— Кто здесь?
— Цезарь Чавез.
— Кто?
— Алехандро, дурочка. Она распахнула дверь.
— Господи Боже, ты прямо Санта-Клаус. Шел пешком?
— Всю дорогу, — сказал он, очень довольный собой, — Ты знаешь, люблю Нью-Йорк! Во всяком случае, когда идет снег. Правда здорово?
Широко улыбнувшись, она утвердительно кивнула.
— Проходи.
— Надеялся, что ты меня все же впустишь. Они тебе звонили снизу целую вечность, но ты не отвечала. Мне сказали, что ты дома, и, наверно, я произвел на них впечатление честного человека, и замерзшего, потому что они разрешили мне подняться.
— У меня лилась вода, — сказала Кизия, взглянув на свои босые ноги, которые теперь были почти бордовыми после горячей воды. — Я тоже шла пешком. Это было чудесно.
— А что случилось? Не могла поймать такси?
— Да нет, просто захотелось пройтись. Был тяжелый день, надо было проветриться.
— Что-нибудь случилось? — озабоченно спросил он.
— Ничего особенного. Просто один из невыносимых ланчей с Эдвардом — адское напряжение… Понимаешь, его мрачные попытки скрыть неодобрение… чересчур пристальное внимание публики, К тому же репортерша из женского журнала нас подкарауливала… Не повезло. В довершение всего я ринулась на благотворительный вечер и у самых дверей раздумала., Вот тут и решила пойти домой пешком.
— Похоже, тебе это было необходимо.
— Да. Все эти старые игры не для меня. Я уже не вынесу прежней двойной жизни. Да и не хочу этого. Больше меня такая жизнь не устраивает. Лучше буду сидеть тут одна.
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Ладно тебе. — Она взяла его промокшее до нитки пальто и повесила на кухонную дверь.
— Значит, тебе сегодня досталось…
— Хуже всего, дорогой… Как ты чудесно выглядишь! — Это Карден? О, а кольцо!
Она рассматривала перстень на его руке, с большой необработанной индийской бирюзой.
— Кольцо — это, конечно, Дэвид Уэбб… Из новой коллекции, так? А туфли — Мейси. Как изысканно! — Она скорчила гримасу и закатила глаза. — Бог мой; Алехандро, как ты можешь дышать во всем этом?
— А что, нужна трубка для подводного плавания?
— Ты просто невозможен. Я серьезно.
— Извини. — Он присел на диван. — Но ведь до сих пор ты преуспевала в жизни — во всем. И тебя устраивало то, как ты живешь.
— Ну… Знаешь, мне было неплохо, когда я каталась в метро к своему другу в Сохо… А уж когда летала в Чикаго на встречи с Люком… Помимо этого, я должна была писать всю эту муру для своей рубрики.
— Не должна была, а хотела, а то бы не писала.
— Это не совсем так. Но больше не хочу… Не хочу. Да и все уже знают, что я больше не играю в эти игры. Зачем притворяться? Но что же мне теперь делать? Там — нечего, а здесь… Люка нет. Теперь моя жизнь бесцельна. Думаю, это самое правильное определение. Можешь ты мне что-нибудь предложить?
— Да. Сделай мне чашку горячего шоколада. Тогда я решу все твои проблемы.
— Договорились. Капнуть туда бренди?
— Нет, просто шоколаду, спасибо.
Он не хотел давать ей повода для выпивки. Ей и не нужно особого повода, но сейчас она, может быть, воздержится… Он оказался прав.
— С тобой не развеселишься. В таком случае я тоже выпью просто шоколаду. В последнее время я, кажется, пью слишком много.
— Ты шутишь. Когда же ты это выяснила? После того, как «анонимные алкоголики» охватили тебя бесплатной подпиской, или до?
— Не говори гадостей!
— А что ты хочешь — чтобы я молча ждал, пока ты не заработаешь цирроз?
— Звучит заманчиво.
— Бог мой, Кизия, это даже не смешно.
Она исчезла на кухне и через несколько минут появилась с двумя чашками горячего, дымящегося шоколада.
— А как прошел твой день?
— Отвратительно, спасибо. Я внес небольшое изменение в совет директоров. Во всяком случае, они думают, что небольшое. Я почти уволился.
— Ты? Почему?
— Обычная ерунда. Перераспределение фондов. Мне это так надоело, что я сказал им — отдохну пару дней.
— Наверно, они были довольны. А что ты собираешься делать в эти два дня?
— Полечу с тобой в Сан-Франциско навестить Люка. Ты когда собираешься?
— Господи, Алехандро! Ты сможешь это сделать? — Она на это и не надеялась — ведь он уже и так потратился, когда ездил на суд!
— Конечно, смогу, но не первым классом. Как ты насчет того, чтобы сесть где-нибудь сзади, в обществе сельской публики?
— Думаю, что выдержу. Ты играешь в дурака? Я принесу карты.
— А как насчет покера?
— Идет. Честно говоря, я рада, что ты полетишь… Я сегодня все утро думала об этом — до смерти боюсь этой поездки.
— Почему? — удивился он.
— Сан-Квентин… Звучит ужасно. Я в жизни не была в таком месте.
— Конечно, это не рай, но и не темница. Все будет нормально.
Как раз для того, чтобы в этом удостовериться, он и ехал. Люк настойчиво просил, чтобы он сопровождал Кизию. Алехандро знал, что на то должны быть веские причины. Что-то произошло.
— Слушай, ты летишь только потому, что понял — я боюсь одна? — задумчиво спросила она.
— Не будь такой эгоисткой. Он, между прочим, и мой друг тоже.
Она еле заметно покраснела, а он взъерошил себе волосы.
— Знаешь, после того, что ты вынесла, мне кажется, если над твоей головой будут палить из автоматических винтовок — ты только поправишь серьги, наденешь перчатки — и вперед!
— Неужели я так ужасна?
— Не ужасна, крошка, — потрясающа! Да, между прочим, когда мы будем там, я разузнаю насчет работы в «Терапевтическом обществе», я тебе уже как-то говорил.
— Ты всерьез ищешь новую работу?
— Еще не знаю. Но стоит поискать.
— Что бы там ни было, а я рада, что мы летим вместе. И Люк будет очень рад тебя видеть. Вот сюрприз для него!
— Когда мы летим?
— Когда ты можешь?
— В любое время.
— Давай завтра вечером? Сегодня утром я получила письмо — он пишет, что через два дня будет готово мое разрешение. Так что завтра вечером было бы идеально, по крайней мере для меня. А для тебя?
— Вполне.
Они уселись с горячим шоколадом на диван, вспоминая старые истории и говоря о Люке. Она давно уже так не смеялась, а после полуночи уговорила его поиграть часок в кости.
— Ты знаешь, чего я не могу больше выдержать?
— Да. Тебе надоело играть. Вы, леди, играете паршиво.
Ей нравилось играть — что ж, он тоже хорошо провел время.
— Замолкни. Я серьезно.
— Прости.
— Правда, я серьезно. Не выдерживаю больше притворства, мне претит мой прежний образ жизни. Не могу открыто говорить о Люке без того, чтобы не вызвать скандал. Не могу показать, как мне больно. Даже быть самой собой не могу. Должна быть достопочтенной Кизией Сен-Мартин.
— Может, ты и есть «достопочтенная» Кизия Сен-Мартин. Ты никогда об этом не думала? Он перекатывал кубик в ладонях.
— Да. Но я уже не та Кизия Сен-Мартин. Я — это я. И я стала бояться, что в один прекрасный день взорвусь и пошлю всех к черту.
— Ну и что? Посылай.
Они сидели у камина. Кизия уютно поджала ноги и с удовольствием пила шоколад.
— Когда-нибудь так и случится. Но это, друг мой, будет окончательный и грандиозный финал. Представляешь, что появится в «Таймс»? «Кизия Сен-Мартин перебрала на званом вечере в пятницу и швырнула лимонный меренговый торт, забрызгав пятерых гостей. Среди пострадавших в результате ее временного помешательства были: графиня фон…» — и т. д. и т. п.
— На таких вечерах они подают лимонные меренговые торты? — с удивлением спросил он.
— Нет. Ну, пусть это будет торт «Аляска».
Представив все, он улыбнулся, протянул руку и погладил ее уже высохшие волосы, теплые от огня.
— Кизия, любовь моя, тебе надо бы немного поправиться.
— Да. Я знаю.
Они обменялись нежными улыбками. Хитро улыбнувшись, он встряхнул кубик в руках, подул на него и, закрыв глаза, бросил:
— Ну, угадаешь?
Довольная результатом, Кизия щелкнула его по носу и прошептала:
— В этом случае, мистер Видал, — безусловно.
— Ну, открой глаза!
Вместо этого он неожиданно обнял ее за талию.
— Что ты делаешь, псих!
Алехандро приблизился к ее лицу. Ей это показалось очень забавным, а ему было совсем не до смеха.
— Что я делаю? Строю из себя дурачка.
Он открыл глаза, начал паясничать, крутить кубик. Но в глазах промелькнула боль. Как может она не понимать? А может, это к лучшему?
Он встал и лениво потянулся, наблюдая, как пламя в камине лижет поленья. Он стоял спиной к все еще возбужденной Кизии.
— Знаешь что, Кизия, ты права. Я тоже не могу больше притворяться.
— Это ужасно, правда? — посочувствовала она, жуя пирожное. Впервые за долгое время она не пила весь вечер.
— Да… ужасно притворяться. Она была убеждена, что он имеет в виду работу.
— О, в этом вопросе я отлично разбираюсь. Кизия не была настроена на серьезный лад. Они провели такой счастливый вечер.
— А почему ты об этом подумал? — хрустя пирожным, спросила она.
Алехандро поднял глаза, все еще стоя к ней спиной.
— Да так. Пришло в голову.
Глава 31
Полет прошел скучно. Фильм Кизия уже видела — они смотрели его с Люком. Алехандро взял с собой журналы. Они поговорили за едой, а потом он предоставил ее самой себе. Алехандро знал, как она напряжена, и на этот раз не удивился, когда Кизия вытащила фляжку.
— Не думаю, что стоит это делать.
— Почему? — спросила она обиженно.
— Достаточно, наверно, того, что подадут.
Он не читал наставлений, но сказал это довольно твердо. Тон, каким были произнесены эти слова, подействовал на нее больше, чем сами слова, и она отложила фляжку в сторону. Когда разносили напитки, Кизия попросила рюмку виски, а от второй отказалась.
— Доволен?
— Это не моя жизнь, сестренка, а твоя.
Он снова уткнулся в журналы, а она погрузилась в свои мысли. Иногда он вел себя странно. То как бы отдалялся и погружался в свои собственные проблемы, то старался вникать во все ее душевные невзгоды. Кизия все больше убеждалась, что он полетел в основном ради нее, чтобы быть уверенным, что с ней ничего не случится, и готов был пожертвовать своей работой во имя этого.