Хорошо, что я уже сидела, потому что от этих слов у меня в буквальном смысле задрожали колени. В жар бросило, и как будто воздух вокруг нас завибрировал. Я торопливо отвела взгляд от лица Романа, что не выдать своего смятения. Попыталась вставить ключ в замок зажигания, но пальцы дрогнули. Он не мог этого не заметить, но не сказал ни слова, лишь, протянув здоровую руку, накрыл мою ладонь, легонько сжимая и помогая завести машину. Потом откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.
Я молчала, не желая лишний раз его беспокоить, и раздосадовано думала о том, что помощница из меня получилась так себе. Даже сосредоточиться не могу. Опять лишь легкий намек с его стороны – а я уже теряю связь с реальностью. И это очень плохо. Плохо, что так трудно выходит управлять своими эмоциями. Они почему-то опять рвутся на первое место, обгоняя и логику, и здравый смысл.
Кажется, по дороге Роман задремал, потому что даже когда машина остановилась у дома, он не отреагировал. Так и сидел с закрытыми глазами, пока я осторожно не дотронулась до его плеча.
– Приехали.
Мужчина вздрогнул, зажмурился сильнее, как-то рвано глотнул воздуха и только потом посмотрел на меня.
– Спасибо.
– Дойти сможешь? – спросила – и тут же отругала себя за глупые слова. Ну, вот что я говорю?! А если он ответит, что нет, что стану делать тогда? На себе потащу?
– У меня же нет выхода, – на его лице снова появилось подобие улыбки. – Не могу же я предстать совершенно беспомощным перед девушкой, которую намереваюсь соблазнить.
– Идем уже, соблазнитель! – я прикусила щеку изнутри, пряча смешок.
Перед входом в квартиру замешкалась, вспоминая о том, что говорила сестра и что нужно обязательно сделать после приезда. Если каких-то лекарств не окажется, надо будет поискать у нас, у Альки наверняка должна быть приличная аптечка. Но Роман, видимо, истолковал мою задержку по-своему. Остановился, не заходя внутрь, оперся плечом на дверной косяк, и в усталых глазах отчетливо промелькнула тревога.
– Ты же не уйдешь? Алевтина ведь сказала, что меня в таком состоянии нельзя оставлять одного!
Это была самая настоящая манипуляция. Он прекрасно знал, что после таких слов уйти у меня не получится. Я просто не смогу его бросить. И дело не в том было даже, что без меня Роман бы не справился. Справился бы, наверняка! Вот только я чувствовала бы себя предательницей.
А может, все было куда проще. Я не хотела уходить. Его близость будоражила, волновала, и это ощущение слишком сильно мне нравилось. Сильнее, чем можно было признаться себе самой. А еще я понимала, что в таком состоянии мужчина не способен на что-то серьезное. Несмотря на все его намеки и продолжающиеся заигрывания, видела, что он держится из последних сил.
Это означало, что опасаться нечего. Что бы он ни говорил, и как бы сильно мы оба этого не хотели, сегодняшней ночью между нами ничего не случится. Значит, я могу просто побыть рядом. Урвать кусочек запретного удовольствия. Позволить себе то, что в других бы обстоятельствах ни за что бы не допустила.
– Останусь… пока, – я следом за ним прошла в квартиру. – Хочу убедиться, что с тобой все в порядке.
Роман снова выдавил улыбку, здоровой рукой забрал мою куртку, отправляя ее на вешалку.
– Квартира такая же, как у вас, поэтому знакомить с расположением не буду. Хочешь что-нибудь?
Почему в каждой его фразе мне чудился подтекст? Даже теперь, когда он наверняка имел в виду чай или какую-нибудь еду? Я прикусила губу, чтобы случайно не ляпнуть о том, чего мне действительно хотелось.
– Нет, я не голодна. А вот тебе не помешает поесть. И лекарство выпить надо, Аля сказала, что укол скоро перестанет действовать.
Или уже перестает… – закончила я про себя, рассматривая мужчину. Он выглядел еще хуже, чем в больнице. Словно на ногах едва держался. На посеревшем лице почти не осталось красок.
– Болит? – я глотнула воздуха, приказывая себе успокоиться. – Ром, сейчас. Где у тебя аптечка?
Он покачал головой.
– Я ничего не буду.
– Но… – я растерялась. Вспомнила вдруг, как мучалась от боли после удаления зуба, когда начала отходить анестезия. Всего-то зуба, а у него там рана почти до кости и свежие швы. И он собирается терпеть? – Почему не будешь?
– Ну буду, – повторил Роман. – Ненавижу лекарства. Особенно такие. Я после них сам себя не узнаю. Не хочу потерять контроль над ситуацией.
Сказанные им ранее слова про намерение соблазнить явно были не при чем. Не о таком контроле он говорил. Что-то еще стояло за этой его фразой, куда более серьезное. Но вот что, я понятия не имела. И уточнить не могла, Рома выглядел совсем не как человек, готовый к разговорам.
И спорить не было смысла. Его тихий, надломленный от боли голос звучал так категорично, что, и попытайся я возразить, он бы наверняка не послушал меня.
– Я лягу, ладно? Ты только не уходи, – шагнул к постели, опускаясь прямо поверх покрывала. Зажмурился, втянув воздух сквозь зубы при новом приступе боли.
Куда бы я делась теперь, особенно зная, что он даже обезболивающее не выпил? Присела рядом на край кровати, дотрагиваясь до его плеча.
– Не уйду. Давай, помогу тебе раздеться.
– М-м-м, – гримаса на его лице чуть смягчилась натянутой улыбкой. – Мне нравится, как это звучит. Я весь в твоей власти, жаль только, что не могу ответить взаимностью.
Мужчина перевернулся на спину, потянувшись к пуговицам на рубашке, а я, как завороженная, уставилась на его открывшиеся грудь и живот. Видела уже и любовалась, но ведь тогда он не был так близко. И дотронуться до него тогда я не могла. А сейчас бесстыдно воспользовалась моментом, чтобы коснуться теплой, атласной кожи. Под моими руками перекатывались мышцы, вздымалась грудь, отросшая за день щетина на щеках покалывала пальцы. Сколько раз я это представляла, пусть и совсем при других обстоятельствах! Чувствовала себя извращенкой, которая способна завестись в такой ситуации, но ничего не могла с этим поделать. И не хотела.
До брюк я не добралась. Не решилась снять еще и их. Вытянула покрывало, на котором Рома лежал, накрывая его сверху. Тронула лоб, убирая упавшие на лицо волосы, и ахнула: он был горячим. Сильно горячим. И термометр не требовался, чтобы понять, что у мужчины жар. Вот как тут можно обойтись без лекарств?
– Ром, – он открыл глаза с трудом фокусируя на мне взгляд. – Давай ты все-таки выпьешь что-нибудь? Температура поднимается.
– Это нормально, – он облизал пересохшие губы. – Реакция организма на рану. Скоро должно стать легче.
Какое там нормально! Я видела, что ему тяжело говорить, с каким трудом он дышит, проступившие на висках от напряжения бисеринки пота и окаменевшие мышцы. И не могла ничего сделать. Ну не силой же было запихивать ему в рот таблетки!
Мне стало страшно. А что, если начнется воспаление? Вдруг рана загноится и станет еще хуже? Что тогда? Я ведь обещала помочь, да только помощи от меня никакой, и все только усугубляется. Может, хотя бы Альке позвонить?
Я с трудом представляла, как сможет сестра помочь на расстоянии, да и вряд ли она бы предложила что-то иное, помимо лекарств, но мне хотелось услышать хоть какое-то ободрение. Любые слова, что заверили бы меня в благополучном исходе.
Вот только едва я собралась подняться и достать телефон, как мужчина остановил меня. Обхватил запястье, удерживая на месте. Впился с такой силой, что стало больно. Но когда я попыталась освободить руку, застонал, не открывая глаз. Сжал пальцы еще сильнее, так, что даже костяшки побелели. Чуть повернулся, утыкаясь лицом в подушку, и прикусил ткань зубами.
В глазах защипало. От его хватки по руке расползалась колючая боль, мои собственные пальцы онемели, но я не могла не понять, что ему сейчас намного хуже. И пошевелиться боялась, словно любое мое движение могло все только усугубить. Просто ждала, сама не понимая, чего, и дышала урывками, не сводя с него глаз.
Не знаю, сколько прошло времени, несколько минут, или часов, но стальные тиски на моем запястье постепенно ослабли. Я снова осторожно дотронулась до его лба. Показалось, или кожа правда стала чуть прохладней? Роман уснул, глубоким, но беспокойным сном, все так же тяжело дыша, но хотя бы перестал стонать, и сковывающее тело напряжение ушло.
Вздохнув с некоторым облегчением, я опустилась позади него на постель, позволяя и себе немного расслабиться. Смотрела на широченную спину перед собой, на бугры мускулов, борясь с нелепым желанием прижаться к мужчине. По его плечу расходились лучи татуировки, а один из них выливался в витиеватую надпись: «Veni. Vidi. Vici*» (*Veni. Vidi. Vici (лат.) – Пришел. Увидел. Победил – прим. автора). Помимо воли, я улыбнулась и, подавшись вперед, коснулась губами солоноватой кожи.
Закрыла глаза, придвигаясь ближе и прижимаясь щекой к его спине. Обняла, распластав ладонь на груди. Под моими пальцами грохотало сердце, и от этого Рома казался еще ближе.
Какие точные слова. Победил, а кого не сумел одолеть, тот сам сдастся. Как я. Столько раз говорил о своем желании затащить меня в постель – и вот я здесь. Добровольно. Пусть по иной причине, и не секс сейчас держит меня рядом, но что это меняет? Такая сила связывает еще крепче. Я очарована его телом, но он сам настойчиво пробирается под кожу, волнует мое сердце, и от этой запретной близости невозможно отказаться…
Разбудил меня звонок в дверь. Вытолкнул в реальность, не дав досмотреть какой-то очень приятный сон. Кажется, с участием мужчины, которого я до сих пор обнимала. Или он меня. Ночью Роман повернулся, оказавшись лицом ко мне, здоровая рука лежала на моем плече, а теплое, уже более спокойное дыхание касалось волос.
Я не встала ни после первого звонка, ни после второго. Ни когда отчетливо послышался звук скрежетания ключа в замочной скважине. Отреагировать бы чуть раньше на эти звуки, предусмотрительно покинуть постель и сделать вид, что я спала дома и только недавно пришла сюда. Но мне так не хотелось вырываться из теплых, уютных объятий, что настойчивые предостережения рассудка я попросту проигнорировала. И опомнилась лишь тогда, когда на пороге спальни увидела оторопевшую сестру.