К черту. Я беру у нее всю коробку.
Она молчит, позволяя мне плакать. Позволяет мне выплеснуть все это. Она возвращается в свое кресло, тяжело оседает в него, и когда я в последний раз вытираю глаза и сморкаюсь, она, наконец, говорит.
— Тебе нужно отпустить это.
Я вытираю уголок глаза, смущаясь. — Отпустить что?
— Чувство вины. Это было много лет назад. Я уже говорила тебе, что простила тебя, и я серьезно. Уит тоже простил тебя.
— Я не знала, что он злится на меня, — уныло говорю я, снова сморкаясь.
— Какое — то время ты ему не нравилась. Ты должна признать, что то, что ты делала после окончания школы, было довольно неприятным. Ты оттолкнула от себя всех, кто был важен в твоей жизни.
Саммер права. Мне нужно отпустить все, что произошло, навсегда. Что сделано, то сделано. Я не могу изменить прошлое.
Но я могу работать над собой для будущего.
— Я беру на себя ответственность за свои поступки, но моя мать тоже приложила к этому руку. — Она всегда была так осторожна, изолировала меня, когда чувствовала, что внешнее влияние подкрадывается слишком близко. Отпускать меня в школу было тяжело для нее. Видеть, как я завожу друзей, как другие люди ведут себя и живут, вероятно, пугало ее. Она хотела, чтобы у нас был свой маленький мир.
Только я и она.
Появление Спенсера усугубило ситуацию, я вижу это сейчас. Его влияние было самым сильным. Я хотела его. Я думала только о нем и ни о ком другом. И она ненавидела это.
Так сильно.
Потеря контроля надо мной заставляла ее совершать отчаянные поступки. Опасные. Мне повезло, что я жива.
Я понимаю это сейчас. Больше, чем когда — либо.
— Я знаю. Мы обе знаем. Она вернулась в город, хотя, наверное, я уже говорила об этом, верно? Уит видел ее. Говорит, что она выглядит на десять лет моложе. До такой степени, что это даже странно. — Саммер расплывается в улыбке, а затем пытается скрыть ее пальцами.
Я тоже не могу не улыбнуться. Это всегда весело, когда Уит придирается к нашей маме.
— Это плохо? — Я могу представить себе неудачную подтяжку лица. Или, может быть, ее кожа слишком натянута, а губы слишком пухлые.
— Нет, все хорошо. Слишком хорошо. Она выглядит так молодо. — Она замолкает на мгновение, и я вижу внутреннюю борьбу. Как будто она хочет мне что — то сказать, но не уверена, стоит ли. — На самом деле она похожа на… тебя.
Глава 30
Спенсер
— Я нервничаю.
Я бросаю взгляд на Сильви и вижу, что она действительно заметно нервничает. Она шаркает ногами из стороны в сторону, каждые несколько секунд встряхивает руками, как будто у нее потные ладони.
Я думаю, что так оно и есть.
Я беру одну из ее рук, отмечая липкую ладонь, и сжимаю ее. — Это просто моя мама.
В этот момент мы едем в лифте в ее пентхаус.
— Ты понимаешь, что я никогда ее не видела? Даже ни разу? Уит встречал. Он сказал, что она леди — дракон. — Беспокойство во взгляде моей женщины почти комично. А описание Уитом моей матери — тем более.
— Он солгал тебе. — Я подношу ее руку к губам и целую в макушку. — Она не леди — дракон. Она милая. Мой отец — тот, кого нужно остерегаться.
— Так мне намного легче. — Ее улыбка слаба, и она вздрагивает, когда лифт с толчком останавливается, двери открываются. — О Боже.
Я сжимаю ее руку и вывожу ее из лифта, останавливаясь перед единственной дверью в коротком коридоре. Прежде чем я успеваю постучать, дверь распахивается, и там стоит моя мама с приветливой улыбкой на лице.
— Спенсер! — Ее взгляд переходит на Сильви, любопытный. Смутно оценивающий. — А ты, должно быть, Сильви.
— Да. — Голос Сильви дрожит, и она отпускает мою руку, тихое «ох» срывается с ее губ, когда моя мать берет ее на руки и крепко обнимает. — Приятно познакомиться с тобой.
— Разве ты не драгоценная маленькая куколка? — Мама держит Сильви на расстоянии вытянутой руки, изучая ее. — О, Спенсер, она прекрасна.
— Мама, она стоит прямо перед тобой. Не говори о ней так, как будто ее здесь нет.
— Прости, прости. Входите. — Мама отпускает Сильви, и мы следуем за ней внутрь. Я закрываю за нами дверь и поворачиваю замок. Валери Донато очень любит безопасность. Замки, сигнализация и камеры. Ее дом — один из самых охраняемых на всем Манхэттене, и она выбрала его не случайно. Гнев врагов ее бывшего мужа пугает ее, и я ее не виню.
Хотя они больше не интересуются ею, благодаря тому, что мой отец тоже ею не интересуется. Как он мне говорил, женщины — это обуза. Проблема в том, что я не могу жить без той, что стоит рядом со мной, поэтому я готов рискнуть.
— Дети, хотите что — нибудь выпить? — зовет мама, направляясь на кухню.
Сильви бросает на меня взгляд, ее губы кривятся в слабой улыбке.
— Есть пиво? — спрашиваю я.
— Спенсер, я не буду подавать тебе пиво. Сейчас время обеда. Выпей чай со льдом, — укоряет она, открывая холодильник.
Мы с Сильви стоим у кухонной стойки, и я закатываю глаза, заставляя Силь хихикать. — Мы уже не дети. Я могу законно пить. Сильви тоже может.
— Я буду просто чай со льдом, — говорит Сильви, желая угодить.
Мама берет стакан и наполняет его льдом, а затем наливает чай, лед трескается при первом прикосновении. — Держи, дорогая.
Затем она наливает стакан и мне.
— Я приготовила хорошую лазанью. — У мамы не итальянские корни, но жизнь с моим отцом отточила ее итальянские кулинарные навыки. — Она будет готова через тридцать минут.
— Я знала, почувствовала запах готовящегося блюда, когда мы только вошли. — Сильви делает глоток своего напитка. — Я не могу ждать. Я умираю с голоду.
— Я тоже. — Мама хорошо готовит. Это примерно то, до чего дошли ее родительские навыки.
Я не должен быть так строг к ней. Жить и иметь дело с моим отцом должно быть тяжело. Он требовательный и непостоянный, и он вымещал на моей матери много разочарования от своей работы. В детстве это было тяжело наблюдать. Через некоторое время я был благодарен, что они отправили меня в школу. Так было проще. Они были так увлечены тем, чтобы сделать друг друга несчастными, и большую часть времени я тоже была несчастен.
Сейчас они гораздо счастливее друг без друга, и мои отношения с ними обоими стали лучше. Хотя мы с мамой все еще в процессе работы. Я не вижусь с ней с понедельника по пятницу, как с отцом.
Как только я позвонил ей и сказал, что хочу познакомить ее со своей девушкой — до сих пор не люблю это описание Сильви, оно кажется мне дешевым — я знаю, что мама пошла и рассказала папе. Что и было моим планом с самого начала. Он сказал, что я не был серьезным, пока не привел Сильви к маме, так что вот тебе, папа. Доказываю тебе, что я до смерти серьезен.
Может, это заставит его перестать говорить гадости о моей будущей жене. Если он снова откроет рот и скажет что — то грубое о ней, неизвестно, что я могу с ним сделать.
— Садитесь, садитесь. У меня есть закуски. — Мама приносит тарелку с антипасто, и я беру пару ломтиков салями, подготавливая себя к натиску вопросов, которые она собирается задать Сильви. — Спенсер говорит, что вы давно знакомы.
— Да, — признается Сильви, отщипывая от тарелки зеленую маслину и отправляя ее в рот.
— Со школы?
— Я познакомилась с ним, когда училась в школе для девочек, а он был первокурсником в Ланкастерской школе, — говорит Сильви, проглотив маслину. — Он лучший друг моего брата.
— Точно, Уит Ланкастер. — Мама покачала головой, ее губы изогнулись в едва заметной улыбке. — У меня такое чувство, что эти двое тогда замышляли недоброе.
Улыбка на лице Сильви исчезает, и я молча проклинаю мамин комментарий.
— Теперь он женатый человек, ма. — Я не называла ее мамой уже много лет. Раньше она ненавидела это дерьмо, и раздражение в ее глазах говорит мне, что она все еще чувствует то же самое. — И отец.
— Ты близка со своим братом? — спрашивает мама у Сильви.
— Да. У меня также есть младшая сестра, — говорит Сильви.
— Это мило. А что насчет твоих родителей? Ты близка с ними? Как насчет матери? Я всегда хотела иметь дочь. Милую маленькую девочку, которую можно наряжать, которая будет ходить по магазинам, понимаете? Вместо этого я получила этого парня. — Мама протягивает руку и ерошит мои волосы, и я уворачиваюсь через несколько секунд.
— Мои родители… — Голос Сильви затихает, и она качает головой. — Я не так близка с ними, как раньше.
Достаточно близко к правде.
— О, как жаль. — Мама забавная. Она всегда говорит о семье и о том, как она важна. Какая разница в том, как человек воспитан и как он себя ведет. Однако она не была самой внимательной матерью в годы моего взросления, и она это знает. В ее теориях нет особого смысла, но я не пытаюсь ее переспорить.
— Все в порядке. Я научилась справляться с этим. Мы с отцом работаем над восстановлением наших отношений. — Сильви находит мой взгляд, и я посылаю ей ободряющую улыбку. Она очень хорошо справляется с этой первой встречей с моей матерью, не то чтобы я волновался по этому поводу. Не так, как она.
— А как насчет твоей матери?
— Я не знаю, сможем ли мы когда — нибудь восстановить эти отношения, — признается Сильви, ее голос мягкий.
Взгляд, который мама бросает на меня, говорит мне, что она хотела бы никогда не открывать рот и не задавать этот вопрос.
Да. Я чувствую то же самое.
— Ну, расскажи мне побольше о тебе и Спенсере! — Мама говорит ярко, не понимая, что открывает еще одну банку с червями. — Вы такая милая пара.
— Это нечто большее. — Я решаю быть откровенным. — Я люблю её, мама.
Она моргает, смотря на меня. Я никогда раньше не приводил домой девушек, и уж точно никогда не говорил, что влюблен в кого — то из них. — Я полагаю, вы двое не теряете времени?
— Мы и так потратили достаточно времени. — Я скольжу рукой по плечам Сильви, притягивая ее к себе. — Мы живем вместе.
— О. — Мама еще немного моргает. — Ну, это, конечно, твое дело, хотя ты знаешь, как я отношусь к подобным вещам.