Лицо Кейна ожесточилось.
— Ничего, что я мог бы вспомнить.
— Вы провели последние пятьдесят лет в поисках последнего чистокровного Фейри. Теперь вы путешествуете с ведьмой, крадущей мою магию, принцем королевства, которое вас презирает, и целителем, который, по слухам, всего месяц назад уничтожила армию в пламени света и огня…
Кейн только моргнул своими сокрушительными серебряными глазами. Но его отсутствие реакции было достаточно, чтобы разжечь бурю в душе Бриар.
— Как ты мог не сказать мне? Я пожертвовала всем ради тебя. Моей жизнью в Люмере, моей силой, Перри. И все же я приняла тебя в свой дом, исцелила твою больную ведьму, а ты планировал уйти и никогда не сказать мне, что нашел ее? После всего этого времени? После всего, что мы потеряли? Как ты смеешь? — Стеклянное окно за спиной Бриар разбилось от ее ярости, и по комнате пронесся порыв холодного воздуха. Я вздрогнула от звука, и Кори выбежала из комнаты, как хорошо дрессированная собака.
— Бриар, дорогая, — слова Кейна были сдержанными, но его глаза сверкали. — Возьми себя в руки.
— Я буду делать то, что хочу, — сказала она с таким смертоносным спокойствием, какого я еще никогда не слышала от кого-либо в присутствии Кейна. — Я почти готова показать, почему тебе было разумно держаться подальше все эти годы…
— Вы правы, — сказала я, и слова вырвались из моих губ, прежде чем я успела их остановить. — Я чистокровная Фейри. Он не сказал вам, потому что я умоляла его не делать этого. Слишком много людей охотятся за мной… Кейн сказал мне, как сильно он вам доверяет. Я была глупа, что не послушала его.
Я слышала раздраженный вздох Кейна, но не отводила взгляд от Бриар. Ожидала гнева или агрессии, но когда она повернулась ко мне, ее губы сложились в выражение удовлетворения. Какого-то… смирения.
— Ладно, — ровно сказала она. — Я так и думала. — И с этими словами она выплыла из комнаты, как клубок дыма, оставив нас в тишине.
Зная, что Мари скоро проснется и что, по крайней мере на данный момент, Бриар не выгонит ее из дома, мы решили утром отправиться в Ущелье Крэга. Гриффин, все еще прилипший к кровати Мари, как ракушка к дну затонувшего корабля, отмахнулся от приглашения на ужин, предпочтя поесть в своем кожаном кресле, на котором к этому моменту наверняка остался отчетливый отпечаток его задницы.
Но я была голодна.
Теперь, когда я не боялась скорой смерти Мари, воздух легче проникал в мои легкие, напряженные конечности расслабились, аппетит вернулся…
Вместе с потоком эмоций, которые, должно быть, сдерживались всеми моими заботами.
Воспоминания о Кейне и мне, кричащих друг на друга в влажных, душных джунглях. Обвиняющих и признающих в равной степени вещи, которые, я была уверена, мы оба хотели бы не говорить.
И Федрик, убеждавший меня бросить Кейна ради собственной безопасности.
И Кейн, все еще верящий, что Федрик поцеловал меня. Что он и сделал, но…
Веря, что это означало нечто совершенно иное, чем на самом деле.
После того как я помылась и оделась, я спустилась по лестнице и застала Кейна и Федрика в столовой, а также Бриар, одетую в прекрасное темно-синее платье и роскошную меховую шаль.
— У меня сегодня свой ужин, но жаркое Кори просто восхитительно, — сказала она Кейну, как будто всего несколько часов назад она не угрожала его жизни. Затем она чопорно закрыла входную дверь, оставив меня с двумя озабоченными мужчинами и одним блестящим, аппетитным жарким.
Мы втроем сели в тишине и начали есть, и звук металла о фарфор противоречиво сопровождал игру арфы в соседней комнате. Я поднесла вилку ко рту и попыталась оценить богатый вкус, но каждый кусочек застывал на языке, когда я думала о всей той боли, которую я причинила нам троим.
Я пыталась засунуть эти мысли в какой-нибудь заваленный уголок своего сознания, но глубины моей психики становились слишком переполненными — каждая болезненная мысль, которую я туда заталкивала, вытесняла еще более неприятную.
Еще больше столовых приборов скрежетали по фарфору. Еще больше навязчивой музыки арфы, струны которой в соседней комнате играли сами по себе. Еще больше невыносимой тишины.
Я не могла придумать, что сказать Кейну, поэтому обратилась к Федрику.
— Ты бывал в Уиллоуридже раньше?
— Да, несколько раз, на самом деле. — Он проглотил кусок, перевел взгляд с Кейна на меня, прежде чем продолжить, хотя и немного неловко. — Этот город довольно особенный. Тебе бы он понравился, Вен. Местное искусство — галереи. Одни только скульптуры — лучшие мраморные работы, что мне доводилось видеть. А еда! Как-то мне подали целого ягненка, приготовленного в…
— Да, это мой любимый город, — сказал Кейн, потягивая вино. — Мне тоже очень нравится баранина с травами.
Федрик нахмурился, явно не имея намерения прямо хвалить столицу Кейна.
— Куда еще вы с Бриар любите ходить, когда приезжаете к ней в гости?
Я подняла бровь, на что Федрик только пожал плечами. Но он знал, что подразумевал его вопрос. Что Кейн был негодяем, кобелем — что он ухаживал за красивыми ведьмами, устраивал для них роскошные ужины и забирал их в постель после посещения галерей и поедания баранины с травами.
Кейн сохранял невозмутимое спокойствие, когда он положил вилку и сказал:
— На Улице Тилл есть очаровательное место, где трахают овец и пьют кровь девственниц. Пойдем туда после ужина?
Федрик улыбнулся скованно, но я поняла, что он не был уверен, шутит ли Кейн. Я уже собиралась развеять его сомнения, когда упоминание о Бриар вызвало у меня странную мысль.
Кейн спал с ближайшей подругой своей умершей матери.
Бриар спала с сыном своей подруги после ее смерти. С мальчиком, которого она, вероятно, видела, как он рос.
Внезапно отношения, которые казались мне такими чувственными и угрожающими, наполнились печалью, раскаянием и общей скорбью. Это вызвало у меня тупую, тошнотворную боль в животе, как после слишком жаркой и извилистой поездки в карете.
— Я наелась, — сказала я, неловко отодвигая стул от стола. Федрик тоже встал, вежливый как всегда, а серебристый взгляд Кейна с его места обнажил меня. Я позволила ногам нести меня по освещенному свечами коридору и вверх по лестнице. Закрыв дверь своей комнаты с такой силой, что книги задрожали, я бросилась на кровать, как тряпичная кукла.
Но и здесь тишина была слишком громкой. Слишком угнетающей.
Я осмотрела стены, заставленные книгами, наклонившись ближе, чтобы прочитать их выцветшие корешки. Розовый кожаный фолиант, который когда-то, очевидно, был вишнево-красным, напомнил мне о Никласе и истории его семьи. История Войны в Розе.
Я сняла его с полки и пошла по коридору к комнате Мари. Я не знала, сможет ли она меня услышать, так как не до конца понимала, в каком состоянии она находилась, но Кори призывала нас разговаривать с ней, а Гриффин, сидящий в своем углу, наверняка сходил с ума от скуки. Книга была предназначена как для него, так и для Мари.
Когда я села, он, казалось, спал — его огромные руки неподвижно лежали на подлокотниках кресла, которое по сравнению с его крупным телом выглядело комично маленьким. Я читала вслух тихо, чтобы не разбудить его, и беспокойная история Роуз была для меня приятным отвлечением от моих собственных мыслей.
Королевство было похоже на отдельный континент, с таким большим населением, рассеянным по столь разнообразным ландшафтам, что его жители разработали два разных образа жизни. На юге жили простые, мирные люди. Они не слишком отличались от мужчин и женщин, с которыми я выросла в Янтарном. Что было логично, поскольку мы были практически соседями. Нижняя полусфера приносила теплую погоду и яркое, постоянное солнце. Янтарное — могло бы наслаждаться таким же солнцем и умеренной жарой, если бы не было спрятано в изолированной долине, которая держала нас в постоянном состоянии осени. Южные жители — Розы — наслаждались своими обильными урожаями, которые они продавали на оживленных рынках под открытым небом. Их круглогодичные урожаи были настолько обильными, что весь регион полностью отказался от мяса животных.
Напротив, на севере — Розы — жили люди, занимавшиеся промышленностью и гедонизмом. Под влиянием соседних неуправляемых Опаловых территорий и культурного Оникса, этот регион Розы был сосредоточен на торговле, роскоши и декадансе. Хотя мне нравилось читать о знойных мелодиях, звучащих из незнакомых металлических инструментов, и о коротких блестящих платьях, которые носили женщины, я пролистала раздел о чувственных танцах в скрытых, заполненных дымом комнатах, так как боялась, что Гриффин только притворяется спящим.
В конце концов, эти две стороны оказались вовлеченными в бесконечную войну, пока север не одержал победу с помощью… Я дважды пролистала страницы, чтобы посмотреть, что я пропустила. Зазубренные обрывки на корешке книги говорили мне, что несколько страниц были вырваны.
— Прости, Мари, — сказала я ее неподвижному лицу. — Я знаю, что ты не любишь неожиданные повороты сюжета. Может быть, у Бриар есть еще одна книга на эту тему.
— У Алой Королевы было секретное оружие.
Я повернулась к Гриффину, сидящему в своем потертом кожаном кресле, но его глаза по-прежнему были закрыты.
— Я знала, что тебе нравятся сказки, — сказала я, не в силах скрыть улыбку, кладя книгу на столик рядом с кроватью Мари. — Почему ее так называют? Королева Этера?
Гриффин медленно приподнялся, моргнул и почесал подбородок, задумавшись.
— Потому что улицы юга были залиты алой кровью после того, как она выиграла войну за север. Южане говорят это как оскорбление, а северяне — как знак чести.
— Ты любишь эти сухие книги по истории так же, как Кейн?
— Я не очень люблю читать, — мягко ответил он. — У меня от этого болят глаза.
Это было самое личное, что Гриффин когда-либо рассказывал мне о себе.
— Откуда ты знаешь о секретном оружии королевы?
— Он был нашим другом.