— Что ты наделала, женщина? Мистер Зак знает, что ты уложила меня здесь? — взволновался он. Опустив глаза и заметив на своем плече повязку, встрепенулся. У него закружилась голова. — Боже, что со мной? — Он попытался ухватиться за несуществующий локоть и, не найдя его, закричал в истерике. — Господи, где моя рука? — Он испуганно уставился на нее. — Нет, ничего не говори. Доктор не мог отрезать мне руку. Я помню, как он меня осматривал…
Сабрина заплакала. Она прикрыла ему рот рукой.
— Другого выхода не было, Джошуа, — проговорила она, и сердце ее облилось кровью. — У тебя началась гангрена. И если врач не отрезал бы твою руку, ты бы умер.
Джошуа отвел в сторону глаза и проглотил подступивший к горлу комок. Он тяжело дышал и изо всех сил старался подавить подступавшие рыдания.
— Теперь я только полчеловека. Теперь я… бесполезен и ничего не стою.
Сабрина подошла к постели с той стороны, где рука была цела, и легла рядом. Она прижалась к нему всем телом.
— Ты мой мужчина, — прошептала она. — Значит, ты не бесполезный, и мистер Зак любит тебя как брата. Ты много значишь для нас обоих. Не позволяй жалости разрушать тебя. Это самое сейчас опасное, Джошуа. Жалость. Если ты пустишь ее к себе, она разрушит тебя больше, чем самая большая рана.
Джошуа вдохнул запах ее волос. Он приник к ней.
— Помоги мне, Сабрина, — молил он, уже не сдерживая рыданий. — Господи, помоги мне смириться тем, что со мной стало.
Сабрина обняла его.
— Все будет у тебя хорошо, — шептала она. — Ты выздоровеешь, красавчик. Сабрина побеспокоится об этом. А пока поплачь, красавчик. Тебе станет легче. Вот увидишь.
Они стояли рядом, Анжелита в белом кружевном платье с букетом цветов, сорванных у Иден в саду, взяла под руку Прэстона. Она просто светилась от счастья.
Прошла всего неделя с того дня, как его ранили, но Прэстон решил провести церемонию бракосочетания стоя, а не в постели. Он смотрел на свою невесту и не верил, что отныне она будет принадлежать ему. Уже несколько лет лишь издалека он любовался ею, но даже помыслить не смел о чем-либо большем. Она казалась ему одной из таких женщин, которые не останавливаются на одном мужчине. И вот теперь, оказывается, она любит его.
— Анжелита Льюэллин, согласна ли ты взять этого человека себе в законные мужья? — спросил священник, держа в руках открытую библию.
— Да, согласна, — прошептала она и повернула к Прэстону свое сияющее лицо, обрамленное черными, как смоль, волосами.
Священник кашлянул и обратился к Прэстону.
— А ты, Прэстон Уитни, согласен ли взять в законные жены Анжелиту Льюэллин? — спросил он, натянуто улыбаясь.
Прэстон улыбнулся Анжелите.
— Да, — взволнованно ответил он. — Я очень хочу, чтобы она стала моей женой.
— Тогда волею господа объявляю вас мужем и женой, — сказал священник, закрывая библию. Он снова кашлянул. — Вы можете поцеловать свою невесту.
Они взглянули друг на друга, и Прэстон, взяв ее лицо в свои руки, склонился и прижался ртом к ее губам. Все внутри у него словно растаяло во время поцелуя. Ему казалось, что никогда прежде он не любил ее так сильно. Ему казалось, что Анжелита свеча, а сам он пламя. Он весь пылал.
— Хм..м..м — постарался привлечь к себе внимание священник, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — У меня на сегодня еще несколько вызовов. Давайте рассчитаемся. Мне пора.
Не сводя с Анжелиты глаз, Прэстон полез в карман и, достав несколько банкнот, передал их, не считая, священнику.
— Церемония была волнующей, — проговорил он. — Спасибо вам.
— Не стоит благодарности, — ответил священник, спрятал деньги и протянул Прэстону руку. — Поздравляю вас, Прэстон. Желаю счастья вам обоим.
— Мы будем счастливы, как никогда прежде. Не так ли, любимый?
Простившись, священник улыбнулся и отошел от жениха и невесты. Секунду спустя, услышав стук парадной двери, Анжелита и Прэстон поняли, что они, наконец-то одни. Некоторое время они неотрывно смотрели друг на друга, затем, отбросив в сторону цветы, Анжелита бросилась в его объятия.
— Мой муж, — радостно шептала она. — Неужели ты, действительно, мой муж?
— Давно пора, не правда ли? — улыбнулся Прэстон. Только подумай, сколько бесполезно прожито лет, когда мы издалека смотрели друг на друга, не смея и мечтать о любви. И только пережитый тобой шок, когда ты увидела мое чудесное исцеление, побудил тебя броситься в мои объятия. Разве мог я об этом мечтать? Что если я не подал бы тебе повода для выражения чувств? Может быть, ты никогда не решилась бы на то восхитительное объятие и на первый поцелуй?
— Но, Прэстон, ты казался таким неприступным, — сказала она, охнув. — Мне казалось, что ты хотел остаться одиноким. Я была уверена, что ты по-прежнему тоскуешь по своей жене. Разве я могла предположить, что ты способен полюбить другую? Что ты способен полюбить меня?
— Теперь мы все выяснили и, наконец, стали мужем и женой. — Прэстон взял ее за руку и улыбнулся. — Хотя кое-чего нам не достает.
— Вот как? — спросила она, приподняв бровь. — Чего именно?
— Я не смогу на руках перенести тебя через порог нашего дома, — сказал Прэстон, дотрагиваясь до повязки. — Не смогу также любить тебя в нашу первую брачную ночь. Будешь ли ты продолжать любить меня завтра, если сегодня я не выполню своих обязанностей.
— Я всегда буду любить тебя, дорогой, что бы не произошло, — засмеялась она. Анжелита обняла его за талию и повела в спальню. — Ты же помнишь, что я даже была против того, чтобы ты вставал во время церемонии. Пойдем, я снова уложу тебя. Я пока расположусь в спальне Иден, до ее возвращения.
— Не позволю, чтобы моя жена спала где-то, а не в моей постели, — сердито проворчал Прэстон.
— Но так будет лучше. Что, если во сне я нечаянно задену твою рану?
— Ради того, чтобы ты была рядом, я согласен на все, — ответил он.
Неожиданно Анжелита рассмеялась.
— Это будет так странно и непривычно.
— Что ты имеешь в виду, любимая?
— Спать с мужчиной.
— Я рад это слышать.
— Чему рад?
— Тому, что для тебя непривычно спать с мужчиной.
— А что в этом удивительного, Прэстон?
— Теперь я точно знаю, что никогда прежде ты не спала с мужчиной.
Анжелита побледнела.
— Скажи мне, что ты сказал не то, что хотел, — обиделась она.
— У тебя было столько поклонников, Анжелита. Что я мог подумать?
— Никто из них ни разу не притронулся ко мне.
Прэстон потянулся к ней и, позабыв о ранении, заключил ее в объятия.
— Прости меня, Анжелита.
— Ты не виноват, — успокоила она его. — Я действительно давала повод для сплетен. Вела себя как глупая взбалмошная девчонка.
Прэстон нежно провел пальцем по ее щеке и поцеловал кончик носа.
— Теперь ты — моя жена, и поводов для сплетен больше не будет, — тихо сказал он. — А если кто осмелится что-нибудь о тебе сказать, будет иметь дело со мной.
— Нам будет так хорошо вдвоем, Прэстон, — проговорила она, счастливо вздохнув. Она посмотрела на него, широко раскрытыми глазами. — И как я раду, что теперь буду жить вдали от тетушки. Я наняла для нее сиделку, которая будет вместо меня заботиться о ее здоровье.
— Прекрасно, — сказал он и, направляясь к постели, крепко прижал Анжелиту к себе. — Чертовски досадно иметь жену и не быть способным воспользоваться преимуществами своего нового положения, — проговорил он, усаживаясь на кровать.
Анжелита помогла ему раздеться, уложила и накрыла простыней.
— У нас для этого впереди целая жизнь, — улыбнулась она. Целая жизнь, дорогой.
Следуя за Джеком, Иден миновала лужайку с подстриженной травой, вышла на посыпанную гравием дорожку, вдоль которой густо росли кусты роз, и, поднявшись по лестнице, оказалась на опоясывающей дом веранде. Дубовая парадная дверь открылась, и на веранду выбежала женщина. Катрин — а это была она — было уже пятьдесят с лишним лет, но она по-прежнему была стройна и миловидна. У нее были развевающиеся огненно-рыжие волосы. Зеленое сатиновое платье с глубоким вырезом подчеркивало ее восхитительную грудь.
Не обращая внимания на Иден, Катрин бросилась к мужу, обвила руками его шею и крепко к нему прижалась, нежно целуя.
Иден взволнованно наблюдала за встречей.
Чуть погодя, Катрин отошла от Джека и, наконец, обратила на Иден внимание. К своему удивлению, Иден не заметила ревности в ее глазах.
— Джон, откуда эта девушка? — поинтересовалась она. — Ты так редко привозишь на остров женщин, только когда я сама прошу тебя об этом. Да и то это, как правило, женщины с соседних островов, с которыми я знакома и хочу повидаться.
— На это есть причины, — ответил старый пират, обнимая за талию свою жену. — Позже я все тебе объясню. — Он подошел к парадной двери и через плечо оглянулся на Иден. — Можешь прогуляться и познакомиться с островом. Или входи в дом, тебе покажут твою комнату. Поступай, как тебе нравится. Выбирай сама.
Иден уперлась руками в бедра.
— Как мне нравится? — вызывающе спросила она. Как вы можете такое говорить? Мне совсем не нравится находиться на вашем острове, и вам это известно.
Пират Джек махнул рукой:
— Ты недолго пробудешь здесь, — сказал он, входя с женой в дом.
Какое-то время Иден задумчиво смотрела им вслед. Она думала о Катрин с благоговейным страхом. Как может эта милая женщина столько лет быть замужем за низким пиратом, слава о страшных делах которого известна всему свету? Знает ли она о том зле, которое он творит. Она даже называет его Джоном, а не Джеком. Может, это ее способ укрыться от правды?
Немного погодя, Иден тоже вошла в дом. Ей не хотелось гулять по острову, невзирая на то, что место кажется райским, а воздух наполнен благоуханием роз. Ей не хотелось заблудиться среди всего великолепия. Кроме того, она боялась рисковать. Она должна быть на месте, когда Зак здесь объявится, чтобы спасти ее.
Но сможет ли Зак убить старого пирата? Джек бесспорно незаурядная личность, в нем много привлекательного. В то же время недолго и обмануться, как обманывается его, такая славная, жена…