И как он станет меня учить? Тёрн такой строгий, суровый, я теряюсь рядом с ним.
Я снова вспомнила первые дни здесь. Неужели он не мог обращаться со мной помягче? Ведь я была совсем домашняя девочка, а он… Эти острые взгляды, обрывистые фразы, от которых сердце застывало под корочкой льда. Он будто бы ненавидел меня. Или… Весь этот мир ненавидел. Не знаю…
Я переоделась в домашнее платье и спустилась в каминный зал. Горел очаг, распространяя тепло. Чужеродный холод уже выветрился из моего тела, но все же я рада была погреться у огня. Присела на корточки, протянула озябшие ладони. Я не слышала, как подошел Тёрн, и, уверена, он не хотел меня испугать, но вскрикнула и отшатнулась, когда колдун тронул меня за плечо.
– Агата, сколько ты еще будешь сторониться меня? – удрученно спросил он. – Для некоторых упражнений мне иногда придется дотрагиваться до твоих рук, ты и тогда станешь вырываться?
Я перебралась на диван, села в дальнем конце, обняв колени. Теперь нас разделяли комната и темнота. Колдун на фоне ярких отсветов пламени казался силуэтом, вырезанным из черной бумаги.
– Я тебя боюсь, – призналась я, опустив голову.
Я была готова к вспышке гнева. Как тогда, когда я открыла комнату с миражом, а Тёрн нависал надо мной, вжавшейся в спинку кресла. «Ты!» – крикнул он, и слово обожгло больнее горящих углей. И сейчас, в этом мрачном доме, вернулись все воспоминания.
Тёрн ничего не ответил. Он молчал и молчал, а я зажмурилась, уткнувшись носом в колени.
– Я… – сказал Тёрн каким-то странным, скрипучим голосом, откашлялся и продолжил: – Вероятно, я мог… показаться… страшным… Проклятие!
От выкрика я вздрогнула и еще больше сжалась.
– Агата, – заговорил он тише, но снова сбился.
Он сложился пополам, будто сломался, зарылся пальцами в волосы, обхватив голову.
– Что же так трудно… – произнес он, будто обращался к самому себе, но вот уже сказал тверже: – Мне всегда было проще написать… Наверное, я должен объяснить, но сейчас не готов.
Тёрн поднялся на ноги. На меня он больше не смотрел.
– В кухне кое-что на ужин. Хлеб, сыр… Перекуси и отправляйся спать.
Он стремительно вышел из комнаты.
Я поужинала скудными припасами, запила все квасом и поднялась к себе: длинная дорога меня вымотала, и я была рада лечь пораньше.
Я запретила себе думать о Даниеле, но с теплотой вспомнила маму, папу, сестренок и братьев и мысленно пожелала им добрых снов. По дороге к городу Тёрн утешил меня, сказав, что несчастья оставили в покое мою семью. Теперь у них все хорошо, и эта мысль меня согревала. Я уснула и спала без сновидений.
Проснулась поздним утром. В заколдованном саду не было слышно птичьих трелей, но солнце стояло в небе высоко.
– Тёрн? – осторожно позвала я, спустившись в гостиную.
Пусто.
– Тёрн?
В кухне на разделочной доске засыхали остатки вчерашнего хлеба – колдун сюда еще не приходил. Мне сделалось не по себе. Куда он делся?
Я прошла по коридору первого этажа, трогая все двери. Многие оказались заперты, а те, что были открыты, не таили ничего интересного – пустые пыльные комнаты, кое-где стояла мебель, укрытая чехлами.
В конце концов я замерла у двери, за которой прошлый раз обнаружился мираж. Зажмурившись, тронула ручку. Напрасно я уговаривала себя, что второй раз кошмар не повторится, сердце мчалось галопом.
Ручка повернулась, и я зашла.
Комната оказалась кабинетом. Стол из темного дерева был завален исписанными бумагами. Скомканные листы валялись на полу. У стен громоздились высокие шкафы, забитые под завязку книгами и свитками. У окна, полускрытая широким столом, стояла тахта. Сначала я заметила руку с длинными пальцами, испачканными в чернилах. И только потом Тёрна.
Он спал, ничком растянувшись на узкой тахте, уткнув лицо в сгиб локтя. Другая рука, свешиваясь, почти касалась пола, а на полу лежала стопка исписанных листов.
– Тёрн? – шепотом позвала я.
Но колдун спал крепко и не услышал меня. Я тихонько, стараясь не шуметь, подошла и села на пол, взяла в руки верхний лист. Я не собиралась читать, просто хотела взглянуть на почерк. В детстве кто-то внушил мне мысль о том, что жуткий колдун, живущий отшельником на краю города, вообще не умеет ни читать, ни писать. Иногда я представляла себе картину, как он, жутко хохоча, исполняет над котлом безумные танцы. В котле булькает, кипит зелье, а под потолком развешаны сушеные летучие мыши и лягушки.
Сейчас я уже понимала, как наивны и глупы были мои детские страхи, но все-таки, когда я увидела эти записки, во мне невольно всколыхнулось удивление.
Почерк колдуна был четким, но чуть неровным, как у человека, который привык много и быстро писать. Я хотела положить лист на место, но тут взгляд выхватил первую строчку.
«Меня не извиняет то, что в тот день я чувствовал себя мертвецом…»
И я уже не могла остановиться, пока не прочитала все. Сперва я ничего не понимала, так как, не справляясь с волнением, перепрыгивала от фразы к фразе.
«Рыжие волосы, точно пламя… Огонь, в котором я уже не сгорю…»
«Я не тот человек, какого ты знала прежде…»
А потом произошло волшебство. Не знаю, вплетал ли Тёрн магию в написанные им слова или это была уже моя магия, но я словно со стороны четко увидела картинку. Не так, как это бывает, когда читаешь книгу, а так, будто оказался невидимым свидетелем событий.
Агнесса медленно шла по коридору, оглядывалась и принюхивалась. Но на ее лице вместо ожидаемого Тёрном отвращения проступил восторг.
– Это потрясающе!
Яркая, порывистая, подвижная, Агнесса напоминала мечущийся огонь. Она казалась совсем девочкой, но взгляд выдавал то, что скрывало тело: магичка только выглядела юной.
– Сколько же лет я не видела тебя…
Несмотря на то что я, наблюдающая за событиями словно со стороны, слышала все очень ясно, последнего слова не разобрала, точно оглохла на миг.
– Не называй меня так. Я не тот человек, какого ты знала прежде.
Тёрн скрестил руки, будто пытался отгородиться, но в Агнессе было слишком много жизни, и оборона Тёрна рухнула, едва ему на плечи легли маленькие руки. Агнесса всмотрелась в хмурое лицо, словно ждала, что в его чертах вот-вот проступит кто-то другой, кто-то хорошо ей знакомый. И улыбнулась, когда увидела его наконец.
– Ты это, ты. Всегда был им и всегда будешь…
Глава 26
Я нахмурила лоб и слово за словом перечитала первые предложения. Тёрн писал скупо, без подробностей.
«Я знал Агнессу долгие годы, но в последний раз мы виделись тридцать лет назад…»
Вот что было на листе. Ни объятий, ни нежного взгляда зеленых глаз. Так почему я вижу все так, будто сама присутствовала при встрече? Я покосилась на спящего колдуна. Наверное, нехорошо, что я подглядываю, хотя это происходит против моей воли, но… Я уже протянула руку, чтобы положить бумаги на место, и… продолжила чтение.
Если Тёрн хотел объясниться, то лучшего способа, как увидеть все своими глазами, не найти.
Агнесса привстала на цыпочки и потянулась к губам Тёрна. Тот мягко отстранился.
– Подожди… Ты должна кое-что знать.
– Чего ждать, глупый? Я сто лет тебя не видела и больше не собираюсь ждать ни секунды.
Она потянулась к верхней пуговице на его рубашке, хотела расстегнуть, а оттого, что он подался назад, случайно оторвала. Пуговица с тихим щелчком ударилась об пол, и когда быстрые пальчики расстегивали ту, что ниже, колдун уже не делал попыток отодвинуться, только смотрел на ее руки, а потом наклонился и прикоснулся губами к тыльной стороне ладони.
– Агнесса…
Она подняла лицо, такое белое и нежное, будто оно было сделано из фарфора, и притянула Тёрна к себе, а он ответил на поцелуй.
Агнесса добралась до последней пуговицы, потянула ткань, заставляя рубашку сползти с плеч. Сделала шаг назад, удерживая кончики пальцев на его груди, скользнула взглядом по лицу, по ключицам, по животу. Она любовалась им. Она любовалась этим жутким колдуном… И я тоже впервые увидела его так. У Тёрна было молодое тело, и, в отличие от молочно-белой кожи Даниеля, его кожа была смуглой. А еще он был отлично сложен…
Я прижала пальцы к вискам: «Так, Аги, соберись!»
Но я не могла перестать видеть то, что видела магичка. Вот только в следующий миг она заметила то, чего не ожидала: родинку в форме звезды на его ключице, а следом мерцающий синим цветом амулет на толстом шнурке.
Не знаю, что она поняла, но Агнесса побледнела, рот ее приоткрылся в безмолвном крике.
– Ты что… – хрипло прошептала она. – Ты с ума сошел?
А потом лицо ее искривилось: Агнесса пыталась удержаться от слез. Она сжала кулаки и ударила Тёрна в грудь. Неловко, несильно, но я знала, что ей больно. И Тёрн знал.
– Да как ты посмел так распоряжаться собой! – крикнула она.
Я не сразу догадалась, что ее так огорчило, родинка или амулет, но потом заметила, что смотрит она на амулет.
– Да как ты смел! Да как ты…
Агнесса задыхалась от гнева и колотила Тёрна кулаками. Он не убирал ее рук, терпел, а она в конце концов сдалась и разревелась как маленькая, уткнувшись лицом ему в плечо. Колдун погладил ее по волосам, утешая.
– Я думал, тебя больше расстроит другое, – сказал он растерянно.
– Астра Фелицис? О, Тёрн… Да, расстроило бы, если бы не это…
Она подцепила кончиком указательного пальца бечевку, на которой болтался медальон.
– И на такой жалкой веревочке! А если она порвется?
– Я все контролирую, – сказал колдун.
Агнесса покачала головой, да и я скептически хмыкнула. Папа мой тоже так говорит, обычно незадолго до того, как влипнуть в неприятности.
Тёрн взял Агнессу за плечи.
– Тебе не о чем волноваться, поверь! Сил у меня еще достаточно, чтобы позаботиться обо всем.
Рыжеволосая магичка погладила его по щеке.
– О, Тёрн… А еще говоришь, что изменился. Все такой же. Но ты не сможешь спасти весь мир, как бы сильно этого ни хотел.