— У нас мало времени? — спросила Амелия.
— Через год исполнится полвека со дня восстания, — сказал он. Именно тогда ‘война начнется снова’.
— Вообще-то, — вклинился я, — в пророчестве сказано, что именно тогда ‘отец и дитя вновь встретятся в войне’.
— Но вы ‘встретились’ всего несколько дней назад.
Правда… Но я не хотел думать об отце. Я хотел напиться еще больше.
— Я думал, что он убьет тебя, — признался Гриффин. — Как ты от него отбился? В Бухте Сирены?
Это был справедливый вопрос. Он тоже вырос с моим отцом. Помнил, как тот испепелял ослушников без колебаний, как его когти рвали плоть бунтовщиков — легко, будто разрезали пергамент. И ни разу его лицо не дрогнуло.
Несколько дней назад мы с отцом сцепились когтями и клыками высоко над пропитанными кровью песками Перидота. Я знал, что не смогу убить его, что никто не сможет, кроме Арвен с клинком в руках. Но это не мешало мне пытаться. Я рвал его солдат и наемников снова и снова, наслаждаясь каждым ударом, независимо от того, на кого он пришелся. Лишь звук ее криков прорезал мою жажду крови, как раскаленный нож плоть.
— Я слышал ее. Когда она… — Они поняли, что я имел в виду. Когда она уничтожала все на своем пути. Лайт лился из нее с силой прорвавшейся плотины, корабли, существа, оружие ее врагов горели в безжалостном пламени по всей мелководной бухте. Захватывающая, неистовая богиня ярости.
Он позволил мне отправиться к ней. Он мог бы уничтожить меня, но не сделал этого. Возможно, он боялся ее. Или думал, что она может убить его. Но по какой-то причине он оставил меня в живых. Он оставил в живых нас обоих.
— Она была поразительной. — Это был самый лестный отзыв, который Амелия когда-либо говорила об Арвен.
— Да. — Я отпил виски. — Именно такой.
Некоторое время мы молчали, свет от единственного фонаря над головой начал меркнуть и вот-вот погаснет. Я заглянул в круглые окна позади себя. И небо, и море были абсолютно черными. Густые грозовые тучи уже третью ночь подряд закрывали луну и звезды. Свирепость бури означала, что мы приближаемся.
— Я рада, что он не убил тебя, — наконец сказала Амелия, откинувшись в кресле и подтянув колени к груди.
— Сволочи отцы. Единственное, что у нас было общего. — Я поднял бутылку в немом тосте. Она звонко чокнулась со мной, и мы залпом осушили их.
— Эрикс, похоже, еще больше, чем обычно, намерен выдать тебя замуж за того, кто больше заплатит, — сказал Гриффин.
— Не напоминай мне. — Амелия плотнее закуталась в свой белый мех. Холодная погода была особенно тяжела для жителей Перидота. Амелия, как и подобает королевским особам, много путешествовала, но детство, проведенное в самой тропической экосистеме на континенте, заставляло ее с трудом переносить легкую прохладу. Сегодня она была укутана, как слоеный пирожок, а ее теплая бронзовая кожа составляла постоянный контраст с суровыми белыми волосами. — Быть шахматной фигурой в политической игре отца — это еще не самое худшее, что может быть.
— Ты пыталась обсудить с ним твое положение при дворе? — спросил я.
Амелия надеялась, что организация военного союза между Перидотом и Ониксом позволит использовать ее не только как разменную монету.
— Он сказал, что сам женится на мне, если решит, что это ‘пойдет на пользу Провинции’.
Гриффин кашлянул.
— Это плохо.
— По крайней мере, грабежи нашего королевства ненадолго отвлекли его от мыслей о моем пустом безымянном пальце.
— Нет претендентов? — поддразнил я.
— Однажды были, — огрызнулась она.
Амелия обладала необыкновенной красотой, но, глядя на нее сейчас, я не мог представить, как я спал с ней.
Все было не так уж плохо. Мы были друзьями, трахались без проблем — дружеский секс, ничего особенного. Но сейчас… Теперь я не мог представить себе, что буду спать с кем-то, кроме Арвен.
Молния окрасила каюту во вспышку бледно-голубого цвета, а затем раздался сильный раскат грома.
По моим расчетам, прошло всего несколько часов.
— Когда мы прибудем… — Я запнулся. Я не был уверен, во что именно мы ввязались с Цитрином. Мои отношения с королевством были… напряженными. В лучшем случае.
— Знаю, — все равно сказал Гриффин.
— О, нет… Что вы, два идиота, натворили?
— Что ты им скажешь? — спросил Гриффин, игнорируя ее.
Я почесал свою щетину.
— Я что-нибудь придумаю.
— Ау. — Амелия помахала перед нами. — Что случилось? — Она была пьяна в стельку, и ее нужно было уложить в постель.
— Если нам придется войти в город, — продолжал Гриффин, снова проигнорировав ее вопрос, — мы должны наконец нанести визит Кроуфорду.
Это была неплохая идея. Мы так и не допросили благородного по поводу клинка, поскольку он пропал из крепости моего королевства примерно через год после моего изгнания из Цитрина. Однако мои шпионы следили за ним и его знаменитым тайником с уникальными и редкими предметами.
— Если бы он приобрел клинок для своей коллекции, мы бы об этом узнали.
— А если у него есть только информация?
— Цитрин не поможет добиться аудиенции с ним.
— Лучше бы они хотя бы предложили убежище людям на этом корабле, — сказала Амелия. — Они невиновны.
Я понятия не имел, предложат ли они. Но это было бы наименьшим из наших требований.
— Нам также понадобится их мермагия.
— И их армия, — добавил Гриффин.
— Точно, — хмыкнула Амелия. — Потому что моя была уничтожена демоническими солдатами Фейри. Знаешь, — сказала она, поднимая бутылку и указывая на меня, — я вообще-то пыталась ее спасти.
Я перевел взгляд на нее, когда она сделала глоток и опрокинула стакан обратно на стол.
— Как?
Амелия икнула.
— В Бухте Сирены… я сказала ей правду. Что ты — сплошное разочарование. Что ты ее используешь. Хотела бы я, чтобы кто-то спас и меня таким предупреждением.
При этих словах у меня в горле поднялось что-то мерзкое.
Она права. Ты достоин осуждения.
Еще хуже было слышать это от кого-то другого.
— Но девушка была на седьмом небе от счастья. Она не слушала ни слова.
Амелия намеревалась помочь Арвен, а теперь была готова разрезать ее пополам, лишь бы найти клинок?
— Что изменилось для тебя?
Амелия опрокинула бутылку до дна и резким движением запястья отправила ее в темноту каюты. Стекло разлетелось вдребезги — никто даже не пошевелился.
— Теперь мое королевство в руках подонков, мои люди мертвы, а столица разграблена. Поэтому мы делаем то, что должны.
Фонарь над ее бледно-белой головой почти погас с последним взмахом руки. Теперь он боролся за жизнь, заливая каюту ярким желтым светом.
— Нам придется быть осторожнее с Арвен, когда мы прибудем, — сказал я. — Теперь, когда Лазарь узнал ее имя, как она выглядит… он заставит всех в Гранатовом, Янтарном и Перидоте искать ее. А вскоре и весь континент начнет охоту. — Я провел рукой по лицу. Обеспечить ее безопасность будет непосильной задачей. — Никто в Цитрине не должен знать, кто она.
— Мы скажем, что она наша целительница, — предложил Гриффин. — Это правда.
— Пока, — подстраховалась Амелия. — Но Кейн…
Я знал, к чему это приведет, и не хотел ничего слышать. Не сегодня.
Гриффин избавил меня от споров.
— В другой раз.
— Ладно, — хмыкнула она, вставая и покачиваясь. — Но в конце концов нам придется поговорить об этом.
— Я не уверен, что он сможет.
— Да ладно. — Амелия повернулась ко мне, положив руки на стол, чтобы удержаться в вертикальном положении. Когда я не стал спорить с Гриффином, ее глаза расширились. — Кейн, конечно, немного одержим красивой девушкой-Фейри. Но ничто не помешает ему уничтожить своего отца. Освободить народ Люмеры. Освободить наши королевства, наш континент. Верно?
Гриффин ничего не сказал, но посмотрел в мою сторону.
— Верно? — на этот раз с негодованием спросила Амелия.
— Верно. — Я безмятежно улыбнулся. Неважно, что она думает. Решение было принято давно, и ничто в этом мире не заставит меня свернуть с выбранного пути.
Мгновенно успокоившись, она направилась в сторону прохода.
— Хорошо. Я спать.
Я допил свою бутылку, как и Гриффин, в благодарном молчании.
Первые ленивые, мягкие лучи солнца начали отражаться от непокорных океанских волн и проникать в каюту. Во рту пересохло, я был как следует пьян, а в желудке начинало клокотать. Я встал на невесомые ноги и, пошатываясь, направился в коридор.
— Мне нужно отлить.
В затененном коридоре не было раннего солнечного света, но дверь каюты Арвен приветливо открывалась с другого конца.
Мне стало интересно, о чем она мечтает. Возможно, о лилиях. Или тот травянистый холмик у ее дома в Аббингтоне. Несмотря на то, что Янтарное вызывало у меня отвращение, мне так и хотелось отправиться туда вместе с ней. Я хотел дотронуться до всего, к чему она когда-либо прикасалась. Поваляться в траве, на которой она когда-то лежала. Я был как собака. Я хотел искупаться в ней.
Маленькое тело прижалось к моему в тени, и я положил руки на худенькие плечи. Арвен, от которой всегда пахло апельсиновыми цветами и жимолостью. Я не прикасался к ней уже несколько дней, у меня пересохло во рту.
Я крепче обхватил эти хрупкие плечи, чтобы сохранить равновесие. Путешествие уменьшило ее и без того стройную фигуру. Я практически вцепился в лопатки. Покрытые мелкими веснушками, как пятна на олене.
— Извини, — сказала она.
— Ты прощена.
— Ты пьян. — Она вырвалась из моей хватки, и я немного споткнулся от неожиданности и качки корабля. Она открыла рот, чтобы отчитать меня — ее очаровательный, надутый рот и нахмуренные брови были безошибочным признаком готовящегося выговора, — но корабль качнуло, и она снова неловко врезалась в меня.
— Полегче. — Я держал ее за талию, когда земля под нами затряслась, бешено и рывками, а Арвен прижалась к моей груди, пока мы держались на ногах. Я провел большим пальцем по ее бедру. Чтобы стабилизировать ее, уверял я себе. Чтобы она не упала.