Мари пожала плечами.
— Во всех книгах, что я читала, говорится лишь, что туда трудно попасть. На большинстве карт он либо плавает в Минеральном море, либо вообще не указан.
Я позволила волнам покачивать меня, а Мари крепче вцепилась в мокрый поручень.
— Может, это остров? Как Нефритовые?
Нефритовые Острова были не менее загадочны, но хотя бы Мари знала людей, которые там бывали. Говорили, они необитаемы.
— Возможно. Скоро узнаем. — Ее глаза блестели от предвкушения. От мысли открыть что-то неизведанное. — Не хочешь спуститься в столовую? Поужинать?
Я посмотрела на небо — яростное, пурпурно-синее, в рваных серых тучах. Как синяк. Как крыло голубя.
— Нет. Я останусь здесь ненадолго. — Видя ее беспокойство, добавила мягче: — Но потом встретимся.
Я делала, что могла. И Мари это понимала.
Она бежала с той же неукротимой энергией, что и всегда — под дождем или под солнцем. Казалось, ничто не могло сломить ее: ни недавняя битва, ни шторм, ни качающаяся палуба.
Тяжелые шаги заставили меня обернуться. Группа людей пересекала изборожденную шрамами палубу.
Я узнала эти сапоги. Эту походку.
Кейн шел к камбузу в сопровождении Гриффина, а за ними — Ли.
При виде его в груди вспыхнуло слабое, едва тлеющее пламя ярости.
Его соболиные волосы, мокрые от дождя, прилипли ко лбу и шее. Глаза были серыми от недосыпа, челюсть покрывала неопрятная щетина, а лицо отекло после дней беспробудного пьянства.
Он выглядел опустившимся.
Нередко я слышала, как они, Гриффин и Амелия, засиживались допоздна, распивая алкоголь через тонкие стены моей каюты. Они смеялись, играли в карты и нестройно пели. Вспышки неясной ревности, которые возникали у меня при виде пьяного веселья Кейна и Амелии, я старалась убедить себя, что это лишь отголоски былой жизни, которые до сих пор живы во мне. Иногда к ним присоединялись Мари и Райдер — просто от скуки. От этого становилось еще больнее.
Я убеждала себя, что хоть какая-то эмоция — уже благо.
Но Ли… Ее внезапная привязанность к Кейну раздражала больше всего. Я ловила их, когда они пробирались в закрытые отсеки, возвращаясь с украденными сладостями и ржавыми безделушками. Слышала, как он рассказывал ей о чудовищах из далеких земель — рычащих, извращенных существах, которых она даже представить не могла. И она слушала, зачарованная.
Я понимала это чувство.
Когда-то и я была такой же наивной.
Я помахала ей. Локоны Ли раскачивались под капюшоном слишком большого серого плаща, пока она что-то оживленно рассказывала двум громадным мужчинам, шагавшим рядом. Они выглядели как ее тени — высокие, мокрые и угрюмые. Когда она подошла, а они спустились в камбуз, я выдохнула:
— Что ты делаешь с ними? Это опасные Фейри, Ли. Не приятели для игр.
Она закатила глаза.
У меня зачесалась кожа.
— Что?
— Ты так жестока к нему.
В последние дни она стала холоднее, резче. Я понимала ее боль и старалась быть терпеливой, но вся ее злость словно была только для меня.
Я присела, чтобы встретиться с ней взглядом.
— Я знаю, тебе тяжело. Я тоже скучаю по ней.
— Дело не в маме.
— Но твой гнев… — Я потянулась, схватив ее за руку. — Думаю, он может быть из-за…
Она дернулась, вырываясь.
— Просто перестань. Ты злишься, что не спасла ее. Злишься на себя. И вымещаешь это на нем.
Я стиснула зубы, не желая это слышать.
— Я знаю, он тебе нравится, Ли. Ваша дружба странная, но он лгал мне. Он разрушил мою жизнь. — Даже произнося это, я чувствовала пустоту. Лишенный эмоций. Как будто я говорю, Он потерял мой зонтик. Черная бездна внутри была настолько чужой, что я едва узнавала себя. — Ты слишком мала, чтобы понять.
Ее взгляд мог бы заморозить солнце.
— Он едва держится.
— Мы каждую ночь слушаем, как он орет пьяные песни в капитанской каюте. Разве это не очевидно?
— Он просто пытается выжить. Как все мы.
Словно подслушав, Кейн снова вышел на палубу — один, с бутылкой виски в руке. Наши взгляды встретились, и он сразу понял, о ком мы говорили. Я скрестила руки, позволив льду в жилах отразиться на лице. Его брови дрогнули, прежде чем он отвел глаза.
Я отвернулась — от него, от Ли — уставившись в бездонную чернь волн. На корабле не хватало места, чтобы отдалиться от Кейна хотя бы на милю. Ли была права: я была жестока.
Но он заслужил это.
Заслужил больше.
Он был лжецом и убийцей. Человеком, который предал, использовал меня. Он украл первые крупицы настоящей радости в моей жизни и обратил их в пепел. Сломал, оставив лишь оболочку — пустую, где когда-то едва теплилась жизнь.
Эта ярость к нему… Она была простой. Легкой. Единственной понятной вещью в моем существовании.
Я никогда не смогу простить его.
Поэтому я ненавидела.
Глава 2
КЕЙН
Я был влюблен в нее. И это был гребаный кошмар.
Чувство к Арвен сводило с ума — сердце бешено колотилось при каждом ее слове, мне хотелось играть с ней, дразнить, смешить, заставлять вздыхать, злить до морщинки между бровей, проникать в ее мысли, касаться ее губ… Этого хватило бы, чтобы погубить кого угодно. Я не понимал, как можно любить и оставаться в живых. Страх, которого я боялся, стал реальностью. И.… ужасающим. Бесконечно жаждать ее. Бесконечно быть в этой ловушке.
Даже если мы оба каким-то образом выживем в разгорающейся битве, что казалось просто невозможным, мне придется всю оставшуюся жизнь, десятилетие за десятилетием, ходить по миру с этой ноющей, пульсирующей, гноящейся любовью, обвивающей мое сердце и тянущей к ней.
Хуже того, я сделал то, чего стремился избежать любой ценой: снова причинил страдания тому, кто был мне дороже жизни.
Это было похоже на гребаное проклятие.
Корабль накренился, преодолевая очередную волну, и я опустился на жесткую деревянную скамью, а фонарь в каюте замерцал, отбрасывая на Амелию и Гриффина напротив меня уродливую тень.
Они выглядели угрюмыми.
Как я мог допустить такое? Нашел Фейри, которую искал долгие годы, и глупо, несчастно влюбился в нее? Теперь мне придется уничтожить отца другим способом. Таким, который не привел бы к смерти Арвен…
При этой мысли я сглотнул маслянистую тошноту.
За сто лет я так и не нашел другого выхода. И теперь, когда Лазарь знал, кто она такая, это было бы еще сложнее. Он будет искать ее повсюду. Он перевернет каждый камень, но найдет ее — в этом можно не сомневаться. Мне оставалось лишь молиться, чтобы мы были готовы к встрече с ним.
— Ты наконец-то уснул? — Амелия помахала маленькой загорелой рукой перед моим лицом. Ее голос стал немного сиплым от всех этих духов. Смертная принцесса редко пила столько, чтобы не отставать от таких Фейри, как мы с Гриффином, но сегодня и она, и мой командир выпили по полбутылки.
А я был на четвертой.
Я мог объяснить ее нехарактерную жажду только чувством вины. Она потеряла все в битве у Бухты Сирены. Ее солдаты, ее граждане, ее замок — столица Перидотовых провинций была полностью разрушена моим отцом и его людьми. И хотя она хорошо держалась, я видел в ее глазах искреннюю печаль каждый раз, когда она делала глоток.
Капитанская каюта, обшитая дубовыми панелями, где кроме нескольких толстых фланелевых одеял и ржавого фонаря ничего не было, превратилась в нашу грубую таверну на каждую ночь этого ужасного путешествия. Нам следовало бы лететь в Цитрин, как мы всегда это делали: мои чешуйки леденели от шторма, защищавшего королевство, в ноздри ударял запах молний, но на борту корабля было слишком много людей, чтобы брать их с собой в небо, а тем немногим из нас, кто уже бывал в столице, нужно было показать, как войти в город. Я еще глубже опустился на скрипучую скамью, и ее деревянные планки впились мне в плечи.
— Я сказала, — продолжала Амелия, — что до того, как мы прибудем в Цитрин, ты должен передать весточку Дагану. Чтобы он мог обучить девочку. Где он?
— Он остался в Гранатовом Королевстве, чтобы найти след в деле о Клинке Солнца, — сказал я. — Я пошлю ворона.
Мы были там, чтобы забрать семью Арвен.
Воспоминание о смерти ее матери сжало мое нутро. И малышка — Ли. Горе уже перекроило ее — что-то черное и острое пустило корни в ее душе, питаясь ее болью.
— Может быть, он вернется с ним? — спросила Амелия, в ее голосе забрезжила надежда. — С клинком?
— Сомнительно, учитывая наше последнее везение, — пробормотал Гриффин.
Ах, мой вечно позитивный командир.
Нас с Гриффином связывали океаны пролитой крови, горы поверженных врагов и реки выпитого виски. Он превосходил все звания — не командир, не союзник, не друг. Брат по оружию и судьбе. До смерти Йеля.
— Ну же, Грифф. Не вини нашу недавнюю удачу, — укорил я себя, потянувшись за следующей бутылкой. — Мы уже пять лет не можем найти клинок.
Я знал все тайники на этом континенте, как чешуйки на собственных крыльях… Но где же, черт возьми, он был?
Корабль снова понесло вперед, и Амелия издала истошный стон.
— Послушайте меня. В пророчестве сказано, что Арвен найдет клинок ‘в своем сердце’, так? Давайте просто вскроем ее и посмотрим, там ли он. Колдунья сразу же исцелит ее. Честно говоря, она даже может исцелить себя сама.
— Твоя шутка затянулась, Амелия, — огрызнулся я. — Если ты приблизишься к ней, я убью тебя. Ты ведь знаешь это, правда?
— А что, если это какой-то трюк чистокровных Фейри и он все это время был внутри нее?
Я только нахмурился.
— Я серьезно!
— Как и я.
Амелия икнула.
— Влюбленный идиот.
Гриффин поморщился, сделав последний глоток.
— Я не говорю, что мы должны расколоть Арвен, как бревно, но, возможно, пришло время мыслить вне привычных рамок.
В его отстраненности от людей и вещей я винил злобного прагматичного отца-генерала и строгую, сдержанную мать Гриффина. В том, что у него не было ни малейшего запаса бесконечного терпения. В отсутствии каких-либо чувств — да что там, любых эмоций. В более неудачные моменты вспыльчивости и импульсивности я мог оценить эти качества, но сейчас мне хотелось врезать сапогом по его спокойному лицу.