И все же уходила я с легкой душой, расставание оказалось не таким тяжелым, как я ожидала. Я поняла, что хотя и буду скучать, мне придадут сил мысли о будущей встрече. А в доме у Тёрна найдутся дела поинтереснее, чем игра на арфе и вышивание. Например, я нашла в учебнике формулу управления насекомыми, которую решила разобрать и выучить утром. Мне не терпелось приступить. В саду уже появились мухи, вот на них и потренируюсь.
– Обязательно увидимся, – прошептала я.
И неожиданно для себя пожалела Аду, которая утром сядет за пяльцы.
После грохота музыки и духоты зала свежесть ночного воздуха показалась слаще родниковой воды. Я, устав от шума, наслаждалась тишиной. Каждый негромкий звук отзывался в сердце. Треск цикад. Шорох листьев на ветру. Мягкий шаг Черныша по утоптанной земле.
Я сидела в седле боком, прижавшись щекой к плечу Тёрна. Я разрешила себе ни о чем не думать. Миражи, Даниель, аудиенция с королем – пропади все пропадом. Пусть останется только эта ночь, только шум ветра и теплое плечо под моей щекой…
Но Тёрн вдруг придержал коня.
– Агата, я не стану тебя спрашивать, о чем ты попросила генерала Даулета, – тихо сказал он, его дыхание щекотало макушку. – Но хочу надеяться, что ты расскажешь, когда придет время.
Сделалось совестно. Захотелось немедленно рассказать. Но Тёрн не настаивал, поэтому я только кивнула, надеясь, что этого хватит.
Он помолчал. И продолжил уже с усилием:
– По поводу Даниеля…
– Ой, не надо…
Тёрн выпустил из рук уздечку. Накрыл ладонью мое озябшее плечо. Прикоснулся губами к волосам, согревая и успокаивая. Наверное, вспомнил о том, что мне не хватает объятий.
– Ты все-таки должна знать. То, что я говорил Даниелю на балу, правда. Извини, ты не любишь, когда я говорю прямо, но ходить вокруг да около не стану. Во время инициации происходит мощный всплеск силы. Сам того не понимая, он намертво привязал себя к тебе.
– Как это? – выдохнула я.
– Он чувствует непреодолимую тягу находиться рядом. Видеть тебя. Целовать. И…
– Все, я поняла!
– Я придумаю, что с этим можно сделать, но пока придется быть начеку. Дома опасность не грозит, а в город ты будешь выходить только в моем сопровождении. Извини, что не предупредил раньше, я не знал, что он вернулся.
Тёрн говорил так серьезно, будто Даниель действительно мог быть опасен для меня.
– Да я не боюсь! Что он сделает-то? – я фыркнула.
Хотя, признаться, сердце снова кольнуло при мысли о нем. Я не любила его больше. Но было так обидно, что общие детские воспоминания потеряли теперь всякую ценность, почернели и осыпались золой.
– И не бойся, – сказал Тёрн. – Я ведь рядом.
– Ты рядом… – прошептала я.
Подняла лицо, пытаясь рассмотреть в темноте выражение его глаз. Странное чувство, которое весь вечер искало выход и не находило, постепенно затапливало меня.
Я сегодня пила отвар. Я совершенно определенно его пила!
Отстранилась, но только затем, чтобы коснуться его затылка. Чиркнула кончиками пальцев по шее, думая, что они запутаются в прядях, но кожу кольнули коротко остриженные волосы.
– Не иллюзия? – удивилась я. – Ты на самом деле?.. Ради меня?.. Даже жалко.
– Волосы отрастут, – тихо сказал Тёрн.
Он застыл под моей рукой. Я будто гладила по голове каменную статую.
– Агата… На всякий случай… – сдержанно, очень – очень сдержанно произнес он. – Чтобы ты знала. Я себя всегда контролирую. Но все-таки. Магия работает в обе стороны…
Я замерла. Но только на мгновение. Не убрала руку и, помедлив, снова погладила его по шее, потом по щеке.
«Поцелуй меня! Поцелуй же меня!»
Глава 44
Тёрн наклонился и прикоснулся губами к моему виску. На пронизывающем вечернем ветру поцелуй будто ожег кожу. Мое разочарование было таким резким, что я едва не застонала.
Но сильнее разочарования стал страх, когда я поняла, что Тёрн вовсе не обязательно чувствует ко мне то же самое, что теперь чувствую к нему я. Почему я думала, что стремление заботиться и защищать – это признаки любви? Я привыкла, что это он придумывает, как меня успокоить и порадовать, лишь бы я не сбежала снова. Хочешь объятий – вот тебе объятия. Хочешь на бал? Пожалуйста, в самом красивом платье. Только не плачь, Агата, только не расстраивайся.
А ведь если подумать, Тёрн даже не хотел меня забирать – думал, что сможет сдержать магию. Но разве удержишь стихийную силу? И пусть действует она него так же глубоко, как на меня, вот только любовь ли это?
Агнесса погибла совсем недавно, Тёрн до сих пор переживает потерю, хоть и старается не показывать. А тут капризная девица, у которой семь пятниц на неделе и которая сама не знает чего хочет, вешается на шею. Нет, я знала, что очень сильно изменилась за прошедший месяц, повзрослела, но Тёрн наверняка видит взбалмошную аристократочку.
«Ладно, ладно, девочка, я поцелую тебя, только не переживай…» – так он, наверное, думал, а у меня холодом затопило сердце.
Я стукнула его по плечу. Тёрн так удивился, что даже не попытался отодвинуться или перехватить мою руку. Поймал за запястье лишь тогда, когда я в третий раз занесла кулак.
– Что?.. Агата, что?..
Что я могла ответить? Мне было так обидно! Теперь я ревновала Тёрна к Агнессе. Я молча сопела и вырывалась, а когда он коснулся моего подбородка, чтобы посмотреть в лицо, едва не укусила за пальцы.
Тогда Тёрн поступил проще – просто притянул меня к себе, как обнимают устроившего истерику ребенка. Гладил по волосам и покачивал.
– Даниель тебя больше и пальцем не тронет. Иначе… я ему просто шею сверну, – глухо сказал он.
Глупый, глупый мой колдун, так ничего и не понял.
Тогда я рванулась из его объятий, обхватила его лицо ладонями и, дрожа, прикоснулась своими губами к его губам. Слезы катились по щекам, я вся тряслась, как в лихорадке.
– Прости, прости…
Не знаю, за что я просила прощения. За то, что была такой дурой и не разглядела его сразу? Или за Агнессу, которую он никогда не забудет?
– Тебе не за что…
Я закрыла его рот поцелуем. Молчи, ничего не нужно говорить! Просто молчи…
Его губы были горячими и пахли лимонадом, но еще сильнее был аромат базилика. Как я любила теперь этот запах! Только вот целоваться я по-прежнему не умела, весь мой поцелуй свелся к тому, что я прижалась своим ртом к его, так и застыла. Казалось, на этом все и закончится…
Губы его приоткрылись, и Тёрн осторожно, мягко, стараясь не напугать, ответил на поцелуй. Прервался для того, чтобы прикоснуться губами к моим мокрым векам. Он теперь сам держал в ладонях мое лицо, стирая подушечками больших пальцев слезы со щек, а я, зажмурившись и раскрасневшись, тянулась навстречу.
Хотелось сказать: «Я тебя люблю!» Но я не вынесу, если услышу в ответ тишину. Тёрн не из тех, кто обманывает. Пусть пока будет так… Нежность и осторожные поцелуи. Может быть, он просто хочет меня утешить. А может быть, чувствует что-то бо́льшее. Спрашивать я не стану.
Я знала только, что мне уютно и хорошо в его руках. Мне сладко от его поцелуев, то бережных и тихих, то пылких: Тёрн вдруг прижимал меня сильнее, губы ласкали меня так, что делалось жарко, я падала в бездонную пропасть, а следом взлетала в небо, полное звезд. Амулет на груди Тёрна пульсировал и бился вместе с его сердцем – часто и сильно. Потом Тёрн снова брал себя в руки и ослаблял объятия. Не хотел пугать меня, но мне не было страшно…
– Ты совсем замерзла, – сказал он.
Тёрн уже несколько раз пытался предложить мне свой серый сюртук, но я отказывалась, потому что приятно было видеть его таким нарядным. Глупость, конечно.
– Поехали скорее домой, – прошептала я.
Он кивнул и пришпорил Черныша. От развилки нес на руках. Я догадывалась, что последует за этим, и радовалась, и боялась. То леденела, то пылала…
Тёрн перенес меня через порог и поставил на ноги.
– Пойду вскипячу воды, – буднично сказал он. – Кажется, где-то оставался кусок окорока. Уверен, ты тоже голодная.
Я растерянно моргнула. Кусок окорока? Что? На приеме я действительно так и не добралась до стола с закусками, бокал лимонада не в счет. Наверное, подкрепиться не помешает, перед тем как…
Тёрн спустился в кухоньку, я за ним, как привязанная. Он растопил плиту, поставил воду, нарезал хлеб и мясо, подвинул ко мне деревянную доску. Я неуверенно отщипнула крошку от куска. Тёрн уже колдовал над взваром – от чайника поднимался пряный сладковатый запах.
– Я не буду пить отвар, – упрямо сказала я. – Это просто нечестно. И обидно.
Вот так. Я теперь научилась говорить прямо. Смутить Тёрна мне не удалось и усовестить тоже. Он поднял на меня глаза.
– Это просто взвар, Агата. Аги… Если позволишь?
Вопросительно и нежно посмотрел на меня. Да я что угодно готова позволить тебе, а ты про имя!
– Да-да…
Он подал мне кружку, а сам уселся напротив и дотянулся до моей руки.
– Ты сейчас отдохнешь, согреешься, подумаешь и ответишь – ты точно хочешь уснуть рядом со мной в моей спальне?
Я представила, как засыпаю, устроив голову на его плече. Его плечо уже превратилось в мое законное место! Чувствую дыхание Тёрна, слышу его сердце!
– Да! – твердо сказала я.
Он мимолетно улыбнулся моему напору, но снова сделался серьезен.
– Хорошо, Аги.
Мое сердце провалилось в бездну. Я сжала горячую чашку ладонями, обожглась.
– Ай…
Тёрн взял мою руку и, наклонившись, подул на покрасневшую кожу.
– Уснешь со мной рядом. В моих объятиях и на моем плече. Потому что именно этого ты хочешь, но не другого. Ты не готова. И я не готов тоже. Я древнее ископаемое с глупыми принципами, я знаю.
Тоже мне ископаемое! Смешно и странно было слышать это из уст молодого красивого мужчины. Вот только глаза – темные, как воды глубочайшей реки, – выдавали истинный возраст. Удивительно, но после его слов я почувствовала облегчение… Как же хорошо он меня понимает!