Садист… Мне это нравилось.
Я извивалась, стонала и умоляла о большем. Его рот. Мне нужен был его рот. Я сжала глаза, вцепившись в ближайшую подушку.
— Кейн, — взмолилась я. — Дай мне кончить. — Я почти оторвала шелковую кисточку.
— Не могу остановиться, — прошептал он между моих ног. — Я слишком ненасытный.
Я была вне себя от такой непристойной потребности, что это граничило с мукой.
— Пожалуйста, пожалуйста, — хныкала я.
— Ладно, ладно. Не кричи, — проворчал он, голос хриплый и низкий.
Меня накрыло облегчение.
Наконец, наконец, наконец…
Кейн поднялся на колени и вошел в меня.
Глава 41
КЕЙН
Я обхватил стройные бедра Арвен, большие пальцы почти соприкасались у нее на спине, и плавно вошел в нее. Я мог не спешить — растягивать каждый момент. Медленно. Мучительно медленно. На грани с болью.
Арвен выгнулась и подвинула бедра, ее влажное лоно сжалось. Я стиснул зубы, сдерживая себя. Ее напряженные стоны были так сладки. Отчаянные звуки, которые приближали меня к концу.
Но на этот раз все было иначе. Иначе, чем та исступленная, лихорадочная декларация любви — та поспешная, почти небрежная жажда соединиться, стать единым. И иначе, чем с Бриар — та первая настоящая ночь, осторожная и запутанная недопониманием. Теперь между нами было… время. Время, обещания и надежда — все щедро разворачивающееся, как свиток.
— Сильнее, — выдохнула она. И уже сдавленно, как запоздалую мысль: — Пожалуйста.
Не было на свете такой пытки, такого страдания, которое удержало бы меня от исполнения ее просьбы. Я отпустил ту часть себя, которую едва сдерживал, и вошел в нее снова и снова, бормоча, как она туга, как идеальна, влажна и хороша.
Бледные лучи луны скользили по измятой постели, лаская шелковистые каштановые волосы Арвен, ее обнаженную спину и пересекающие ее поблекшие шрамы. При каждом нашем движении сердце болезненно сжималось.
Я хотел быть ближе к ней.
Наклонившись, я обхватил ее за плечи и усадил на колени перед собой, притянув так, что ее спина прильнула к моей груди. Шрамы на ее коже жгли мне сердце.
— Я скучал по тебе, — прошептал я в ее ухо, целуя висок, затем лоб, обвивая руками ее ключицы и живот, не прекращая движений. Мы дышали прерывисто — влажные, липкие от пота. Арвен издавала сдавленные стоны, пока мои руки скользили по ее рукам и бедрам. Ее кожа пылала, блестела от испарины, когда мы хватали, сжимали друг друга — ее грудь покачивалась в такт нашим движениям. Зрелище было настолько эротичным, что становилось почти невыносимым. Какая-то первобытная, собственническая, чисто мужская часть меня жаждала кончить прямо на них.
Она была моей.
Но для этого будет другое время.
Мысль о том, что это не последний раз, когда я буду с Арвен вот так близок, вызывала почти такую же эйфорию, как и сам секс.
Услышав стоны Арвен и почувствовав вес ее затылка на своей груди, я ускорился, опустив руку к ее лону и лаская ее, пока она не заерзала.
Она сжалась и задрожала в оргазме, рыдая, выгибаясь ко мне. Именно мое имя на ее губах потянуло меня за собой. Дикое пламя удовольствия, белое и горячее, пульсировало по всему телу.
Арвен рухнула на простыни под нами, и я опустился рядом, стараясь не придавить ее своим весом. Мы оба дышали так тяжело, будто пробежали километры.
— Неужели… это всегда настолько? — Арвен перекатилась на спину, глаза полуприкрыты, глядя на прозрачный балдахин над нами.
— Я не знал, что так бывает.
Она приподняла бровь в безмолвном вопросе.
— Но ты…
— Имел много бессмысленного, отстраненного секса с множеством женщин. Ни одну из которых я не любил. Ни одна из которых не была тобой.
Арвен кивнула, но, казалось, это ее нисколько не тревожило. Возможно, она приняла близко к сердцу наш разговор в Пабе Маринер теперь меньше сравнивала себя с другими.
— Я не стыжусь своей неопытности, — сказала она, ее глаза ярко сверкали. — И твоего богатого опыта в женщинах. Просто хочу быть единственной, кто тебе нужен.
Из меня вырвался смешок, и Арвен тоже рассмеялась, даже несмотря на то, что ее брови сдвинулись в недоумении.
— Ты действительно не представляешь, что со мной делаешь.
Арвен закатила глаза.
— Я серьезно. Сейчас покажу. Сделай свое сердитое лицо, когда ты злишься.
В ее глазах вспыхнула наигранная обида.
— Какое еще сердитое лицо?
— Когда ты злишься на меня, твои брови сдвигаются, и у тебя появляется маленькая складка, вот здесь. — Я коснулся точки в центре ее лба. — И вдоль носа. Это значит, что ты сейчас начнешь меня ругать, и, по какой-то мазохистской причине, мне это дико нравится. Настолько, что возбуждает.
Выражение ее лица говорило, насколько мало она мне верила.
— Немного как бык, — сказал я, положив руку за голову с видом безразличия.
— Эй, — резко отозвалась она, брови нахмурились, нос сморщился.
Мой член дрогнул, и я схватил ее руку, положив под простыню, чтобы она могла почувствовать доказательство.
— Видишь?
Арвен рассмеялась удивленно.
— Ты больной.
— Да, — признал я. — Совершенно больной любовью к тебе. Уже месяцы.
Ее глаза опустились к моим губам, и она наклонилась, чтобы поцеловать меня, долго, медленно и нежно.
— Моя прекрасная пташка.
— Мой король, — проворковала она в ответ.
Я застонал, откинув голову на подушки.
— Вот это действительно заводит.
— Тебе нравится, когда я называю тебя моим королем? — Она фыркнула. — Так пьян от власти.
— Мне нравится, когда ты называешь меня своим.
Была еще ночь, но теперь, когда мои глаза привыкли, я едва различал серебристые очертания деревьев вокруг крепости. Скоро взойдет солнце.
Я провел рукой по плечу Арвен, закрывая глаза под тихий звук ее дыхания. Она схватила мою руку обеими своими.
— Из всех твоих колец это нравится мне больше всего, — сказала она, касаясь ониксового перстня на моем мизинце.
— Оно принадлежало моей матери.
— У нее был безупречный вкус, — мягко сказала Арвен.
— Был. Она бы тебя полюбила.
— Думаешь?
— Не сомневаюсь. Вы бы сдружились, как старые подруги. Она не была душой компании, но чувство юмора у нее было отменное. Смеялась часто и от души — прямо как ты.
— Жаль, я не успела с ней познакомиться.
— И про меня сразу бы забыли.
Она рассмеялась.
— Как ты и моя мать за тем ужином в Бухте Сирены. Она обожала тебя. — Арвен прижала подбородок к моей груди. — Жаль, что она не увидела, как мы разобрались во всем. Не узнала, что я счастлива.
— Она знала тебя. Возможно, лучше всех. Она знала, что ты будешь счастлива, Арвен.
Мы сидели в спокойной тишине, и я начал дремать, пока Арвен не заерзала рядом.
— Я не могу уснуть.
Я улыбнулся.
— Завтрак?
Она приподнялась, глядя на балконные окна.
— Еще даже не утро.
— Именно. — Я выбрался из кровати и натянул брюки. — Я закажу еду, и мы сможем поесть, наблюдая за восходом.
— Звучит блаженно, — сказала она, откидываясь на мягкие подушки. Моя кровать была такой большой, что одеяло и горы подушек почти полностью поглотили ее хрупкую фигуру.
— Кое-что забыл, — добавил я, направляясь к двери в кабинет, чувствуя вину за то, что вспомнил об этом только сейчас. — Можно впустить Экорна10? Он ненавидит спать один, и я еще не видел его после того, как уехал на несколько месяцев…
— Ты шутишь, — сказала Арвен, широко раскрыв глаза. — Стрикс действительно твой питомец?
— Конечно. — Я нахмурился. — А как ты думала, зачем я его держу? За навыки общения?
Рот Арвен дрогнул в улыбке, но в глазах мелькнул страх.
— Ты сказала, что всегда доверяешь мне. Я никогда не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Особенно от когтей моего собственного стрикса. — Я ее не винил. Светящиеся желтые глаза Экорна, совиные крылья и гоблиноподобные черты пугали большинство людей. Это была одна из многих вещей, которые я в нем любил.
Как только дверь приоткрылась, Экорн ворвался внутрь, как торнадо, длинные крылья чуть не хлопнули меня по лицу, когти скребли пол в поисках опоры.
— И тебе привет, — пробормотал я. Но он пролетел мимо и запрыгнул на кровать, заставив Арвен отползти. Экорн свернулся рядом с ней, радостно визжа и потирая передние когти. — Видишь, он тебя любит.
— Он пытался меня съесть!
— Ну, как я могу его за это винить?
— Кейн, — сказала она, все еще запутавшись в одеялах, которые, видимо, считала защитой. — Он действительно чуть не убил нас.
— Если я правильно помню, это вы чуть не убили его. Когда вломились в мой кабинет. Чтобы украсть у меня.
— Ну, это было после того, как ты держал меня в подземелье.
Она сказала это с юмором, но моя улыбка исчезла. Я открыл дверь и попросил охрану принести завтрак, прежде чем вернуться в комнату и распахнуть балконные окна.
Приятный прохладный ветерок коснулся моего лица, пока я смотрел на свою крепость. Едва показавшееся солнце за деревьями вывело конюхов и садовников, молодого человека, моющего кладку, и солдат, просыпающихся или идущих в казармы.
Всех, кого нам нужно было защищать.
Как бы я ни хотел, мы не могли вечно прятаться в этой комнате.
Когда я повернулся к Арвен, первые лучи рассвета скользнули по ее лицу, выделяя нежный нос и полные губы. Она осторожно гладила Экорна — очень осторожно — но он был в восторге, полуприкрыв глаза и зарываясь в одеяло.
От такой красоты сердце сжалось.
Неудивительно, что она была дочерью Бога. Такую царственную, ослепительную красоту невозможно найти даже у чистокровных Фейри. Я забрался в кровать рядом с ней, прижав ее теплое тело к своему. Экорн устроился у наших ног.
— Я просто шутила насчет подземелья, — сказала она через некоторое время. — Нельзя тащить это за собой через всю нашу жизнь.