— Был?
— Он пообещал сражаться вместе с нами в восстании. Но за несколько дней до этого он сдал нас Лазарю в обмен на свою свободу. И свободу своей армии. — Гриффин нахмурился, вспомнив об этом. — По какой-то причине, как только он добрался до Эвенделла, он и его люди стали сражаться за Этеру. С тех пор он скрывается от Кейна.
— Фейри?
Гриффин кивнул, потирая шею.
— Гриффин, — сказала я как можно мягче, — этот стул выглядит неудобным. Иди поспи в одной из гостевых комнат. Я останусь здесь с ней.
— Я в порядке.
— Ты думаешь обо мне постоянно. Как и я о тебе.
Слова Кейна звучали в моей голове, как колокольный набат. Все это время, что мы могли сберечь, боль, которую избежать, страдания. И Гриффин не лучше
— Почему ты так упорно сопротивляешься?
Гриффин нахмурил свои светлые брови.
— Сопротивляюсь чему?
— Своим чувствам к ней.
Я ожидала, что он будет отрицать, спорить, полностью игнорировать меня. Но он прочистил горло и сказал:
— Если я никогда не буду пытаться заполучить ее, я никогда не потеряю ее.
Он наклонил голову в сторону окна, которое Бриар разбила своей магией всего несколько часов назад
— Кори убрала осколки стекла, но прохладный ночной ветер все еще проникал в комнату, развевая пряди волос вокруг моего лица.
Я не была уверена, что согласна с командиром. Мы все едва не потеряли ее. И если бы произошло немыслимое, Гриффин никогда бы не получил шанса сказать ей о своих чувствах. Ему пришлось бы жить с этим всю свою бесконечно долгую жизнь Фейри.
Когда я поняла, что он больше ничего не скажет, я потянулась за книгой, но мои глаза устали и я не могла разглядеть мелкий шрифт.
— Думаю, я пойду спать, — сказала я.
Но Гриффин наконец задремал. Его золотистые волосы колыхались на лбу в такт неторопливому дыханию, а лицо уткнулось в ладонь, опирающуюся на жесткий, потрескавшийся подлокотник кресла. Когда я встала, то заметила потрепанную книгу у ножки кресла, ставшего его временным пристанищем.
Я улыбнулась. Гриффин был, наверное, самым преданным человеком, которого я когда-либо встречала. Он был невероятно честен, возможно, даже слишком, но все же. Он не страдал от гордости или эго. Мне повезло, что я могла называть его своим другом. Как и Мари.
Я встала и поцеловала ее в лоб, прежде чем вернуться в свою маленькую, заваленную книгами нишу.
Кровать прогнулась под моим весом, и мой взгляд упал на стеклянные двери балкона передо мной — мягкие голубые занавески, неровно свисавшие вокруг них, пропускали лишь небольшой кусочек внешнего мира.
Я перевернулась на бок, прохладные простыни на моем лице были как поцелуй.
Но сон так и не пришел.
— Ты боишься позволить себе почувствовать что-то настоящее
— Ничто не имеет значения, если ты умрешь.
Я повернулась на спину и устремила взгляд на изящные паутинки и трещины на потолке над головой. Когда-то я любила Кейна. И он разрушил эту любовь. Разрушил меня. Врал мне, использовал меня, обманывал меня, украл меня…
Но даже когда я перечисляла в уме его проступки, как я часто делала, они не имели большого значения. Возможно, я слишком долго винила Кейна за все ужасные вещи, которые когда-либо происходили с мной.
И хуже того, что я винила его в своих несчастьях, возможно, я использовала его.
Использовала его как козла отпущения для своей боли, своих страданий. Как боксерскую грушу, когда мне нужно было почувствовать ярость. Как ответ, когда я задавалась вопросом, Почему я? Почему я должна умереть?
И, что самое страшное, в тихой темной комнате, пахнущей переплетенной кожей, я, возможно, обременяла Кейна всей своей болью, используя его, чтобы развеять ее, задолго до битвы в Бухте Сирены.
В Шэдоухолде, когда так мало что имело для меня смысл. Когда мир, каким я его знала, разрушался минута за минутой, кусочек за кусочком. Когда все, чего хотел Кейн, — это показать мне остальную часть цветка, а я была зациклена на стебле. И я боролась с ним изо всех сил.
Может быть, теперь, когда он сделал то, что всегда клялся не делать — попытался впустить меня, позволить себе уязвимость, которую он всегда считал слабостью, — я была ему должна свою уязвимость.
Или, по крайней мере, извинение.
Я не могла смотреть, как он сражается за меня, защищает меня, желает меня издалека — в то время как я скрывала свои чувства к нему. Это была настоящая трусость.
Какими были эти чувства, я не знала до конца. Притяжение, химия, дружба… Я не была уверена, что могу чувствовать что-то так же, как раньше. Не тогда, когда это оцепенение, эта тьма, этот мрачный, отвратительный страх ползли по моим венам.
Но, может быть, я скажу именно это.
Что я все еще не понимала, чего хочу и что чувствую, — но тосковала по нему. В глубине души, в дрожащих пальцах, жаждущих прикоснуться к нему, в ушах, ловящих его голос в каждом шорохе. Я скучала по нему. И если бы это не было слишком эгоистично — попросить его быть терпеливым с моими обрывками чувств, дать мне шанс разобраться в себе, даже если мы оба знали, что времени у меня осталось мало.
Может быть, я просто попросила бы его попробовать.
Это было все, о чем он когда-либо просил меня.
Глава 30
КЕЙН
С ужина прошло уже несколько часов, и поместье погрузилось в сон. Казалось, даже кирпичи в стенах тихо вздыхали в блаженной дреме. Я же не смыкал глаз еще после событий в Пещере Жнеца и сомневался, что смогу уснуть теперь вообще.
Следующий глоток горького лавандового спиртного жег значительно меньше, чем первый. Я погрузился глубже в диван, наблюдая за низким, потрескивающим огнем. Он мерцал и кружился, как измученный танцор, когда-то страстный, а теперь безразличный и ленивый — уставший от своей рутины.
Я тоже был уставшим.
Как я мог так злиться на Арвен в Перидоте?
Я был грубым, вульгарным, совершенно незрелым…
Я обещал держаться на расстоянии, а теперь, когда она наконец обрела счастье… Я провел рукой по лицу в раздражении и застонал, прижавшись к ладони.
— Хочешь, я сыграю на скрипочке, чтобы поддержать твое уныние?
Обернувшись, я увидел Бриар, расстегивающую меховую накидку и вешающую ее в прихожей. Я закрыл глаза и прислонился к коже, слыша только звон льда о хрусталь и стук снимаемых туфель. Яркость за моими веками заставила меня открыть глаза, и я увидел, что ранее тухнущий камин теперь ярко пылал, а Бриар скользнула в кресло напротив меня.
— Я предпочитаю темноту.
— Конечно. — Бриар ухмыльнулась. — Король Тьмы, Принц Теней… Ты не устал от своего собственного несчастья?
— Да, — честно ответил я. — С кем была твоя таинственная встреча за ужином?
— С другой ведьмой. Одной из ковена Антлер в Люмере.
— У них были какие-нибудь новости?
— Бродерик и Изольда обеспокоены. Ходят слухи, что они присоединились к Ониксу.
— Но они этого не делали. — Никто, кроме меня и королевской семьи, не знал о наших планах выдать Принцессу Серу замуж за моего преемника. — Они предложили убежище всего сорока людям.
— Я передала эту информацию, но мой собеседник сказал, что они боятся, что Лазарь пронюхает об этом.
— Замечательно, — прорычал я. Еще больше сложностей. — Я пошлю принца в Шэдоухолд, чтобы он встретился с Лейтенантом Эрдли. Они смогут найти способ связаться с его родителями.
— Замышляешь заполучить девушку-Фейри для себя?
Огонь треснул, и я почувствовал, как тепло обдало мое лицо.
— Я не в настроении сегодня, Бриар.
Ее голос стал мягче, когда она снова заговорила.
— Что ты надеешься сделать в Ущелье Крэг?
Я хотел спросить ее об этом с момента нашего прибытия.
— Ты поддерживала связь с Эсме все эти годы?
— Нет, — ответила Бриар, помешивая свой напиток и глядя на маленький карамельный вихрь, который она создала. — Я не разговаривала с ней с тех пор, как мы уехали из Люмеры.
— Она была для тебя как дочь.
— И она до сих пор чувствует себя преданной, как дочь. Ее мать погибла, сражаясь вместе с нами.
— Думаешь, она чувствует себя настолько преданной, что готова работать с Янтарным?
Бриар сжала губы.
— Почему ты спрашиваешь?
— Янтарное как-то узнало о ней. Я не знаю, как они нашли Эсме и что она им предлагает, но это стоит выяснить. У нас нет других зацепок по кинжалу. Я ищу чудо.
Бриар щелкнула языком.
— Сомневаюсь, что она сможет помочь тебе в поисках. Она унаследовала от матери очень мало лайта и не унаследовала ее способности видеть.
— Я знаю. — Я покачал головой. Это не имело никакого смысла.
Бриар наклонилась ближе.
— Ты не должен был скрывать ее от меня.
Я ждал этого.
— Я знаю.
Бриар скривила губы.
— И даже если Эсме каким-то образом поможет тебе найти клинок… что потом? Ты не сможешь спасти девочку, Кейн.
Я сохранял нейтральное выражение лица.
— Тогда я пойду в Жемчужные Горы.
Последний и единственный трюк, который у меня был в запасе. Теория, возникшая несколько десятилетий назад, гласила, что, поскольку пророчество говорило о смерти моего отца от рук второго сына, я мог бы совершить это деяние вместо нее. После моего отца и Арвен я был ближе всех к чистокровному потомку.
— Ах. — Бриар неодобрительно цокнула. — Занять ее место.
— Я прочитал все, что есть о Жемчужных библиотеках, их ученых, их священниках. Я изучил все интерпретации слов прорицателя. И все пророчества ее сестры и матери, для верности. Это возможно.
Высказать эти слова вслух было для меня своего рода облегчением. Этот план хранился в глубинах моего сознания в течение многих лет. План, который я никогда не думал, что мне придется осуществить, когда я найду последнего чистокровного Фейри.
— Пророчество гласит, что последний чистокровный Фейри наконец родился. Ты не чистокровный. Ты не можешь переродиться.
— Оно также гласит, что король обречен пасть