Облегчение, но и паника запели в моей крови, когда он подошел к камину и поднял металлический кочергу, лежавшую рядом, взвешивая ее в руках. Я искала свои силы, как крошечные бутоны, еще не готовые распуститься. Я использовала так много лайта, чтобы спасти Мари и себя, что у меня почти ничего не осталось.
Давай, я подгоняла свое тело. Борись.
Он нагрел кочергу в огне, пока я боролась, по-видимому, не беспокоясь, что я могу сбежать. Когда стержень стал раскаленным, он направил его на меня, поднеся металл прямо к моей обнаженной коже.
Гневный жар излучался от него языками пламени.
— Ты не боишься меня? — Это было все, что могло его убедить сейчас. — Того, что я могу с тобой сделать?
— Давай, Арвен. — Он рассмеялся. — Исцелишь меня до смерти?
Я покачала головой.
— Они не рассказали тебе, что я сделала в Бухте Сирены.
— Ты имеешь в виду, что сделал твой принц Фейри? Ты пытаешься присвоить себе заслуги? Чтобы напугать меня?
Я не могла понять, было ли это гениально или бессмысленно. Лазарь, во всей своей гордости, не хотел, чтобы кто-либо знал, насколько велика моя сила.
— Просто скажи мне, — сказал он. — Где клинок?
Но я молчала, не в силах придумать ничего, что могло бы спасти меня.
— Прости. — Он поморщился, прежде чем прижать раскаленное железо к моему животу.
Боль, которую я никогда раньше не испытывала, пронзила меня, когда кочерга вонзилась в кожу моего живота. Я закричала, а потом прикусила язык, пока во рту не собралась кровь.
Чем сильнее была боль, тем сильнее я сдерживала рыдания. Он не получит удовольствия от моих криков.
— Для меня это даже мучительнее, чем для тебя.
— Надеюсь, это правда, — проговорила я сквозь зубы.
— Где этот Камнями проклятый Клинок?
Он вынул клеймо, унеся с собой мою расплавленную плоть, и снова опустил его в потрескивающие пламя. В палатке пахло жареным мясом, и я задыхалась и плевала кровью на землю. Горящая рана над пупком жгла сильнее, чем любой удар, который когда-либо наносил мне Пауэлл. Я не могла вынести еще одно клеймо.
— Не заставляй меня делать это снова, — сказал Халден, как будто он услышал мои мысли. Его голос был как наждачная бумага.
Но что-то бурлило в моем сердце. В моих костях. Мой лайт возвращался, я чувствовала это. Возможно, это было вызвано болью и остротой моего положения, как и несколько часов назад в туннелях. Мне нужно было всего лишь немного времени. Всего несколько мгновений.
Слезы жгли мне глаза, когда он поднял раскаленный кочергу и приблизил ее раскаленный конец. Но он засомневался.
— Пожалуйста, — взмолился он. — Просто скажи мне, где он. Я не хочу снова причинять тебе боль.
— Сделай это, трус.
На этот раз боль была ослепительной. Я отшатнулась от железа, но мне некуда было деваться, и я не смогла сдержать крик, вырвавшийся из моего горла. Я билась в путах, жгучее давление и обжигающая боль пронизывали мой позвоночник, спускались к сводам стоп, проникали в легкие…
Сосредоточься, Арвен. Черпай из атмосферы.
— Скажи, где он, и положи конец этим страданиям для нас обоих! — зарычал Халден, вытащив раскаленный прут из моего живота и разорвав мою рубашку, чтобы прижать его к верхней части груди.
Я застонала от боли, кожа была слишком чувствительной, слишком тонкой. Ослепляющая, бесконечная боль, мои пальцы на ногах скрутились, голова закружилась, но…
Но этого было достаточно.
Достаточно, чтобы воскресить мою силу, и энергия пронзила меня, впитавшись из самого воздуха в его палатке. Лайт вырвался из моих рук, превратив веревку вокруг моих запястий в пепел.
Освободив руки, я оттолкнула кочергу от груди и ударила Халдена кулаком в челюсть со всей силы.
— Что за…
Он был ошеломлен лишь на мгновение и бросился на меня, но ярость пронзила мое сердце, пробежала по коже и вырвалась из ладоней. Мой лайт, взрыв яркой белой энергии, вырвался наружу, охватив Халдена и всю палатку свирепым золотым пламенем.
Я почувствовала, как мое тело поднимается. Невесомость, жар, ветер…
Еще больше белых языков пламени вырвалось из моих пальцев, когда я зарычала на Халдена, который упал на грязный пол, ревя от боли. Он кричал и кричал, а запах его горящей плоти жгло мои ноздри.
Хорошо, подумала я. Гори.
Я не стала терять время, наблюдая, как он корчится от боли на подстилке, а пламя охватывает кровать, меха и полотно палатки. Я выскочила через разрез, за мной поднимались клубы дыма, и я оказалась в прохладных сумерках джунглей и лагеря, который на тот момент еще не знал о моем побеге. Я побежала к грубым деревянным заграждениям.
Импровизированный забор был высоким, но я могла его преодолеть. Я подпрыгнула и ухватилась за балки, как раз в тот момент, когда услышала голоса, обнаружившие огонь, а затем призывающие схватить меня.
Мои ногти так глубоко впились в дерево, что под ногтевым ложем застряли занозы. Но боль в животе, в груди, ожоги, растягивавшиеся, когда я карабкалась вверх, вверх, вверх — эта боль была невыносимой…
Мои легкие горели от крика, когда я, наконец, перевалилась через край и рухнула вниз.
Не было времени торжествовать — голоса нарастали, приближаясь к ограде за моей спиной. Они не остановятся, пока не найдут меня. Мне предстояло бежать всю ночь. И словно небо отражало мою ярость, мою отчаянную спешку, над лесом грянул гром, омывая дождевой лес истинным ливнем.
Я плескалась в грязи под внезапным ливнем, прижимая ладонь к ожогам под блузкой. Лайт, который у меня остался, потрескивал и шипел на моей коже. Этого было недостаточно, чтобы залечить обожженную плоть. У меня не осталось ничего, чтобы залечить себя в ближайшее время.
Гром ревел в ушах, дождь струился по лицу, попадая в глаза и на губы. Я была измождена до предела, тело ныло от боли и истощения. Бесконечный ливень просачивался сквозь пальмовые листья, омывая меня, пока я не рухнула на землю, свернувшись калачиком. Я уже не различала, где дождевые капли, а где мои собственные слезы, но знала — я плачу.
И дрожу, хотя не было холодно.
Звуки шлепающих по грязи шагов позади должны были заставить меня подняться, подняться и оттолкнуться от земли — снова рвануть вперед. Но во мне не осталось ничего. Я сжалась еще сильнее, готовясь, что меня потащат обратно в лагерь — на новые пытки.
— Арвен! — Голос Кейна пронзил мое отчаяние, как луч яркого солнечного света.
Я открыла глаза и увидела его промокшую фигуру, его черные как смоль волосы, откинутые назад дождем, и его лицо.
Его убийственное, бледное лицо. Неутешительная, непостижимая, ошеломленная ярость. За все время, что я его знала, я никогда не видела такой ярости в его глазах. Она исходила от него волнами.
Неужели он… Знает ли он о том, что со мной сделали?
Он опустился на колени рядом с моим беспомощным телом, поднял меня и взял на руки.
Я вздрогнула, чувствуя, как обожженная кожа болезненно сжимается.
— Как ты здесь оказался? — Мой голос звучал, как будто я вернулась из мертвых. Я даже не была уверена, о чем спрашиваю.
— Я не должен был тебя оставлять. — Он прижал мою голову к своей.
— Мне больно, — призналась я, схватившись за живот.
— Я знаю, — сказал он голосом, похожим на гравий. — Но теперь ты в безопасности.
Он встал и отнес меня обратно в наш лагерь, а настойчивый дождь торопил нас.
Глава 24
АРВЕН
С невероятной осторожностью Кейн уложил меня на подстилку в палатке, укрыв лисьим мехом, который он подарил мне много ночей назад в подземельях Шэдоухолда. Единственный очаг в маленьком помещении едва тлел, бросая ровный тусклый свет на серую брезентовую палатку. Стук дождя, который то усиливался, то стихал, пока Кейн нес меня, теперь превратился в полноценную бурю, с яростными каплями и визжащим ветром, обрушивающимся на брезент над головой. Это была самая прохладная ночь, которую я провела в джунглях до сих пор, и я села, плотнее укутавшись в мех, прежде чем поморщиться от боли.
Жгучая боль в том месте, где Халден клеймил меня, была сильной, но стыд был почти таким же сильным. Стыд за то, что он поднял на меня руку, и еще больше за то, что после всего этого я все еще чувствовала себя преданной.
Я провела пальцами по животу. Лишь слабый отсвет лайта дрогнул на кончиках пальцев. Возможно, я потратила слишком много сил, выбираясь из Пещеры Жнеца и швырнув в Халдена эту… что бы это ни было. Пришлось довольствоваться малым — несколько капель лайта успокоили обожженную кожу, — и просто смириться с болью.
Внутри меня зародилось небольшое чувство гордости.
Я призвала свой лайт, и не только для исцеления. Я использовала его, чтобы защитить себя.
Кейн стоял лицом к входу в палатку. Дождь продолжал барабанить по брезенту.
— Ты нашел Мари? Все выбрались? — Мой голос звучал, как расстроенный инструмент.
Кейн повернулся ко мне, все еще мокрый, все еще полный той непоколебимой ярости, которую я не до конца понимала.
— С ними все хорошо. Я сказал им, что тебе нужно поспать.
Его слова успокоили меня.
— Она взяла с собой книгу учета? — спросила я, массируя виски и лоб. Какой же это был проклятый Камнями день. И все без толку — даже клинка не добыли.
— Я не спрашивал, — вынудил себя сказать Кейн.
— Что с тобой не так? — Его гнев злил меня. Это меня обожгли, как кусок мяса. Я вздрогнула от этого воспоминания, а глаза Кейна стали еще более смертоносными.
Я не могла выдержать этого взгляда ни минуты больше. Под ногтями застряли грязь и занозы, и я начала выковыривать их одну за другой.
Кейн медленно выдохнул, прежде чем сесть на подстилку рядом со мной. Его влажная рубашка коснулась моего плеча, когда он обхватил мою руку своей большой теплой ладонью и положил ее себе на колени. Осторожно, будто я была мышкой в ловушке, он стал извлекать тонкие, как волос, щепки из моих окровавленных ногтей.