– Потому что там нет ни одного живого существа. Ни она, ни пиявки не смогут ничем питаться.
Ведь всё живое… да, наверное, на несколько километров вокруг – насколько я могла определить… собралось здесь, на территории, окружённой дикой защитой.
– Так это же очень здорово, – заявил Оскар. – Значит, ей придётся уйти, если она захочет поесть!
Я кивнула. Но она также сможет узнать, где мы находимся, хотя бы примерно. А это, наверное, не очень здорово…
Я опорожнила тарелку с овощным супом так быстро, что обожглась и была вынуждена остужать язык холодной водой. Потом я съела три бутерброда с сыром. Вернее, ещё три бутерброда – по всей видимости. Последний бутерброд был горбушкой, – значит, больше хлеба не осталось.
– А сколько у нас вообще еды? – спросила я. – Она может уморить нас голодом?
– Пока нет, – ответила мама. – Я могу испечь ещё хлеба, у нас много муки и дрожжей. И у Исы полная кладовка всяких продуктов. Думаю, она не часто ездит в магазин, но зато… всерьёз запасается провиантом.
И правда. Огромное количество полок было заставлено вареньем, консервированными помидорами, сушёной фасолью, мешками и ящиками, заполненными зимними овощами – картошкой, морковкой, луком, капустой и тому подобным. В морозильнике лежало мясо – три дикие утки, пара фазанов и нечто, напоминавшее оленину. Тётя Иса не была вегетарианкой – если курица ломала крыло и тётя не могла ей помочь, то та оказывалась в суповой кастрюле, – однако, как правило, она не убивала животных только для того, чтобы съесть.
И вдруг меня пронзила мысль. Как же быть со всеми зверями, которые там разместились? Вернее, в данном случае здесь. Они были дикими животными, которые привыкли выживать самостоятельно. К счастью, наступила весна, зазеленела трава, и на деревьях проклюнулись почки, но ведь животных так много на ограниченной территории. Сколько пройдёт времени до того момента, как вся растительность на участке, окружённом дикой защитой тёти Исы, будет обглодана до корней?
А как быть с нетравоядными? Например, с лисами? С рысью, если она сюда пришла? Что, если они начнут поедать друг друга? Тогда всё закончится настоящей кровавой бойней, потому что звери, выбранные в качестве добычи, не смогут никуда убежать. От этой мысли я содрогнулась.
Возможно, я могу попросить их заключить перемирие. Или сказать, что они должны его заключить. Так, как я сделала, когда куропатки с утками ругали Тупика.
Моя голова просто раскалывалась. Суп плескался в животе, поэтому казалось, что он весь раздулся, и меня подташнивало, но всё равно я испытывала голод…
Мысли резко остановились.
Голод!
Его не должно быть. Больше не должно быть, не сейчас. Правда, я потратила много сил – несказанно много – на создание радужного щита, но…
Я похолодела.
Однажды я уже испытала голод, мне не принадлежавший.
– О нет! – невольно вырвалось у меня – словно непроизвольное эхо, повторяющее причитания Никто. – Только не это…
– Но как она это сделала? – спросил Оскар, когда я попыталась ему объяснить, что случилось.
– Не знаю, – проговорила я устало. И испуганно. – Но… ведь мне снился тот сон, так? Я поняла, что она движется сюда.
– Ну да.
– А теперь… мне кажется, она заставляет меня чувствовать свой голод.
– Ты уверена, что он не пройдёт, если что-нибудь съесть?
– Мне кажется, я могу сожрать столько, что лопну, но и тогда он не исчезнет. Потому что она по-прежнему будет голодна.
Я сглотнула большой комок в горле. Я чувствовала такую несправедливость – ведь я сделала всё, что должна, сдержала обещание, данное в ночь тринадцатилетия, защитила всех зверей. Так нельзя ли меня саму хоть на чуть-чуть оставить в покое?!
Глава 14Предатель внутри
– Немного напоминает жизнь в осаждённой крепости, – задумчиво произнёс Оскар. – Мы подняли мост, поэтому попасть к нам Бравита не может, но и мы не можем выйти наружу.
Он кормил Валианта семечками подсолнечника, взятыми из корма для птиц, который заготавливала тётя Иса. Валиант уселся на свой пушистый хвост – не то чтобы прямо беличий, но гораздо пушистее мышиного – и грыз семечку, придерживая её передними лапками.
Мы направлялись к мосту, чтобы сменить Лию. По мнению мамы, лучше бы мне остаться на диване в гостиной и успокоиться. Но я точно знала, что успокоиться не удастся – мы находились слишком близко от кухни. Мой организм не хотел есть, но я была голодна. Я надеялась, что голод немного уменьшится, если я не буду хотя бы чуять еду.
В ручье кишмя кишела рыба и другие водные животные. Над гладью воды жужжали, роясь, насекомые, а чуть подальше по течению несколько детёнышей выдры устроили собственную экстремальную горку. Они неслись вниз по склону, приземляясь в ручей с радостными всплесками, а затем плыли вверх по течению, чтобы вылезти на берег и прокатиться ещё разок. Совсем как на детской площадке в парке у дома.
При виде плескавшихся маленьких выдр мне стало лучше. Ведь в этом и был весь смысл – нужно позаботиться о том, чтобы они могли резвиться в безопасности от Бравиты – свободные, игривые, сохранившие радость существования и жизненную энергию.
– Там есть суп, – сказала я Лие. – Он ещё не остыл, так что поторопитесь.
Мне стало стыдно при мысли, как сложно было сдержаться и оставить ей хоть чуть-чуть. Хорошо, что она не знает, насколько я была прожорливой.
Лия сидела на садовой скамейке, глядя на опушку леса отсутствующим взглядом.
– Там что-то есть, – сказала она. – Я уже в третий раз вижу, как шевелится эта ветка.
И действительно – что-то там происходило. Неужели Бравита?
Нет. Фигура, которая возникла из леса, была пухленькой и выделялась яркими цветами. Юбки не топорщились во все стороны, как обычно, да и вид она имела несколько пристыженный, но в остальном ошибиться было невозможно: это появилась пиявочная ведьма Пия.
Лия распрямила плечи.
– Мама… – сказала она. Больше себе самой, как мне кажется, нежели нам с Оскаром или Пие.
Поколебавшись, Лия поднялась.
– Мне придётся с ней поговорить, – сказала она.
Мы с Оскаром переглянулись.
– Вообще-то мне кажется, это не очень здорово, – возразил Оскар.
– Она думает, я умерла, – продолжала Лия. – Должна же я сказать ей, что это не так!
– Она думала так в течение двадцати лет, даже больше, – сказала я. – Одним днём раньше, одним позже – наверное, не большая разница?
Но Лия не слушала. Она сделала несколько быстрых шагов, направившись через мост.
– Мама! – прокричала она совсем другим голосом. Более детским. – Я здесь!
Оскар прыгнул за ней, чтобы остановить. Но оказалось, что это не нужно. Лия остановилась сама, словно наткнувшись на глухую стену.
Конечно, она такого не ожидала. На самом деле я тоже. Хотя должна была. «Войти сюда никто не может, ни уйти лишь только по моему желанию и по моему велению». Эти слова я никогда в жизни не забуду, но всё же, наверное, я только теперь по-настоящему осознала, что они означают. Я не разрешала Лие уйти – я не хотела, чтобы она уходила, – и она не могла. Дверь была закрыта и заперта, и ключ был только у меня.
Это поняла и Лия. Она обернулась ко мне.
– Выпусти меня! – воскликнула она. – Я хочу с ней поговорить!
Оскар бросил на меня косой взгляд.
– Ты не сделаешь этого, – тихо проговорил он. – Правда? Это будет очень глупо.
– Я не уверена, что могу выпустить вас, не разрушив весь щит, – соврала я. Вернее… возможно, чистой ложью это не являлось, так как я даже не пыталась, однако теперь я была практически убеждена в том, что смогла бы её выпустить, если бы захотела.
На мгновение показалось, что Лия попробует меня к этому принудить, как будто ей было плевать на Бравиту, щит и всё остальное. Но всё-таки что-то её остановило.
– Да… наверное, не стоит, – согласилась она.
– Если Пия там, – сказал Оскар, – значит, и Бравита тоже. Хотя мы и не видим её.
Лия потёрла лицо рукой.
– Так странно, – сказала она. – Я убежала от мамы, но… мне совсем не хотелось, чтобы она думала, будто я умерла.
– Идите съешьте немного супа, – стал уговаривать Оскар. – Может, мы как-то сможем сообщить ей, не разрушая щит.
Она медленно повернулась. На печальном лице залегли глубокие морщины, казалось, в нём не хватает чего-то, что было прежде. Возможно, какой-то магии. Она прижимала к себе арфу, словно это был плюшевый мишка.
– Позовите меня, если что-то произойдёт, – попросила она и направилась к дому с поникшей головой и опущенными плечами.
Оскар смотрел ей вслед.
– Нужно приглядывать за ней, – произнёс он. – Крепость может пасть в двух случаях. Если её атакуют снаружи – и предают изнутри.
– У Лии ничего не получится, – сказала я. – Если я не захочу – она не выйдет наружу.
Оскар взглянул на меня.
– Ты ведь ей не позволишь, правда? – спросил он. – Она не видела свою мать лет эдак тысячу. Она и понятия не имеет, какой та стала. И она не знает… Она никогда не встречала Бравиту. Её… сожрут прямо на месте.
– Я знаю, – кивнула я. – Буду за ней присматривать.
А по лугу бродила Пия, словно чувствовала, что мы здесь, но никак не могла отыскать дорогу. Вдруг она остановилась и позвала. Звук слабо долетал сквозь радужный щит, но всё равно от него у меня по спине побежали мурашки.
– Лия, – жалобно звала она. – Маленькая моя Лия… Вернись к маме, вернись домой!
Внутри купола и снаружи сгустилась тьма. Внимательно присмотревшись, можно было заметить слабое мерцание лунного света – там, где он соприкасался со щитом. Оскар что-то смахнул рукой.
– Тебе обязательно было приглашать сюда комаров? – спросил он.
– Не думала, что уже появились комары, – рассеянно сказала я. Мне хотелось есть.
Бравиты не было видно. А Пия прилегла прямо на луговую траву.
– Она теперь не просто немного того, а чокнулась по-настоящему, – заявил Оскар. – Даже возникает желание ей посочувствовать. Но…