занятого владельца ресторана, чтобы заказать еще.
— Не позволяй одному лжецу лишить тебя веры в мужчин.
Наблюдая, как мужчина мчится обратно на кухню ресторана, Мари фыркнула и тихонько загудела. Она устремила взгляд на бокал, пока он не наполнился почти до краев оранжевым вином.
— Мари, — прошептала я, наклонившись ближе. — Разве это не воровство? — Я огляделась. Украденный алкоголь должен был откуда-то взяться. И действительно, бокалы за одним из роскошных, отвлеченных столов слева от нас опустели, пока наши наполнялись, а они сидели, поглощенные рассказами своих друзей.
— Все в порядке, — заверила она меня, сделав глубокий глоток. — Они даже не заметили.
— Я бы никогда не попросила тебя об этом. Я хочу, чтобы у тебя были другие друзья, когда я.… — Я должна была перестать так говорить. Я слышала, как удручающе я звучала.
— Эй, — строго сказала Мари. — Что бы ни случилось. Никто не сможет заменить тебя.
Я моргнула, чтобы избавиться от жжения за глазами.
— И ты не имеешь права так думать. — Она цыкнула языком.
— Почему нет? Это же правда, разве нет?
— Еще не все потеряно. Разве ты не должна быть оптимисткой?
Я рассмеялась — горьким, пьяным хохотом.
— Бороться бесполезно, зачем стараться? Это недостаточно позитивно для тебя?
Мари покачала головой, не особо развеселившись. Казалось, что мои слова ее обидели.
— Как ты можешь так говорить? Не обязательно же так покорно принимать все. То, что ты узнала, — это действительно ужасно.
Я вздохнула.
— Что есть, то есть.
— Ты подумала над моим предложением?
На корабле Мари предложила помочь в поисках моих настоящих родителей. Она решила, что теперь, когда моя история с Фейри больше не является секретом, Даган может помочь ей раздобыть некоторые тексты Фейри. Если мы когда-нибудь вернемся в Шэдоухолд, чтобы увидеть его снова.
— Я не совсем понимаю, есть ли в этом смысл, — сказала я без раздражения.
Я смирилась с тем, что никогда не узнаю отца, еще годы назад. Надеялась, что смогу принять то же самое и с матерью. Кем бы они ни были — очевидно, изначально я им была не нужна. Или, что хуже, у них были причины отказаться от меня против своей воли. А теперь…
Ну, теперь это уже не имело значения, верно?
— Кстати, о Фейри, — вспомнила я, — принц осведомлен о Царстве Фейри. Он знал, кто такой Кейн.
— Интересно… — Мари расширила глаза. — Может, вся королевская семья знает. Они же согласились выдать свою дочь за Кейна. Возможно, это был политический ход. Не только ради власти над Эвенделлом, но и над Царством Фейри.
Учитывая жестокость Королевы Изольды, я не удивлялась этому. Вероятно, она ценила свое политическое господство не меньше, чем гордость своей дочери.
— Может быть, я сама спрошу принца, — сказала я, поднимая подбородок.
— Думаю, стоит попробовать. — Она улыбнулась мне в ответ.
На мгновение мы довольно потягивали украденное вино, слушая окружающие звуки ресторана. Мягкие ноты флейты, звон бокалов и веселая болтовня посетителей. За патио жители Азурина смеялись и болтали, не спеша прогуливаясь по еще теплой брусчатке, наслаждаясь пятнистым лазурным светом. А вдали волны мягко набегали на спокойный берег.
— И что теперь? — спросила я, поглаживая сытый живот. Слава Камням за легкое хлопковое платье, которое висело на мне, как роскошное простыня. Корсет бы треснул.
— Полагаю, нам пора возвращаться и ложиться спать. Мы же договорились только поужинать… — Улыбка Мари была полна озорства.
Я прижала губы к бокалу, чтобы сдержать смех. Вино бурлило в моей голове и ногах, город оживал вокруг меня. Я хотела утонуть в этом. Стать кем-то другим, хотя бы на один вечер. Мари была права: выход из комнат помог, пусть и немного. Как марля на ране от ножа.
— Нет, нет. Ты меня убедила. Я с тобой. Куда теперь?
— Танцы! Десерт? И то, и другое! — Она встала, схватила меня за руку, оставив на столе горсть монет, и потянула нас в узкую улочку, усаженную лимонными деревьями в горшках.
После ужина толпа стала еще более оживленной. Люди входили и выходили из магазинов, кафе и таверн, неся маленькие корзинки, наполненные вином, свечами и фруктами.
Мы прогулялись вместе с ними по салонам, заваленным сладостями — я была слишком сыта, чтобы даже смотреть на эти сахарные кусочки — и магазинам, полным кожаных изделий, пахнущих сосной и цитрусовыми. Азурин оказался самым живым, шумным и энергичным местом из всех, где я бывала.
Повернув на белую мощеную дорогу, освещенную тусклыми лучами магических уличных фонарей, мы услышали ритмичные удары барабанов и струнных инструментов.
— Сюда. — Мари втянула меня через дверь таверны в жар, шум и веселье — толпу танцующих и поющих гуляк, которые, казалось, слились в одну потную, эйфорическую массу — и погрузила нас в самую гущу событий прежде, чем я успела возразить.
Ароматы ванили и лимона боролись за превосходство с густым туманом пота и пролитого алкоголя. Но ритм взял верх над моими бедрами и ногами, заставляя мое тело раскачиваться и очищая мой разум. Это было похоже на бег — чем больше я танцевала, тем меньше я могла думать или беспокоиться. Только на этот раз гармоничная, нарастающая музыка заглушила все остальное.
Вибрации струн успокоили мой разум, слова барда заполнили пустоту в моей душе. Красивые мужчины с блестящими грудями и волосами, прилипшими к лбу от пота, кружили и наклоняли меня, подбадривая и призывая двигаться более чувственно, показывать свое тело, кружиться для них — и я так и делала. Я позволила себе погрузиться в их веселье на несколько часов, пока не прошло далеко за полночь. Пока время не замедлилось до растянутого зевания. Пока мои волосы не превратились в влажную копну вокруг лица, платье не порвалось, а ноги не завыли от боли — мозоли уже распустились, лопнули и отслоились.
Но я все равно танцевала.
Приятная боль в ногах и ступнях радовала, я извивалась, сияла и мерцала под факелами, заполнявшими комнату, пела знакомые народные песни и незнакомые баллады, пока мои легкие не запылали. Не взмолились о пощаде.
Но я не могла остановиться. Я двигалась в такт пульсирующим звукам толпы, ритмичному удару музыкантов, океану, чье дыхание, казалось, все еще ощущалось в гавани за стенами — сверкающему, купающемуся в лунном свете. Я хотела раствориться во всем этом. Просто остаться здесь навсегда.
— Я больше не могу танцевать! — крикнула Мари, перекрывая барабанный бой.
— Нет, давай останемся!
— Что? — закричала она, ее лицо было розовым и блестело от пота.
— Я не хочу уходить! — снова закричала я.