Дождь барабанил по черепичной крыше. Когда камин хорошо разгорелся, он встал, и мы уставились друг на друга, а единственная масляная лампа танцевала тенями на наших лицах. Мы были так близко, что могли коснуться друг друга, но ни один из нас не сделал этого.
Всего несколько сантиметров между нами дрожали и вибрировали от энергии.
— Я пойду спать на диван, — сказал он, а я в тот же момент спросила: — Ты останешься со мной?
Я неловко сглотнула.
— Неважно. — Я скомкала рубашку в руках и смотрела куда угодно, только не в его глаза.
— Конечно, — сказал он, прежде чем поднять руку над головой, схватить рубашку за воротник и одним плавным движением стянуть ее, обнажив свою подтянутую грудь. Он забрался на сторону кровати без лампы и отвернулся.
Я знала, что он не будет смотреть, но по какой-то причине мое сердце забилось быстрее, когда я бросила толстое одеяло на пол и сняла с себя струящуюся блузку. Я сняла кожаные брюки, положила их на кушетку и осталась стоять в нижнем белье.
Кровь бурно пульсировала в моих венах, я завела руки за спину, вдоль позвоночника, чтобы расстегнуть неглубокий лиф, сняла его с тела и надела серую рубашку, прежде чем забраться на другую сторону кровати и потушить масляную лампу.
Простыни были прохладными и толстыми, но согретыми теплом тела Кейна, лежащего напротив меня. Я повернулась лицом к окну, дождь все еще стекал струйками, и матрас сдвинулся, когда Кейн подложил подушку, чтобы ему было удобнее.
Мы лежали в тишине, нарушаемой только грозой и потрескиванием камина, который излучал мягкий свет и туманное тепло по всей комнате.
— Удобно? — тихо спросил Кейн.
— Да. А тебе?
— М-м-м.
— Ты не обязан оставаться здесь со мной.
— Я никогда не оставлю тебя одну, пташка.
Разве ты не знаешь, что я люблю тебя, Арвен?
Слезы, которые я не могла объяснить, навернулись на глаза, и я надеялась, что он не услышит, как они скатываются по моим щекам.
Глава 37
АРВЕН
Я проснулась и почувствовала себя более собой, чем за долгое, долгое время.
Яркий дневной свет, проникающий через окна спальни Кейна, был настолько ярким, что моим глазам потребовалась минута, чтобы привыкнуть. Но когда это произошло, я разглядела легкую дымку утреннего тумана над Озером Стигиан. Сверкающее, черное как ночь и бурное как всегда, но каким-то образом более поразительное, более ясное, чем вчера, до дождя. Озеро простиралось, казалось, до бесконечности, прерываемое только выступающими пепельными каменными утесами, окружавшими его, и одной внушительной горной вершиной острова Хемлок, возвышавшейся в его центре.
Я выползла из нелепо удобной кровати — кровати, достойной короля, о чем я время от времени забывала, что Кейн — король, — и громкий хлопок заставил меня повернуть глаза к камину. В нем горели тяжелые поленья, ревя и потрескивая. Кейн, должно быть, разжег огонь этим утром, пока я спала.
Он был… более чем добр, более чем терпелив со мной прошлой ночью. Держал меня за руку, пока я принимала одно ошеломляющее откровение за другим.
Моя мать… моя роль в ее болезни… Мой отец — создание, о существовании которого я даже не подозревала, саму концепцию которого я не могла постичь еще несколько дней назад.
Мое происхождение подавляло меня, заставляя чувствовать себя ничтожной и слабой. Я решила пока не думать об этом и огляделась в поисках одежды. На кушетке, где вчера лежали мои вещи, их не оказалось — только сложенное голубое платьице с короткими рукавчиками и резным воротничком… и рядом — новенькие, начищенные кожаные ботинки.
Мое сердце забилось сильнее.
Я взяла подарки и быстро переоделась, сложив рубашку Кейна и положив ее на пуховое одеяло.
Затем, то ли из благодарности, то ли чтобы выиграть время, я застелила его кровать, откинув простыни и взбив подушки. А потом я еще минут десять расчесывала волосы пальцами перед зеркалом, чтобы выглядеть менее похожей на обезумевшую банши.
Я определенно тянула время.
Я собралась с духом и открыла дверь.
Это было как будто я попала в сон, который мне когда-то снился. Сон, в котором Кейн больше не был королем Оникса, сыном Лазаря, принцем Люмеры… а просто человеком. Человеком, который любил толстые книги по истории с мелким, слишком маленьким шрифтом и толстый ломтик хлеба с медом и маслом. Который, возможно, работал на местном рыбном рынке в Ущелье Крэга. У которого была жена, которая любила просыпаться и быстро пробегаться по вершинам утесов, прежде чем начинать свой день в аптеке.
Как и в моих снах, Кейн сидел за круглым столом, лицом к окнам, выходящим на озеро внизу, а теплый кофе испускал пар в комнату. Его растрепанные волосы цвета воронова крыла спадали на лицо, а в руках он держал большую, потрепанную книгу. На столе рядом с ним стояли две тарелки с темным пряным хлебом, который я так любила, копченой рыбой и двумя яичными желтками.
Он был как видение.
Не только его болезненная красота — исключительные черты лица, которые могли соперничать с лучшими портретами, которые я видела во всем Ониксе, — и не его тело, высеченное, как будто тщательно созданное самими Камнями, видимое под тонкой хлопковой рубашкой. Но его… душа. Он был стойким, сильным, страстным. Не боялся делать то, что считал правильным. Но также был чувствительным, вдумчивым, мудрым. Иногда эгоистичным, но при этом таким бескорыстным, когда дело касалось тех, кого он любил.
Когда дело касалось меня.
Мое сердце бешено колотилось в груди, пока я смотрела на его спину.
Я сглотнула. Потом сглотнула еще раз.
О, Камни.
Я была так невероятно наивна. Моя собственная глупость звенела во мне, как колокол, звонящий полночь на пустой городской площади.
Раньше мне было достаточно принять свою судьбу, подготовиться к смерти, пока я не испытывала к нему никаких чувств. Пока эта нить не привязывала меня к этому миру. К этой жизни.
Но теперь, когда я могла признать свои страхи — теперь, когда я была готова снова надеяться…
Теперь все было так ясно, что я не понимала, как я когда-то убеждала себя в обратном.
Я все еще была полностью, вечно, безумно влюблена…
— Ты пялишься. — Голос Кейна раздался по комнате, хотя он не отрывал глаз от книги.
Я сдвинулась с места, несмотря на узел, завязавшийся у меня внутри.
— Спасибо за еду. Я умираю с голоду.
Он отложил книгу и окинул меня взглядом, пока я садилась. Его заинтересовало, как я отламываю кусочек хлеба и даю сладкому, воздушному вкусу растаять во рту. Я не решалась поднять глаза. Не решалась встретиться с его взглядом — прекрасным, как мерцающая лунным светом вода, озаренная поцелуями звезд.
Когда его молчание стало невыносимым, а мое жевание слишком громким для моих ушей, я посмотрела на ткань цвета колокольчиков и сказала:
— Спасибо и за платье. Оно прекрасно. И за сапоги. Ты не должен были всего этого делать.
Кейн пожал плечами, потягивая кофе.
— Сегодня утром твоя одежда была еще влажной. А ботинок у тебя не было с тех пор, как мы покинули Азурин. Мне все равно хотелось подышать свежим воздухом…
— Ты проснулся, разжег два огня, сходил за покупками, на рынок и приготовил завтрак… — Я огляделась. Из-за тумана снаружи было трудно определить, который час. — Я долго спала?
— Нет, нет. — Если бы я не знала его лучше, я бы сказала, что он выглядит… застенчивым. — Сейчас только шесть.
— Шесть!
Кейн пожал плечами.
— Я проснулся рано.
Я покачала головой. Этот мужчина был из другого теста.
— Вот почему хлеб такой свежий. Его испекли час назад.
Я кивнула, съев еще один кусочек.
И еще один.
Адреналин пробежал по моим костям, я потянулась к его руке, но потом передумала и опустила пальцы на юбку своего нового платья, сжимая мягкую ткань.
— Спасибо.
— Ты все время это повторяешь.
Я покраснела.
— Я все время это чувствую. Я благодарна за все. За то, что ты остался со мной. За то, что помог мне признать… — Я с трудом сглотнула. — Ну, просто за то, что помог мне.
Он только кивнул, его глаза скользнули по моим, по моему лицу, по шее.
Я задрожала.
— Арвен, — сказал он, и я затаила дыхание. — Сегодня утром из Шэдоухолда прилетел ворон.
Нервы сжали сердце.
— С Мари все в порядке?
— Все в безопасности. Они все там, собственно.
— Гриффин, Мари и Федрик?
— И твои брат и сестра, Амелия, Даган…
— Что? Почему?
— Бродерик и Изольда боялись, что в глазах наших врагов они будут ассоциироваться с нами. В письме от Эрдли говорилось, что несколько дней назад они отправили всех, кто имел значимые связи с Ониксом. Их корабль прибыл поздно ночью.
— Почему они не сказали нам, когда приняли такое решение?
— Возможно, Изольда поняла, что я убил ее отвратительного друга. Зная ее, она все равно не хотела рисковать нашим гневом. Лучше просить прощения, чем разрешения.
— А другие беженцы? Из Перидота и Оникса?
Кейн мрачно кивнул в ответ.
— Все. Они боялись ‘символической связи’. — Кейн пробормотал под нос: — Трусы.
Все эти люди, остающиеся в Землях Шэдоу. Все эти усилия, чтобы переправить их в более безопасное место…
— Теперь Цитрин нам точно не поможет… — Я слегка откинулась на спинку кресла, отодвинув от себя еще теплый клеверный хлеб.
Королева Изольда и Король Бродерик быстро позаботились о своих, а все остальные — к черту. Один Федрик не смог изменить их решение. Кто знает, попытается ли он вообще, после того как я сказала ему, что не вернусь с ним в Цитрин? По крайней мере, не без Кейна.
— Насколько Шэдоухолд небезопасен для всех?
Кейн сжал челюсти, обдумывая ответ.
— Лес служит еще одной стеной вокруг крепости. Почти вся моя армия расположена там. Большая часть нашего оружия, пушек, зверей. Но как только мой отец узнает, что мы там… он может атаковать в любой день. Эрдли отправляет большую часть в небольшие города Оникса. Остальные из нас должны быть готовы.