— Амулет. Он защитил меня. — Она потянулась к ожерелью на шее.
И тогда ее светлые глаза расширились, когда она почувствовала свою пустую шею.
— Мари, — предупредила я, отрывая руку от ее сердца. — Ты в порядке. — Я не была уверена, утешаю ли я ее или себя.
Но она только отчаянно рылась в грязи и листьях, ее руки перебирали стрелу, которая была разломана пополам силой ее власти.
— Где он, где он…
— Мари… — Но я не могла придумать, что сказать, когда она подняла с земли разбитое ожерелье и выпустила из себя печальный, ужасающий вздох.
— Все в порядке. Ты в порядке…
— В порядке?
— Мари, ты можешь посмотреть на меня?
Но она только поднялась, шатаясь на ногах.
— Все пропало…
Гриффин, вернувшийся в человеческий облик, пробежал мимо Кейна и направился прямо к нам.
— Что случилось? Ей больно? — Я не оглянулась на место, где он убил бандита. Кровь убитого, прилипшая к рукам и груди командира, говорила сама за себя.
Гриффин протянул к Мари руку цвета ржавчины, но она отшатнулась от его прикосновения.
— Мне просто нужно… — Она искала слова. — Должен быть способ это исправить.
Я сглотнула, чтобы не вырваться из горла.
— Ты не… В амулете не было силы.
— Что? — Голос Мари был тише, чем я когда-либо слышала.
— Я должна была тебе сказать. Я поступила неправильно, скрывая от тебя правду…
— Что ты должна была мне сказать?
Я обратилась за помощью к Гриффину и Кейну. В их глазах я увидела только сожаление.
Сожаление о сильной, независимой Мари. Доведенной до слез из-за кулона.
Я собралась с духом.
— В амулете нет магии. Я знала об этом уже давно и думала, что тебе будет лучше не знать. Это было неправильно, и я искренне, ужасно сожалею.
Она уставилась на меня, ее выражение лица было нечитаемым.
— Бриар подарила его мне много лет назад, — добавил Кейн. — Прекрасный подарок. Очень щедрый… но не более. Подарок. Просто… украшение.
— Но вы видели магию. То, что я сделала. Это спасло меня.
— Нет, — сказала я, и голос мой дрогнул на этом слове. — Ты спасла себя сама. Тебе это не нужно, Мари.
— Мы должны уходить, пока никто из Янтарного не пришел искать источник шума, — тихо сказал Кейн.
— Мы должны лететь в Ущелье Крэга, — мягко сказал Гриффин. — Здесь нам больше нечего делать.
Но Мари стояла на своем. Ночная рубашка промокла до нитки. Босые пальцы ног в холодной грязи.
Кейн и Гриффин обменялись еще одним взглядом, прежде чем уйти вперед, к нашему импровизированному лагерю.
— Ты все это от меня скрывала? Неделями? Я выглядела такой дурой.
— Нет, не выглядела. Совсем нет…
— Это… это… унизительно.
— Никто не думал, что…
— Наконец-то я нашла настоящего друга…
— Конечно, я твой друг. Поверь мне, когда я обещаю тебе, что ты сможешь творить магию без амулета. У тебя уже получалось. И теперь тебе будет легче, потому что ты наконец-то сможешь побороть свой страх… провала. — Мои слова замерли, но было уже слишком поздно. Я уже их произнесла.
Мари поморщилась, прежде чем протолкнуться мимо меня и направиться в наш лагерь.
Кровоточащие Камни. Неправильно сформулировала. Совершенно неправильно.
Я видела ее злую много раз. Но никогда — обиженной. А душевная боль… она была куда страшнее.
Кейн и Гриффин уже собирали наши вещи, когда я последовала за ней в лагерь, а непрекращающийся дождь все еще бил мне по лицу.
— Я слышал крики, — сказал Федрик, выходя из палатки, прихрамывая.
— Твоя нога… ты на нее наступаешь. — Единственное небольшое утешение в этой катастрофически ужасной ночи.
— Я знаю. Я не думал, что смогу снова ходить. Ты настоящий целитель, Вен. — Федрик бросил на меня теплый взгляд.
В моей голове мелькнул наш целомудренный, без страсти поцелуй, и я промолчала.
Федрик сглотнул.
— Что происходит?
У меня закружилась голова. Я не знала, с чего начать, чтобы объяснить ему все. Мою жестокую драку с Кейном. Бандитов… То, что я лгала Мари.
То, что я причинила ей боль.
— Все хорошо, — ответила я. А когда он нахмурился, добавила: — Ты можешь собрать вещи? Мы собираемся уходить в Ущелье Крэга. — Мари прошла мимо нас, не дожидаясь его ответа, и начала складывать мокрые, покрытые дождем кружки и жестяные банки в большой холщовый мешок. — Я помогу тебе через минуту, только нужно поговорить с Мари.
— Пожалуйста, не надо, — сказала она, снимая платье и блузку с бельевой веревки, которую мы натянули между двумя пальмами.
— Мари, перестань…
Она презрительно фыркнула, повернувшись ко мне, и в ее глазах мелькнуло легкое колебание.
— Всю свою жизнь я хотела быть ведьмой. Наконец я нашла способ стать ею — почувствовать эту славу, этот успех, почувствовать близость к своей матери — и все это обман? Это ранит. Но еще хуже то, что мой близкая подруга, с которой я пережила бесчисленные страдания, лгала мне об этом в течение нескольких недель, а потом сказала, что так будет лучше для меня. — Она покачала головой. — Я знаю, что тебе больше нет дела до себя, но я думала, что ты хотя бы обо мне заботишься.
Эти слова ударили меня по щеке, как пощечина.
— Что?
— Черт возьми, — фыркнул Гриффин, отбросив свою наполовину заполненную сумку и садясь на пень, как бы говоря, Ладно, вы двое, продолжайте.
— Перестань. Тебя вообще ничего не волнует в последнее время, особенно окружающие. Наблюдать, как ты играешь с Федриком и Кейном? Кто так поступает?
Чувство, более сильное, чем стыд, пронзило меня.
— Это ты подтолкнула меня к отношениям с Федриком.
Один из мужчин сглотнул от удивления, но я не смогла понять, кто именно. Я и не хотела знать.
— Я думала, это сделает тебя счастливее! — Голос Мари поднялся на несколько октав. — Но теперь я понимаю. Ты на самом деле не хочешь ни с кем общаться. Наверное, поэтому ты еще не сказала Федрику.
— Мари, — предупредила я.
— Не сказала мне что? — Я перевела взгляд с нее на Федрика, но в его глазах отразилось только замешательство.
Гриффин избавил меня от непонятного ответа.
— Ну хватит, ведьма. Это не….
— И ты. — Мари резко повернулась к нему. — Говоришь об эмоциональной незрелости. Святые Камни.
Прежде чем она успела еще больше раскритиковать человека, который только что убил ради нее, я вмешалась.
— Дай командиру передохнуть. Ты-то как раз не вправе говорить о том, как обманывать людей.
Гриффин встал, его сжатые кулаки почти прорвали карманы.
— Пока вы двое ссоритесь, как скулящие уличные кошки, я пойду поищу… — Он сделал неровный вдох. — Не знаю. Тишину и покой.
— Никто с тобой не разговаривал, — фыркнула Мари. Гриффин нахмурил брови, стараясь проявить терпение, и направился к мокрым пальмовым листьям. — Мы друзья, — бросила мне Мари. — Слово, значение которого, как мне начинает казаться, ты никогда не понимала.
— А как же Райдер?
— А что с ним? — она почти кричала.
— Ты, как и все в этом мире, без ума от него. — Эти слова обожгли и меня, когда я их произнес. Еще один человек, предпочитающий моего блистательного, обаятельного брата. Того самого брата, что не был изуродован шрамами, не носил на себе следов побоев и не был сломлен. — Ты забыла, как он оставил меня рисковать жизнью, когда моя семья бежала из Аббингтона?
Я была удивлена ядом в своих словах. Я никогда не осознавала, насколько это больно. Что он позволил мне практически пойти на верную смерть.
Мари выпрямилась, как будто собиралась сказать что-то, о чем долго размышляла.
— Нет, я никогда не забывала. И ты должна сказать ему, что ты тоже не забыла. Но так проще, правда? Держать всех на расстоянии, чтобы не было так больно? Я имею в виду, Арвен, ты даже почти не скорбела о потере своей матери.
— Она не была моей матерью. — Эти слова вырвались из меня, прежде чем я успела их осознать.
Мари вздрогнула, как будто ее ударили.
— Она не была… Не совсем.
— Вот о чем я и говорю. Конечно, она была твоей матерью, Арвен. Родила она тебя или нет — не имеет значения. Я никогда не знала своей матери, но если бы знала, то точно не придумала бы причину, чтобы сказать, что ее смерть не имеет значения.
— Я никогда такого не говорила.
— Нет, но ты ведешь себя так, как будто это так. И что еще хуже, как будто твоя смерть тоже не имеет значения. — Она покачала головой и погладила ткань, все еще скомканную в ее руках, как будто наш спор помял ее. — Я пойду поищу Гриффина. Он плохо видит в темноте.
И с этими словами она ушла в лес.
Где-то между бессмысленной ссорой о мальчиках и анализом Мари о том, что я не особо переживаю из-за жестокого убийства моей матери, дождь прекратился. Запах мокрых листьев щипал мой нос, а шелест и щебет лесных животных, которые больше не искали сухого укрытия, заполняли тишину между нами тремя.
Кейн оттолкнулся от дерева, к которому прислонился, и поднял бровь, глядя на меня.
— Никто не знает этого о Гриффине.
— Да, ну… — Я вздохнула, в отчаянии потирая лицо. — Она очень наблюдательна.
Я чувствовала, как Кейн и Федрик следят за каждым моим движением.
— Она просто вымещает на мне свою злость из-за проклятого Камнями амулета, — сказала я. — Все в порядке. Все будет хорошо.
Кейн задумчиво сжал челюсти.
— На самом деле, я не думаю, что она расстроена из-за этого.
Мягкость в его голосе заставила меня захотеть задушить его. Я пересекла лагерь, подошла к нему и ткнула ему в грудь пальцем.
— Даже не начинай. Если бы не ты, я бы не имела с этим ничего общего.
В его глазах мелькнуло лишь предупреждение.
— И как, отрицание все еще твой надежный способ справляться, пташка?
— Эй, не разговаривай с ней так, — вмешался Федрик.
Кейн повернулся к нему, его голос был ужасно спокоен.
— Я тебя прикончу.
Но Федрик только усмехнулся, почти нагло.