Он останавливается на втором этаже, еще раз вздрагивает, прежде чем двери открываются.
— Я заметил, — говорит Спенсер, выходя из лифта.
Я следую за ним, уворачиваясь от него, чтобы продолжить показывать дом. Я показываю все спальни, оставляя свою напоследок. Она находится в конце коридора, и когда мы входим внутрь, он замирает перед окнами, которые его встречают. Из окон открывается вид на яркий зеленый лес.
— Кажется, что ты спишь на деревьях, — говорит он, и в его голосе звучит благоговение.
Он описал это идеально. Именно так это и ощущается. Возвышающиеся красные деревья окружают окно, стекло настолько чистое, что кажется, можно протянуть руку и дотронуться до них. Дом стоит на склоне холма, и второй этаж создает ощущение, что ты висишь в воздухе. Среди деревьев.
Мне это нравится, и я никогда не была той, кого тянет к природе. В конце концов, я выросла в городе.
Я смотрю, как он стоит перед окнами и смотрит на пейзаж. Он выглядит совершенно неуместно, стоя в этом ветхом доме, одетый в костюм за десять тысяч долларов. Безупречный, несмотря на то, что он пролетел более пяти часов на самолете, чтобы найти меня.
Скорее всего, на частном самолете, так что это было не слишком трудно, но все же.
— Это лучшая комната в доме, — заявляет он, оглядываясь через плечо, чтобы посмотреть на меня.
Я киваю в знак согласия. — Вид потрясающий.
— На окнах нет занавесок, — замечает он.
— Я просыпаюсь с видом на лес. — Он отворачивается от меня и снова смотрит на лес. — Нет смысла закрывать его. Деревья такие густые, что солнце не проникает настолько, чтобы быть слишком ярким. И здесь никого нет. Нет необходимости в уединении.
— Не знаю, смогу ли я когда — нибудь привыкнуть к этому. Жизни здесь, — говорит он рассеянно, почти про себя.
— Удивительно, как быстро ты можешь адаптироваться.
Спенсер снова поворачивается, его выражение лица нейтрально, когда он наблюдает за мной. — Вот как ты выживаешь. Ты всегда умела легко приспосабливаться к окружающей обстановке.
Я ерзаю под его взглядом, желая сменить тему. Мне никогда не нравилось, как он меня оценивает, всегда пытается меня разгадать, и большую часть времени мне хочется сказать ему, чтобы он поцеловал меня в задницу.
Только потому, что в большинстве случаев Спенсер прав в своих предположениях — и это бесит.
Он медленно осматривает остальную часть моей спальни, останавливаясь, когда замечает вазу кремового цвета на комоде, из которой торчит букет черных перьев. Он совершенно не сочетается с остальным декором комнаты, но я нашла эту странную композицию в антикварном магазине в Кармеле и поняла, что должна ее заполучить.
— Красивые перья, — говорит он, и его взгляд находит мой.
Я улыбаюсь. — Они напомнили мне… меня.
— Все еще падший ангел, Сил?
— Скорее, ангел с черным сердцем, который наконец — то знает, как защитить себя, — поправляю я его.
Он кивает. — Мне нравится эта версия тебя.
Удовольствие проходит через меня, и я говорю себе не обращать на него внимания.
— Не хочешь переодеться? — спрашиваю я.
— Считаю ли я себя достаточно достойным, чтобы остаться?
— Ты хочешь остаться?
— Мне, наверное, пора возвращаться.
Разочарование пронзает меня, но я поднимаю подбородок, борясь с эмоциями. — Тогда возвращайся. Сделай свой отчет и сообщи моему брату, что я в порядке.
Он поднимает бровь. — Ты думаешь, я буду составлять отчет о твоем текущем состоянии для Уита?
— Ты ведь для этого здесь, верно?
— Я не сказал Уиту, что приеду. — Он колеблется всего мгновение. — Он даже не знает, что я нашел тебя.
Шок проходит через меня, делая меня неподвижной. — Правда? — пискнула я.
Спенсер кивает. — Я сказал ему, что не собираюсь искать тебя, но потом не смог удержаться.
Мне нравится это признание — слишком сильно. — Ты уезжаешь сегодня или нет?
— Я должен.
Раздражение делает меня раздражительным. — Ответь мне, Спенс.
— Я остаюсь.
От облегчения у меня подкашиваются колени. — Надолго?
— Пока мне не придется вернуться. — Его неопределенность раздражает, но я не признаю этого.
— Тогда тебе стоит переодеться.
— Я тебе не нравлюсь в костюме? — Он опускает взгляд на себя.
Он мне чертовски нравится в костюме, не то чтобы я когда — либо говорила ему об этом. — Ты не сможешь совершить поход в своем шикарном костюме.
— В этом костюме я могу сделать практически все. — Он расстегивает пуговицу, пиджак распахивается, демонстрируя плоский живот и то, как хрустящая рубашка заправлена в пояс брюк.
— Но не ходить по лесу к океану. Ты же не хочешь его испортить.
— Полагаю, что нет. Я возьму свой чемодан.
— Так ты все — таки взял чемодан.
— Просто на всякий случай. Не думай об этом слишком много. — Он направляется ко мне, проталкиваясь мимо меня, пока идет к двери. — Я займу комнату рядом с твоей.
Он не спрашивает, просто говорит мне, что собирается делать. Это ненормально.
Но я понимаю, что более молодого и милого Спенса нигде нет. Его заменил более взрослый, свирепый Спенсер, и я должна признать…
мне это даже нравится. Эта его новая версия.
Солнце светит на нас, согревая, несмотря на прохладный ветер, который проносится над нами. Холм перед нами кажется достаточно легким, но земля в основном песчаная, и мы будем постоянно бороться за сцепление с поверхностью, пока взбираемся на него.
Спенс просто еще не знает об этом.
Я спряталась на кухне, когда он тащил свой чемодан в спальню, и я ни слова не сказала о размере этого чемодана. Он большой. Похоже, он привез достаточно, чтобы переехать. Я думала, что хочу быть здесь одна, но я знаю, что когда он уйдет, на его месте останется дыра, и я никогда не смогу ее заполнить.
Возможно, это была ошибка, что я позволила ему остаться. Будет трудно оправиться от его визита. Я только мучаю себя.
Но я не говорю ему уйти. Уже слишком поздно. Он нужен мне здесь.
Он просто нужен мне. И точка.
Он не спеша поднялся наверх, пока я возилась на кухне, собирая свою посуду с завтрака и ополаскивая ее, а затем складывая в посудомоечную машину. Я протерла стойки и навела порядок, удивляясь тому, что я вообще знаю, как убираться на кухне. С самого рождения за меня делали каждую мелочь. Повсюду слуги, исполняющие все мои прихоти. Достаточно денег, чтобы купить все, что я захочу, не задумываясь.
За всю жизнь мне не пришлось работать ни за что — кроме Спенсера.
Наконец, он появился, как глоток свежего воздуха, одетый в толстовку Нью — Йоркского университета и темные джинсы, готовый к приключениям. Он не сказал ни слова, когда застал меня за протиранием столов, но я уверена, что это выбило его из колеи. Сильви Ланкастер не убирается.
Ну, теперь, наверное, да.
— Это борьба. — Я машу рукой на холм, перед которым мы остановились.
Он щурится на солнце. Он выглядит привлекательно, ветер ерошит его темные волосы, складки у уголков глаз появились с возрастом. — Здесь не так высоко.
— Это песок. — Я машу рукой в его сторону.
— Я справлюсь с этим.
Его уверенность привлекательна, но я бросаю взгляд на его ноги, отмечая, что они обуты в пару дорогих кроссовок. Ему следовало бы надеть ботинки.
— Песок попадет в твою обувь.
— Я об этом не беспокоюсь. — Он указывает в сторону тропы. — Веди.
Я делаю, как он требует, марширую вверх по холму, прилагая все усилия, чтобы мой подъем казался легким. Он идет прямо за мной, не отставая, и чем больше я пыхчу и отдуваюсь, тем больше раздражаюсь.
Наконец мы добираемся до вершины холма, перед нами вдалеке расстилается океан, ветер проносится вокруг нас с бешеной скоростью. Я закрываю глаза, глядя на белую гладь воды, манящие просторы ровного мокрого песка. До воды еще далеко, и я хочу услышать, как Спенсер застонет от ужаса. Я хочу, чтобы он устал и задыхался, как я.
Он даже не запыхался. И я готова поспорить на деньги, что в его кроссовках нет ни песчинки.
Раздражает.
— Великолепный вид.
Я смотрю на него и вижу, что он наблюдает за мной. — Океан прекрасен. На этом побережье все по — другому. Немного более дикое.
— Я не говорил об океане, но ты права. — Его взгляд переходит на воду, и я борюсь с горячим румянцем, покрывающим мою кожу. — Он действительно выглядит более диким. Пойдем.
— Пляж дальше, чем кажется.
Он смотрит на меня сверху вниз, его губы изогнуты в слабой улыбке. — Ты пытаешься напугать меня, Сил?
— Если я еще не напугала тебя всем тем, с чем тебе пришлось столкнуться за эти годы, то не думаю, что трудоемкий поход на пляж поможет, — поддразниваю я, осознание этого поразило меня, когда я это сказала.
Я пыталась отпугнуть его все эти годы. Но он все еще здесь. Со мной в Калифорнии. Этот человек заслуживает медали. Или строгой беседы за то, что он такой лопух.
Мы начинаем спуск с холма, и я позволяю Спенсеру лидировать, мой взгляд останавливается на ширине его плеч. Элегантный изгиб его спины. Его идеальная задница в хорошо сидящих джинсах и длинные, сильные ноги. Он высокий, более ста восьмидесяти сантиметров, и он идет с уверенностью, которой я не помню, когда мы были моложе. Когда мы учились в Ланкастерской школе, он поддерживал меня, несмотря ни на что. Он всегда был рядом, когда я нуждалась в нем, и я пользовалась этим. Им.
Боже, я была ужасна. Такой коварной. Все, чему я научилась, я получила от своей матери.
К тому времени, как мы добрались до пляжа, я выдохлась. Я нахожу выступы скал и сажусь на один из них, а Спенсер продолжает идти вдоль кромки воды. Его силуэт становится все меньше и меньше, чем дальше он уходит, пока он не превращается в человеческую фигуру вдали, и я беспокоюсь, что он будет идти дальше и никогда не вернется.
Но в конце концов он возвращается, его форма снова становится видна, и я могу различить каждую его черточку, и облегчение, которое я испытываю от его близости, грозит переполнить меня. Он присоединяется ко мне у скал, садится на одну из них, которая нависает над моей, так что он возвышается надо мной. Его обдувает ветер, он великолепен, его темные волосы падают на лоб, глаза щурятся от солнца.