— Ты знаешь о Богах? — спросила я. Его улыбка в ответ заставила меня почувствовать себя неловко. Конечно, он знал. Он был таким светским и образованным. Повидавшим столько мест, столько всего изучившим.
— Не уверен, во что я верю. Если ты пойдешь на Нефритовые Острова, там поклоняются совсем другим. Все относительно, не так ли?
Я кивнула, хотя ничего не знала о Нефритовых Островах и о том, во что они верят. Где же Мари, когда она так нужна? Сердце сжалось, будто я надавила на свежий синяк. Я снова устремила взгляд на верхнюю площадку лестницы.
— Может, отвлечемся от этого на время? Какое твое любимое место из тех, где ты бывала?
Бухта Сирены, с Кейном.
Федрик так старался быть полезным. Он действительно был хорошим другом. Возможно, вторым или третьим в моей жизни. Но мысли о Бухте Сирены заставили меня вспомнить о Кейне, а это, в свою очередь, напомнило мне о нашей глупой, бурной ссоре ранее. И о том, что могло бы произойти между нами, если бы нас не прервали.
— Я пойду наверх, — сказала я, резко вставая.
Федрик тоже встал.
— Конечно. Я могу пойти с тобой?
Я широко раскрыла глаза.
— Конечно, я не это имел в виду… — Федрик покачал головой. — Я тоже устал. Я просто хотел сказать, что если ты не хочешь оставаться одна…
— Спасибо, но мне просто нужно поспать. — За последние сутки я оказалась в ловушке пещеры, была истязаема юношей, который некогда целовал меня, атакована бандитами и, возможно, потеряла самого близкого друга. Я сомневалась, что выдержу еще хоть мгновение в этом кошмаре наяву.
Я выскользнула из заколдованной гостиной, прошла через вестибюль и поднялась по кленовым лестницам. Темные призраки ночи окутывали коридор, но я различала изящные гобелены на стенах и вазы с пышной лавандой и сиренью Оникса, расставленные на полках и пуфах. Я шла, пока не достигла одной из комнат, приготовленных Кори.
Внутри она была похожа на маленький забытый ящик комода. Тесная, пыльная и переполненная. В давно заброшенном камине у подножия лоскутного кровати все еще лежали угли. Комната не была маленькой, но казалась такой из-за огромного количества книг, которые были сложены, нагромождены и засунуты в четыре стены. Ряды и ряды на полу, на каждой полке, заполняющие ручную лестницу и открытый сундук, сложенные в углах, уложенные столбиками на туалетном столике — это, должно быть, была импровизированная библиотека Бриар, хотя я сомневалась, что она могла что-то найти в этом лабиринте пергамента и кожи. Мари бы взорвалась от ярости.
Единственным спасением был балкон комнаты, где приоткрытая дверь позволяла проникать внутрь прохладному ветерку и мягкому ритму цикад.
Я обошла кровать, чтобы выглянуть наружу и увидеть качели на веранде Бриар внизу. Деревянная рама скрипнула под моими руками, когда я наклонилась, наблюдая, как два светлячка порхают над лужайкой. Закрыв глаза, я откинула голову назад, позволяя лунному свету омыть лицо и прояснить мысли.
Как же прекрасна должна быть жизнь Бриар — просыпаться утром, выходить на тихую веранду, осматривать свои пышные лавандовые поля и читать книгу на покачивающейся скамье.
Конечно, одиноко.
Но так мирно. Нетронуто. Безопасно.
Не о ком беспокоиться. Не перед кем пресмыкаться, просить и молиться о безопасности.
Никому не нужно причинять боль.
Никаких тикающих часов. Просто долгая, бесконечная жизнь в полном одиночестве.
Меня охватила волна зависти.
Я жаждала ее уединения, ее безмятежности. Она создала жизнь, что будет течь еще сто лет.
Моя же оборвется в этом году — и что я успела возвести, прежде чем все отнимут?
Башни, шпили и валы из чистой трусости, чтобы защитить меня от моей собственной боли и страданий. Теперь я, возможно, никогда не смогу сказать своему ближайшему другу, как глубоко я сожалею. Я позволила своей скорби по поводу смерти матери создать пропасть между мной и моими братом сестрой. Я разбила свое собственное сердце и не имела представления, как распутать этот клубок между мной и Кейном. Я определенно обманывала Федрика в своем стремлении к нормальной жизни. И все это время стены, которые я построила, не защищали меня от судьбы, над которой я не имела контроля.
Долгое время моя печаль казалась мне незыблемым фундаментом, на котором была построена вся моя жизнь. Основа, на которой я должна была строить все остальное — любую радость, любой прогресс, воздвигнутый над этой же погребенной, застоявшейся, недоступной печалью.
И теперь я поняла, что все, что я построила, было лишь огромной болью.
Мое сердце сжалось от того, как сильно я скучала по матери. Она бы нашла мудрые, утешительные слова, чтобы напомнить мне, почему все всегда может стать лучше.
Но ее не было рядом.
И даже если бы у меня был шанс выжить — даже если бы я могла позволить себе поверить в такое — я не особенно хотела той жизни, которая ждала меня впереди.
Я лежала в постели часами, пока эта мысль не перестала мучить меня.
Наконец я заснула, обернувшись ногами в хлопковые простыни с ароматом сирени, вместе с восходящим солнцем.
Глава 29
АРВЕН
— Арвен, проснись. — Голос Кейна был ласковым. — Бриар принесла новости о Мари.
Я открыла глаза и, проглядев мимо Кейна, увидела Бриар, стоящую с серьезным выражением лица в дверном проеме из вишневого дерева, ее почти прозрачная кожа была окутана бледным вечерним светом.
Я вскочила, чуть не столкнувшись лбами с Кейном.
— Что такое? Она…
— С ней все будет хорошо.
В моем сердце боролись утешение и беспокойство. Если с Мари все будет хорошо, почему Бриар выглядит такой обеспокоенной?
Я вскочила с кровати и потянулась за шелковым халатом, который Кори повесила рядом с птичьей клеткой, набитой еще большим количеством этих помятых, облупившихся книг. Кейн и Бриар прошли по темному ковровому коридору, и я поспешила за ними.
Я проспала до вечера?
В последней спальне Мари лежала без сознания под белым стеганым одеялом. Впечатляющий закат игриво пробивался через окно, выходящее на городской пейзаж Уиллоуриджа. Кори положила влажную тряпку на лоб Мари, затем проверила ее пульс и что-то записала в потрепанном дневнике на прикроватной тумбочке.
Я пересекла комнату и взяла прохладную ладонь Мари в свою руку. Отсутствие тепла заставило мою силу запульсировать в кончиках пальцев, но исцелять было нечего — это было очень тревожное ощущение, как будто я пыталась смотреть слепым глазом.
Я почти не заметила Гриффина, сидящего в кожаном кресле в углу: он наклонился вперед, локти на коленях, ладони крепко сцеплены, глаза покраснели от недосыпа.
— Она просыпалась? — спросила я.
— Нет, — прохрипел он.
— Она проснется, ей просто нужен отдых, — сказала Бриар позади меня.
Я обернулась.
— Что с ней случилось?
— Ее отравили, — сказала Бриар, элегантно скрестив руки и откинувшись на подоконник. Пурпурные лучи заката освещали маленькие плавающие пылинки, витавшие в неподвижной атмосфере комнаты, и окрашивали угловатое лицо Бриар теплыми контурами.
— Кори и я проверили ее на наличие травм, болезней, проклятий, заклятий, чар… — Она нахмурилась, вспомнив об этом. — Амулет, который она носила… Я сделала этот амулет много-много лет назад для моей ближайшей подруги, Королевы Валерии Рэйвенвуд.
Я никогда раньше не слышала имени матери Кейна, но поклялась бы, что воздух в комнате разрезался его резким вдохом.
— В нем было простое заклинание. Чтобы защитить ее от смерти от рук Короля Фейри в месяцы, предшествовавшие нашему заговору против него. — Бриар бросила косой взгляд на Кейна. — Он и до этого не был таким любящим мужем, если ты помнишь.
— Почему моя мать не постигла та же участь, что и ведьму?
— Валерия не была из моего ковена. Она не могла извлечь силу из моего рода, когда носила его. Амулет выполнял свое предназначение только на ее шее. Однако Мари, похоже, нашла способ использовать силу, с которой я создала амулет, чтобы усилить свою собственную.
Мари была права. Амулет усиливал ее силу. Все это время…
— Ты говоришь, что она использовала магию, которая намного превосходила ее уровень мастерства?
Кейн кивнул Бриару, его мысли совпадали с моими.
— И она носила его днем и ночью?
— Она никогда с ним не расставалась, — сказал Гриффин из своего угла.
— Как только амулет был снят, долг требовал уплаты. Месяцы и месяцы усиленной магии… Чрезмерное увлечение привело к ломке. Ее тело восполняет упущенное время.
— Значит, если она отдохнет, то в конце концов проснется? Полностью выздоровев?
— Мы надеемся.
— А мать Мари… она, должно быть, была частью вашего ковена, верно? Мари знала, что амулет помогал ей связаться с предками.
Бриар скривила губы и уставилась на меня.
— Нет. Как я уже сказала, ваша подруга, должно быть, нашла способ украсть мою магию вопреки законам природы. Мой ковен вымер несколько веков назад.
— Она бы мне рассказала, если бы это было так. — Мари была бы в восторге, если бы обнаружила такую лазейку. Она бы кричала об этом с крыш Шэдоухолда.
— Возможно, она бредила, — сказала Бриар, и ее глаза стали ледяными. — Верила в свою собственную ложь.
В бессердечии Бриар чувствовалась фальшь. Словно это она поверила в выдуманные истории.
— Если вы действительно так думаете, — настаивала я, — почему вы выглядите такой испуганной?
Я только заметила, как Кори резко вдохнула, когда Бриар шагнула вперед, и, вопреки здравому смыслу, вздрогнула. Но она просто прошла мимо меня к Кейну.
— Ваша замковая целительница слишком дерзка, — сказала она, приподняв уголки губ. — Я устала от ее голоса. Если кто-то и хранит секреты, то это вы, Принц Рэйвенвуд.
Было что-то зловещее в том, что она называла Кейна принцем, а не законным королем Оникса. Напоминая ему и всем остальным в комнате, кем он был раньше — откуда он родом. Я с отвращением скривила губы.