Твердая скала держалась крепко, и это странное ощущение подталкивало меня давить все сильнее и сильнее, пока она не повернулась и не открылась настолько, что мы смогли отпустить ее и одновременно вдохнуть глоток свежего воздуха.
Я почувствовал запах тропического леса, легкую теплоту, проникавшую через туннель, который мы раздвинули.
Федрик заковылял на раздробленной ноге без лишних уговоров, Гриффин — следом. Я выбралась последней, позволив себе последний взгляд на рушащуюся пещеру. Но маслянистый ужас, сжимавший горло, так и не отпустил.
Она выберется.
Она должна.
Мы бежали к выходу из пещеры, и с каждым шагом слышали крик птицы, чувствовали поток свежего воздуха, ароматный влажный ветерок, пока не вышли туда, откуда вошли.
Я вдохнул влажный, цветочный воздух, а Гриффин облокотил Федрика на ствол пальмы и опустился на колени, чтобы осмотреть его ногу.
Не прошло и минуты — мы едва успели отдышаться — как из устья пещеры раздался глубокий, гортанный рык. Ужасный стон разнесся по деревьям, заставив существ зашуметь над головой и у моих ног.
Пещера… она закрывалась.
Запечатывалась наглухо…
Я двинулся, не задумываясь, быстрее, чем когда-либо в жизни…
Толще камня, который я с трудом пробил, используя почти всю свою силу, плита с вершины открытого входа в пещеру рухнула на землю задолго до того, как я успел до нее добежать. Я ударил кулаками по тому, что всего несколько мгновений — секунд — назад было широко раскрытой пастью Пещеры Жнеца.
По тому, что теперь было горой твердой скалы.
Глава 20
АРВЕН
Следующий обвалившийся камень швырнул меня на Мари. Удар сбил мои позвонки, когда я согнулась, лежа на ней, защищая ее, пока она кричала, и этот рев дрожащего, рушащегося, яростного камня продолжался повсюду. Осколки, пыль, которая окрасила мой язык — это были сами тоннели, корчащиеся и обрушивающиеся. Погребающие нас заживо.
И дезориентирующая, коварная, свинцовая тьма, в которой мы пролежали минуты или часы, я не была уверена.
Я не слышала, как просила Мари успокоиться. Перестать кричать. Просила, умоляла ее остановиться.
— Святые Камни, мы умрем.
— Нет, — выдохнула я. Я все еще ничего не видела. Я не могла дышать…
— Я не знаю никаких заклинаний для погребенных. — Она металась подо мной, а я все еще наклонялась над ней. Мой лайт не чувствовал крови, сломанных костей, внутреннего кровотечения…
Я скатилась с нее и напряглась, чтобы дышать медленно. Как сказал Кейн. Вдыхать воздух мелкими глотками.
— Мы задохнемся и умрем. Или будем раздавлены насмерть. Или и то, и другое. — Мари не знала, как разговаривать с людьми, которые смертельно боялись замкнутых пространств. — Мы сгнием здесь, превратимся в тлен, и однажды кто-то найдет наши скелеты среди всех этих сокровищ.
— Мари, — резко сказала я ей, дыша медленнее, чем было необходимо для организма. — Этого не произойдет.
— Почему ты ему соврала? Он почти добрался!
— Нет, не смог бы, и он погиб бы, пытаясь добраться до нас. Нам с тобой нужно сосредоточиться. Должен быть другой выход.
— Мне нужны мои гримуары.
Но мне они не были нужны. Я вдыхала душный воздух вокруг себя, направила руки туда, где, как я думала, Кейн прорезал путь — это было лишь догадкой в удушающей тьме — и попыталась вызвать свой лайт. Искра, луч сверкающей силы, единственная уголька, что угодно.
Давай, давай…
Мои руки затекли от напряжения, и я игнорировала щупальца страха, которые разворачивались внутри меня. Что сказал Даган в Азурине? Я не могла сейчас вспомнить. Мой разум был тогда заполнен таким тихим ревом. Я не слушала. Я не могла вспомнить…
Земной ветер гремел тонким металлом и страницами древних книг вокруг нас.
— Какое заклинание ты произносишь? — крикнула я в темноте. Она была теперь на другом конце комнаты.
— Блеск!
Хорошо. Без свечей в комнате было темно как в могиле. Нам понадобится…
Мой взгляд упал на полоску света, танцующую по горам золотых сокровищ, все еще дрожащих от толчков.
— Стой! — крикнула я. — Вон там… свет. Откуда-то идет свет. — Я провела рукой по резным стенам, ощупывая их в темноте. Я слышала, что Мари делает то же самое. Мы были вооружены знаниями и упорством. Нам не нужны были ни лайт, ни магия. Мы могли найти выход старым добрым способом.
— Подожди, иди сюда… — крикнула Мари с другого конца комнаты.
Я пробиралась к ее голосу, хватаясь за подсвечники и заостренные короны, ударяясь бедром о доспехи и морщась от боли, расцветавшей в боку.
— Что такое? — спросила я, перекрывая оглушительный шум.
— Мне кажется, я чувствую…
Ударившись коленом о ее плечо, я протиснулась мимо нее и протянула руку к ее руке, где пробивался свет. Мой пульс забился надеждой.
— Петли.
— Это фальшивая стена.
Я обследовала щель пальцами, пока не нащупала шипованную ручку у основания потайной двери и не повернула ее со всей силы. Когда ржавые колья проникли в плоть моей руки, дверь заскрипела и сдвинулась.
Несмотря на пронзительную боль в ладони, я повернула ручку, а затем повернула ее еще раз.
С низким гулом, едва слышным за грохотом обвала, дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы мы с Мари могли проползти.
В коридоре было холодно.
Грохот стих.
Сверхъестественная тишина, освещенная железными подсвечниками с тем же аномальным пламенем — таким, что не колыхалось на ветру. Тусклый, неприветливый проход слева от нас, немного более светлый проход справа, освещенный такими же свечами, насколько хватало моего взгляда, и высеченный камень у наших ног, который превращался в лестницу, ведущую вниз, вниз, вниз — как будто пещера приглашала нас остаться, как изменчивый и легко обижающийся хозяин.
— Куда идти? — спросила меня Мари.
Мы замерли перед этой тьмой, перед смертоносной гробницей внизу — уводящей так глубоко под джунгли, что воздух становился густым как смола. Воздухом, запертым здесь, вероятно, с тех пор, как Камни породили этот континент.
Меня тошнило от этой мысли. Но другие пути вновь казались подозрительно легкими. А пещера дышала духом обманщика. Мошенника. Лживой твари…
Но если мы спустимся по этой роковой, кошмарной лестнице, не проведем ли мы здесь вечность? Неужели другие…
Я не позволял мыслям обращаться к Кейну, Гриффину или Федрику… если их тоже обманула Пещера Жнеца. Или просто раздавила. Если я больше никогда их не увижу…
Мари вздохнула.
Я попыталась сделать то же самое.
— Думаю, мы должны попробовать. Подожди здесь, я позову тебя, если…
— Арвен!
Мои глаза еще не привыкли к темноте, но я тоже это услышала. Неровные, разрозненные толчки. Оглушающее эхо, похожее на рев перед тем, как волна утащит тебя под воду. Лавина камней, катящаяся к нам из левого прохода.
— Кровоточащие Камни, — прошептала я.
Мари схватила меня за руку и потянула вниз по затхлой, бездонной лестнице в еще более темный и сырой коридор. Мы бежали по камню, как по старым кукурузным лабиринтам моего детства, скользя и спотыкаясь по грязи под ногами. Мчались вперед — налево, направо, снова направо, резко налево, тупик. Возвращались назад, чтобы пойти направо, а не налево, а потом снова налево.
— Почему лестница? — крикнула я, сомневаясь в нашем выборе, и сожаление пронзило меня как ледяной душ.
— Это казалось таким неправильным… значит, должно быть верным?
Грохот обвала нарастал, вибрация проходила через щиколотки, голени. Я слышала, как Мари шептала за моей спиной, пытаясь произнести какое-то заклинание, но ничего не происходило. Это замедляло нас. Мы должны были продолжать бежать, продолжать двигаться, несмотря на бесконечные повороты и изгибы пещеры.
Я была быстрее нее и начинала тащить ее за собой, как тряпичную куклу. Но останавливаться было нельзя. Нельзя было обернуться на настигающий нас каменный смерч. На то, как наши тела на века останутся под этой толщей.
Настоящий страх — подлинный, раздирающий, чернее яда — охватил меня. Сильнее паники. Сильнее пустоты и оцепенения.
Я не хотела оказаться заживо погребенным в каменной могиле.
Я не хотела умирать.
Мы должны были выбраться наружу.
Наружу…
Весь мир, пещера, обвал — все расплылось, кроме этого одного слова. Мы просто должны были выбраться наружу.
Тоннель сужался, пришлось толкать Мари вперед. Ноги отказывали. Хотя бы минута передышки, чтобы перевести дух, собраться с мыслями…
— Арвен, берегись!
Мы резко остановились, чуть не упав друг на друга, когда последний поворот привел нас к еще одному неожиданному разветвлению, освещенному теми же древними канделябрами, которые, я знала наверняка, были здесь задолго до того, как кто-либо из нас даже зародился в мыслях.
Мы свернули налево, рука Мари была влажной и скользила в моей, слезы жгли мне глаза, кровь была в легких, я была в этом уверена, и…
Вот он.
Свет.
Благословенный, прекрасный свет.
Отражающийся от арки в дальнем левом конце прохода. Свет, который мог исходить только от солнца. Мои колени могли бы подкоситься от облегчения, если бы не движущая сила, неистовый ужас, неумолимо гнавший нас вперед.
Мы были так близки…
Так близки к свежему воздуху… к любому воздуху. К тому, чтобы выбраться отсюда…
Но рев только усилился. Стал громче и яростнее. Как будто пещера была живым, мыслящим существом и видела надежду в наших глазах.
Я совершила непростительную ошибку, оглянувшись за развевающимися на ветру локонами Мари.
Волна обрушенных камней прорвалась через запутанный лабиринт позади нас, теперь быстрее, набирая и набирая скорость, как наводнение во время бури. Гигантский валун, больше наших голов, откололся от оползня и полетел на нас.
Нет, нет, нет…
Сфера лайта, которую я создала вокруг Ли и себя несколько недель назад в Бухте Сирены, расцвела вокруг меня и Мари, мерцая, сияя и защищая нас от снаряда. Мари закричала — я не могла понять, от облегчения или от страха — и мерцающий, гибкий шар стал гуще, как будто подкрепленный моей потребностью защитить ее. Еще больше острых кинжалов и каменных шариков посыпалось на нас и отскочило от куполообразной вершины моего лайта.