Он или хотел верить, что это действительно было так, или же это так и было, просто он не видел ее истинную натуру в действительности. Он поцеловал, а она ответила. Робко, как умела. Поцеловала его своими нежными губами, заставляя потерять голову. А потом оттолкнула со всей силы и вскочила с кровати.
— Нет, — закричала она, смотря прямо в его глаза. — Зачем ты это делаешь?
Говоря это, она так посмотрела на него, что ему тут же стало больно. Аукнулось где-то глубоко внутри. Он понимал, что и она вспомнила, только, в отличии от него, не ночь, а утро и те слова, что он сказал. Вика, может, и хотела быть с ним рядом, хотела его поцеловать, но помнила, что было наутро. Боялась этого и страшилась почувствовать ту же боль, что и тогда. Он ее понимал, но не знал, что сказать в ответ. Просить прощения не привык, а объяснить все. Не знал, что именно должен сказать.
— Иди ко мне, Вика. Я обещаю больше не прикасаться к тебе.
— Нет, — заупрямилась. — Я не хочу, прости.
Она убежала так же быстро, как и пришла. Ахмед злился на себя за то, что случилось, за то, что не смог сдержаться, хотя понимал, что должен, что она еще не готова к такому развитию событий. С силой ударив по тумбочке рядом, он подумал о том, что поговорит с Викой завтра.
Глава 22
Виктория
С громко и быстро бьющимся сердцем прислоняюсь к двери своей комнаты. Я знаю, что Ахмед не последует за мной, но мне все равно страшно оттого, что я совершенно не понимаю этого мужчину. Что ему нужно, что он преследует, зачем снова начинает то, после чего мне будет больно.
Я закрываю дверь на ключ и не выхожу до следующего обеда. Даже не иду на завтрак, пропуская его и решая, что не хочу никого видеть. Мне сложно даже думать о том, почему он так поступил, почему это сделал. Я игрушка для него или ему наплевать на мои чувства? Это ведь не может быть реальностью.
Но самое жестокое то, что я не могу злиться на него и ненавидеть. Внутри теплится что-то, чему я не могу найти объяснений. Какая-то необъяснимая сила тянет меня к мужчине, появляется привязанность и желание быть рядом, не смотря ни на что. Это пугает меня до такой степени, что мне становится страшно.
Резкий стук в дверь заставляет подскочить на кровати и резко встать на ноги. Звук повторяется, и я понимаю, что сидеть в комнате и прятаться не получится. Если Ахмед захочет меня увидеть, он прикажет своим амбалам привести меня силой. И тогда я точно ничего не смогу поделать.
— Вика, открой, — его голос по ту сторону двери звучит так тихо и едва различимо, что мне кажется, будто его и нет на самом деле. Но он есть, и я подхожу ближе, поворачиваю замочек и открываю дверь.
Ахмед тут же заваливается внутрь. Заваливается, потому что ходить ему еще сложно. Он прислоняется спиной к стене и пытается стоять, закрывает глаза и одними губами произносит:
— Извини, я не… не рассчитал силы.
Обхватив его рукой за спину, помогаю дойти до кровати и сесть, а после вынуждаю его лечь.
— Чем ты думал, когда встал и пришел сюда, — возмущенно провозглашаю. — Ты ведь мог упасть по пути к моей комнате.
— Я хочу попросить прощения, — едва слышно произносит он то, что я никак не ожидаю услышать.
— Ты мог попросить меня прийти, сказать кому-то, чтобы позвали меня и…
— Не мог, — перебивает меня. — Я знаю, что поступил неправильно тогда, — он тянет руку к моей щеке и едва ощутимо проводит по ней ладонью.
Я отворачиваюсь, чтобы не было видно проступивших на глаза слез, но Ахмед перехватывает мой подбородок и поворачивает лицом к себе.
— Я правда сожалею, Вика, ты… — он замолкает, будто не зная, что говорить. — Прости меня, ладно?
Он аккуратно проводит под глазом большим пальцем, стирая слезу и выдавливает из себя едва заметную улыбку.
— Тебе нельзя было вставать, — произношу, чтобы сказать хоть что-то. — Как сейчас себя чувствуешь?
— Кружится голова, — произносит пересохшими губами, — и слабость по всему телу.
Я лишь мотаю головой, вспоминая, что говорил доктор о прогулках: ему пока рано вставать и ходить, хотя можно сидеть. Сейчас даже чувствую вину за то, что он встал и пришел ко мне, а ведь я могла прийти к нему сама и тогда ничего этого не было бы.
— У тебя удобно, — вдруг произносит он, — мягко.
Я улыбаюсь и помогаю ему устроиться поудобнее, а через несколько минут слышу в коридоре топот и какой-то крик.
— Иди скажи им, что я здесь, — смеется Ахмед. — Наверняка, меня потеряли.
Выхожу в коридор и вижу доктора с несколькими охранниками.
— Ахмед у меня в комнате, — сообщаю им.
Врач прекращает бегать туда-сюда, нервничать, и тут же, минуя меня, заходит в комнату.
— Ну что же вы, — сетует он. — Как сюда добрались-то? Неужели сами дошли? Я ведь говорил, что…
— Послушайте, Виктор Петрович, я плачу вам деньги не за то, что вы говорите, а за то, что делаете, — тут же перебивает его Ахмед. — Я чувствую себя прекрасно, головокружение прошло, поэтому можно не переживать. Ставьте капельницы и можете быть свободны.
— Вас нужно перевести в вашу спальню и…
— Тут делайте, — произносит Ахмед, а сам в упор смотрит на меня.
Теперь у меня не будет возможности скрыться. В ближайшие несколько часов он останется в моей спальне и никуда не уйдет. Отхожу чуть в сторону, чтобы предоставить медсестре возможность сделать капельницу. Той самой, разукрашенной Людмиле Александровне. Она раздражает меня одним своим видом и тем, как она наклоняется над Ахмедом, явно выставляя напоказ все свои прелести.
Я раздраженно отворачиваюсь в сторону, чтобы не показать своих чувств, когда слышу:
— Людмила Александровна, да? — произносит Ахмед.
— Да. Вам что-то нужно?
— Да. Заканчивайте с процедурами и чтобы я вас больше здесь не видел. Вы уволены. Расчетные получите в течении суток.
Она, как рыба, открывает и закрывает рот от удивления. Ее нос неожиданно становится красным, как будто она собирается плакать. В глазах же действительно собирается влага, но она сдерживает ее. Я же удивленно смотрю на Ахмеда, который… улыбается, глядя в мою сторону.
— Но я же…
— Вы не нравитесь моей девушке, Людмила, — спокойно продолжает он. — Ваша юбка явно короче положенной нормы, а декольте настолько открыто, что не оставляет места воображению.
Мне было бы жаль ее, если б это было неправдой. С первого дня здесь она одевалась так, будто собиралась не медсестрой работать, а, как минимум, танцовщицей в ночном клубе. И то, что она не ушла молча, тоже не сыграло ей на руку.
— Я могу переодеться и…
— Вы уволены, Людмила, — Ахмед не оставляет ей возможности оправдаться. — Всего доброго.
Она недовольно поджимает губы и разворачивается, чтобы уйти. Ее расстроенный и полный злости взгляд на несколько минут останавливается на мне. Я инстинктивно скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь, потому что мне неприятно. Не по моей вине ее увольняют, а по ее, так что угрызений совести я не испытываю, хотя, тот факт, что Ахмед назвал меня своей девушкой и заметил, что она мне не нравится, говорит лишь об одном — в коме он слышал абсолютно всё.
Глава 23
Ахмед
— Я хочу, чтобы ты нашел Байрама, Громов, где хочешь и как хочешь ищи, но чтобы его туша была у меня, — отдал приказ своему верному помощнику.
Илья единственный, кому Ахмед действительно может доверять. Ему едва исполнилось двадцать, когда он подобрал его на улице. Тот день Ахмед помнил, как на ладони: мороз под тридцать, снег, и молодой парнишка, сидящий недалеко от вокзала на лавке. Тогда он попросил водителя остановить и несколько минут просто смотрел на него. Парнишка кутался в тоненький плащ, дрожал от холода и все время постукивал ногами, на которых были надеты кроссовки.
— Я выйду на несколько минут, — сказал водителю и дал охране отмашку не идти за ним.
На улице было не просто холодно. Воздух, влажный и тяжелый, забивал легкие так, что было сложно дышать, а снег так и валил, да еще и ветер.
— Эй, — крикнул он парнишке. — С тобой все в порядке?
Тот, кажется, его вовсе не слышал. Просто сидел и смотрел куда-то в одну точку, не видя ничего вокруг. Ахмед подошел ближе и дернул его за плечо:
— Парень.
Тот дернулся в сторону, но онемевшие ноги не дали ему сделать и шагу. Он свалился прямо у лавки. Ахмед тихо ругнулся и достал телефон, чтобы позвать охрану.
Они затолкали парнишку в его машину. Тот пытался сопротивляться, но видимо, слишком онемел, чтобы сделать что-то существенное. В машине Ахмед попытался задать ему несколько вопросов, но тот не могу произнести ни слова, и лишь волчком смотрел на него. Наверное именно взгляд подсказал ему тогда, что с ним делать. Ахмед присматривался к нему долго. Несколько месяцев, которые он жил в его доме. Ему отвели отдельную комнату рядом с прислугой и дали работу в саду.
Ахмед еще помнил и то, как он тогда норовился от него сбежать. Спустя несколько дней, когда его отходили и откормили, паренек вдруг решил удрать. Не получилось, его тут же привели к Ахмеду.
— И что же тебе здесь не понравилось? — с усмешкой спросил у него.
— Я не буду вашим… — он сделал паузу и даже сглотнул, а еще скривился, но все же упрямо вскинул голову и произнес: — мальчиком.
— Ты меня в голубятню записал, что ли? — грозно спросил Ахмед и со всей силы впечатал в кулак в стол.
Парниша подпрыгнул и со страхом посмотрел на него.
— Что смотришь? Работать пойдешь в сад, понял? Я тебя, идиота, пожалел, а ты из меня… ладно, — чуть успокоившись, произнес Ахмед. — Иди, тебе покажут, что делать будешь. Или ты против?
— Н-н-н-нет… — запинаясь, ответил он.
До сих пор Ахмед помнил, как тот его боялся, как вздрагивал, едва им приходилось пересекаться. Не доверял и не верил, что его оставили в доме просто так. И он был прав. Ахмед оставил его не просто так, конечно же. Ему нужен был верный человек, помощник. Тот, кто станет его верным псом.