Объяснив почтовому служащему, что ему нужно, Лукас заполнил бланк, положил на прилавок монету, дождался, пока клерк отобьет телеграмму, и покинул контору. Довольный, он зашагал обратно к Меган.
Только ее на месте не было.
Глава 16
Лукас поморгал несколько раз. Глаза явно сыграли с ним нехорошую шутку. Меган не могла пренебречь его наказом, она не осмелилась бы убежать. Тем не менее убежала, подсказывал ему внутренний голос.
– Лукас…
Прежде чем сесть в седло, он услышал хриплый шепот, доносившийся откуда-то со стороны. Лукас посмотрел в ту сторону, пытаясь установить источник звука. Потом опять сошел на дощатый настил и, прищурив глаза, положил руку на рукоятку револьвера.
– Лукас, – услышал он из переулка между зданием банка и тюрьмой; – Я здесь.
Теперь он узнал ее голос. Но какого дьявола она там делает, согнувшись в три погибели? Он немедленно спросил ее о причине такого поведения.
– Тсс! – Меган увлекла его в тень аллеи. – Пригнись.
– Черт побери, что происходит? – Он ступал за ней на цыпочках, не понимая, с какой стати ему соблюдать подобные предосторожности. – Я же тебе сказал, чтобы ты никуда не уходила.
– Взгляни вон туда. – Она показала на универмаг. – Видишь тех мужчин?
Лукас проследил глазами за кончиком ее пальца. На скамейке перед магазином сидели трое пожилых мужчин в рабочей одежде и мусолили бородами кукурузные початки.
– Вижу. И что? – сказал он раздраженно.
– Они сидят здесь каждый день и судачат о том, что происходит в городе. И все, кому не лень, их слушают.
Лукас подождал, пока она не скажет еще что-нибудь. Но Меган молчала.
– Ну и в чем дело? Кому они мешают? – отрывисто сказал он.
– Мне, – сердито прошептала она. – Весь город знает об ограблениях дилижанса и что меня похитили. Если эти мужчины увидят, что меня посадили в тюрьму, к заходу солнца об этом станет известно всему Левенуэрту.
– То есть примерно через десять минут, – сказал Лукас, посмотрев на горизонт.
– Вот именно.
– И что будем делать? Сидеть здесь и ждать, пока они уйдут?
– Да. Не знаю, почему они сегодня так задержались. Обычно они собираются днем, а позже уходят домой на ужин.
– Меган, – Лукас со скрежетом стиснул зубы, – я не собираюсь сидеть здесь, скорчившись, всю ночь. Мои ноги уже просятся на отдых.
– Лукас, но они не должны меня видеть. – Меган сжала ему руку. – Прошу тебя, подожди. Я готова идти в тюрьму, честно тебе говорю. Но не надо выставлять меня напоказ перед всем городом.
– О Боже, за что ты меня наказываешь?! – Лукас пробежал рукой по волосам. – Почему ты послал мне такого беспокойного седока, а не какую-нибудь кисейную барышню, которой не надо прятаться по закоулкам?
– Потому что кисейных барышень прежде всего не подозревают в пособничестве бандитам, – ответила на его риторический вопрос Меган. – У кисейных барышень не бывает собственных фирм, они не управляют дилижансами вместо кучера и не позволяют приковывать себя к кровати. Они бы скорее умерли, чем позволили трогать себя, как ты меня…
– Ну довольно. А что там, за теми зданиями? – Лукас посмотрел в конец переулка.
Меган повернулась в том направлении.
– Ничего. Обычные задворки.
– На лошади проехать можно? Там нет никакой ограды?
– Нет. – Меган нахмурила лоб. – Что ты задумал, Лукас?
– Оставайся здесь. Смотри, я тебя серьезно предупреждаю. – Он на полусогнутых ногах двинулся вперед, стараясь не попадаться на глаза трем пожилым людям.
У банка Лукас выпрямился и вальяжной походкой пошел к Смельчаку, будто там, на аллее, не было взволнованной женщины, ожидающей, когда ее уведут от настырных глаз. Он сел в седло и, взяв под уздцы ее лошадь, легким аллюром удалился в сторону окраины, но, как только три старца исчезли из поля зрения, сделал полукруг за тюрьмой и вернулся в аллею. Меган так и сидела, скрючившись у стены, лелея на коленях пирог, и наблюдала за сплетниками, на скамейке.
– Поехали, – сказал Лукас.
Она повернулась и прижала руку к груди.
– Ты меня напугал.
– Поехали, – повторил он.
Меган села на лошадь, и они покинули город.
– Куда мы едем? Надо было еще подождать. Я уверена, они скоро ушли бы. И ты мог бы отвести меня к мистеру Томпсону, как планировал.
– Планы изменились.
– Что?
– Где твой дом?
– Что?
Лукас тяжело вздохнул. Ну и твердолобость!
– Твой дом. Ты говорила, что у тебя есть собственный дом, где, кроме тебя, никто не живет.
Она кивнула.
– Так где он?
– Примерно в трех милях отсюда, – сказала Меган. Лукас обвел взглядом окрестности.
– Показывай дорогу.
Дом Меган оказался точно таким, каким он себе его представлял из ее пространного описания: двухэтажный, покрашенный белой краской, с уютным крошечным двориком за белым забором. Поодаль располагалась небольшая конюшня, теперь пустая. Меган объяснила, что в ее отсутствие Калеб перевел лошадей к себе, а одну, наемную, вернул владельцу. Окна дома были закрыты темными ставнями, двери заперты на замок от незваных гостей.
– Я займусь лошадьми, а ты иди в дом, – сказал Лукас и отправился на конюшню.
Накормив лошадей и определив их на ночь в стойла, он вернулся к парадному подъезду и через две ступеньки взлетел на крыльцо.
Он скорее услышал, как чиркнула спичка, чем заметил вспыхнувшее пламя, и последовал на звук. В доме было еще темнее, чем в конюшне. Меган зажигала на столе масляную лампу со стеклярусом, который, покачиваясь, красиво поблескивал в матовом оранжево-желтом свете. Рядом со столом стоял диванчик, обтянутый красной парчой.
– Очень мило, – сказал Лукас.
Меган прошла через комнату, чтобы зажечь другую лампу, но не такую нарядную.
– Здесь гостиная. Любимая комната моей матери. Правда, на мой взгляд, маловата и слишком загромождена. Но я оставила все, как было до смерти папы. Не так много времени я здесь нахожусь, чтобы заниматься перестановками. Я сейчас, пожалуй, обойду дом и открою ставни, – добавила она.
– Не надо. Чем меньше людей будут знать, что мы здесь, тем лучше.
Она равнодушно пожала плечами.
– Покажи мне остальные помещения, – сказал Лукас. Он не столько хотел посмотреть другие комнаты, сколько изучить планировку дома. Так он делал всегда, когда оказывался на новом месте. Лукас должен был знать все входы и выходы, каждый закуток, который в случае опасности мог послужить ему спасительной гаванью. Только тогда он мог чувствовать себя спокойно.
Меган прихватила с собой лампу, чтобы не зажигать каждый раз новую, и проследовала из гостиной. Они вошли в столовую и оттуда – в просторную кухню.
Лукас заметил дверь в конце комнаты.
– Куда она выходит?
– На улицу.
Он повернул ключ и, на секунду приоткрыв дверь, посмотрел в щелочку. Потом запер дверь и подергал для верности за ручку.
Меган повела его по лестнице на второй этаж.
– Там папина спальня. – Она показала на дверь в конце коридора. – А в комнате справа жили Калеб с Ребеккой, до того как построили свой дом. Рядом комната для гостей.
Меган ждала, пока он открывал двери, чтобы обследовать все три комнаты.
– Но все лучшее – здесь, – ухмыльнулась она, открывая дверь и поднимая лампу. – Это ватерклозет. Папа вбил себе в голову, что без него никак нельзя.
Лукас увидел большую фарфоровую ванну на ножках в форме звериных лап, раковину с овальным зеркалом сверху и унитаз.
– Правда, подводки пока еще нет, – пояснила Меган. – Папа при жизни не успел, а мне не хватает времени на последние штрихи.
– Последние штрихи должны относиться к обоям и засушенным цветам, а водопровод – более чем необходимость, – заметил Лукас.
– Не для меня. Проведу трубы, когда управлюсь с другими делами, а пока обойдусь так. – Меган оставила комнату открытой и двинулась направо по коридору, остановившись у первой двери. – Здесь моя спальня.
Середину комнаты занимала дубовая кровать на четырех столбиках с цветастым розовым балдахином и подобранным в тон покрывалом. Возле стены стояли гардероб и туалетный столик, заваленный блестящими побрякушками, а в углу, за кроватью, – высокое зеркало на ножках и раздвижная ширма из той же ткани, что гардины и покрывало.
– Симпатично, – сказал Лукас. Ему действительно нравилась комната Меган, хотя едва ли он рисовал себе такой ее обитель. Скорее что-то более практичное и с меньшим количеством всяких оборочек – такое жилище, пожалуй, подошло бы ей больше.
– Спасибо. – Меган зажгла лампу возле кровати. Свет вспыхнувшего фитиля озарил комнату. – Я живу здесь с шестнадцати лет. С тех пор все так и осталось. Наверное, я никогда и не соберусь поменять обстановку.
– Не стоит. Очень даже милая комната.
Она сняла свою шляпу и бросила ее на туалетный столик.
– Да. Для романтичной шестнадцатилетней девочки, ужасной фантазерки, вполне подходит. А теперь, когда я возвращаюсь домой из «Экспресса», мне лишь бы где-нибудь ткнуться и уснуть. Постелите мне одеяло на жестком полу – и через минуту услышите, как я захраплю.
Лукас усмехнулся. Что правда, то правда. Но смешок застрял у него в горле, когда она расстегнула свою рубаху и позволила ей упасть на пол.
– Я понимаю, ты считаешь, что только тебе одному дано знать, чему быть или не быть. Но тебе не кажется, что не мешало бы прояснить ситуацию?
Его глаза скользнули по кремовой коже плеч к двум округлостям, возвышающимся под мягкой тканью комбинации.
– Лукас! – настойчиво повторила Меган.
Он вскинул голову и перевел взгляд на ее лицо.
– Да?
– Просвети меня, – продолжала она. Ее башмаки уже валялись на полу, и теперь она стягивала с ног брюки. – Объясни, почему ты вдруг решил привезти меня сюда вместо тюрьмы?
– Что ты делаешь?
– Снимаю грязную одежду. А как насчет твоей?
– Я пока одет.
– Я вижу! – захохотала Меган. Ее звонкий смех, подобный треньканью колокольчика, заполнил комнату. – Но почему ты не отправил меня…