– У вас с ним все серьезно? – в этой жалкой, блеющей овечке недавняя злобная фурия угадывалась с трудом.
Я снова пожала плечами.
– Посмотрим. Такого мужчину жаль будет упустить, ты же понимаешь. Красив, богат и не женат. Идеальная кандидатура в мужья.
Сама не знаю, как я решилась на такое. Потом, вспоминая наш разговор с Вероникой, удивлялась, откуда взялась сила на что-то подобное. Ведь я и врать не любила, и старалась никогда ни с кем не воевать. А тут нарушила сразу несколько своих правил.
Подумала об этом – и не могла не вспомнить сразу два других разговора. С шефом, настоятельно рекомендующим мне вспомнить о том, что не все правильное правильно. И с Романом, назвавшим меня правильной девочкой.
Я ведь и была такой до встречи с ним. А теперь только и делала, что нарушала одно правило за другим. И, что самое ужасное, еще и находила себе оправдания.
Моя ложь поставила Веронику на место. Конечно, оставался еще весьма важный вопрос: что будет, если до Лавроненко дойдут слухи о том, что я скобы имею на него серьезные виды. Но об этом я пока предпочитала не думать. А может, и вовсе повезет, и он ничего не узнает.
Так или иначе, но пока от моей выходки была одна только польза. Я усмирила человека, до этого старательно портящего мне настроение и мешающего работать. Наш совместный с Вероникой поход в столовую вылился в не очень содержательную, но довольно мирную беседу. Словно мы только что встретились на работе и решили познакомиться поближе, как будущие коллеги. И хотя я понимала прекрасно, что рассчитывать на дружбу с ней не стоит, да и не хотела этого вовсе, все же дышать стало значительно легче.
Еще бы добиться чего-то такого в отношениях с Романом… Рабочий день подошел к концу и многие уже разошлись, а я все сидела за столом, смотря в разложенные передо мной бумаги, но думая о своем. Отношения… надо же, до чего дошла в мыслях.
Выстроенная в голове схема почему-то никак не складывалась. Вроде бы и Алька уже призналась, что не претендует ни на что, и не было как таковых преград, но что-то все равно мешало.
Что будет, если я скажу «да»? Если сделаю шаг навстречу? Очень хочется, но как долго продлится это наше взаимное удовольствие? И что случится потом?
– Ты не только обеды игнорируешь, еще и после работы решила задерживаться? – я снова задумалась и не заметила, как вошел Алексей. Остановился в дверях, укоризненно глядя на меня.
Я улыбнулась.
– Не игнорирую. Сегодня я обедала.
– Знаю, видел, – кивнул мужчина. – Правда, компания была для меня неожиданной, не знал, что вы с Лесниковой общаетесь.
– А почему бы нам не общаться? – я пожала плечами, изображая недоумение. – Работаем в одном кабинете, надо стараться найти общий язык.
– Да ты не сотрудница, а просто клад, – задумчиво констатировал Лавроненко. – С рабочего места тебя не выгнать, сверхурочные сама себе назначила, еще и с коллективом пытаешься взаимодействие наладить.
Что-то мне не понравилось в его тоне, но пока я раздумывала, что именно, Алексей сменил тему:
– Я Роману звонил. Что там с ним случилось, не знаешь? Он в подробности меня посвящать не стал, только сказал, что какая-то авария. Что-то серьезное?
Я мгновенно напряглась, вспоминая прошлую ночь и то, как тяжело было Роме. И разозлилась на саму себя: вместо того, чтобы сидеть в офисе, лучше бы поехала к нему. Вдруг стало хуже, он ведь ни за что не позвонит и не признается в этом.
Коротко пересказала Лавроненко ситуацию и начала собираться. Если поторопиться, то минут через сорок уже буду дома.
– Слушай, а давай я тебя подвезу? – неожиданно предложил шеф. – Вы ведь соседи. И его навещу, и ты быстрее доберешься.
Глава 13
Конечно, я согласилась. Мне хотелось как можно быстрее попасть домой, и было бы глупо упускать такую возможность ускориться. Да и следовало поддержать легенду, которую я влила в уши Вероники. Хотя она уже ушла, как и остальные сотрудники, оставались еще уборщица и дежурный. И, как подсказывало мне какое-то шестое чувство, они не преминут поделиться информацией о том, когда и с кем покинул офис начальник.
Мне это было на руку. Пока. Если мнимый роман с Лавроненко защитит от нападок, почему бы этим не воспользоваться?
– До свиданья, Алексей Андреевич, – охранник на вахте вытянулся в струнку, когда мы проходили мимо. Разве что честь не бросился отдавать. Меня же смерил таким многозначительным взглядом, что можно было не сомневаться: завтра разговоров о нас добавится.
Я улыбнулась, взглянув на своего спутника.
– Специально даешь повод для сплетников?
Он вопросительно приподнял бровь.
– Тебя волнует, что будут болтать за спиной?
– Не то, чтобы волнует. Но ты же понимаешь, что меня уже записали в твои любовницы?
– Ну и отлично, – мужчина усмехнулся. – Сплетни дойдут до моей мамы, и тогда она точно отстанет хотя бы на время.
– Уверен? – мне стало по-настоящему смешно. – А вдруг случится как раз обратный эффект? Я ведь не сильно ей понравилась. Что, если она решит избавить любимого сыночка от моего пагубного влияния?
– Это вряд ли, – хмыкнул в ответ шеф. – Все-таки любимый сыночек уже большой мальчик, и время, когда он безропотно подчинялся, осталось в прошлом. Так что продолжение спектакля выгодно нам обоим.
Мы как раз подошли к машине, и он открыл дверь, приглашая меня сесть в салон, но сказанная фраза заставила остановиться и в недоумении повернуться к нему.
– Допустим, в чем твоя выгода, понятно. Но почему ты говоришь, что мне это тоже зачем-то нужно?
– А разве нет? Вступать в откровенную конфронтацию с подругой шефа вряд ли кто-то решится, – теперь его улыбка казалась снисходительной. – Марин, ну я же не дурак. И прекрасно знаю, что моя личная жизнь интересует не только маму, но и весь коллектив. Мы с тобой отправились на обед, а они уже начали обсуждать, когда родится наш первый ребенок.
– Хорошо хоть первый, – задумчиво проговорила я. Мужчина не переставал меня удивлять. Вот так, просто и открыто, говорил о многом. Обсуждал вещи, которые вроде бы должны были смущать. Но, может как раз из-за его открытости я и не чувствовала смущения. С ним было легко, как будто мы знали друг друга давным-давно.
Вот бы такой легкости с Романом. Они ведь похожи. Одного возраста и примерно одного положения, еще и дружат, значит, у них определенно много общего. Так почему с одним я чувствую себя совершенно спокойно, а в другим всегда сердце не на месте? И не только сердце. Я вся – сама не своя.
– О чем задумалась? – затормозив на светофоре, Алексей повернулся ко мне. – что-то мне подсказывает, что мысли тебя не очень радуют.
– Есть немного, – призналась я. – Скажи, а насколько хорошо ты знаешь Романа? Что он за человек?
Вопрос вырвался неожиданно для меня самой. Только пришел в голову – и я тут же выпалила его. Но Алексей, кажется, совершенно не удивился. Снова посмотрел на дорогу.
– Имеешь в виду, стоит ли с ним связываться? Если я скажу «нет», ты же все равно не послушаешь?
– А ты хочешь сказать «нет»? – я аж на сиденье привстала, напрягаясь в ожидании его ответа.
Мужчина опять усмехнулся.
– Помнишь, мы говорили про чужое мнение? И про то, что далеко не всегда правильно – то, что считается таковым?
– Не очень понимаю, к чему ты клонишь.
– Реши для себя, действительно ли тебе важно, что об этом будут говорить или думать другие, – Лавроненко внезапно сделался серьезным. – С ним правильно у тебя никогда не будет. Но и так, как с ним, не будет больше ни с кем.
Вот и как я должна была реагировать на такие его слова? Алексей словно сознательно подталкивал меня к Роману. Убеждал сделать то, на что я никак не могла решиться.
Но зачем ему это было? Вряд ли просто заботился о благополучии друга – моему шефу не нравилось вмешательство матери в его собственную жизнь, так что вряд ли бы он сам стал бы выступать в роли сводника. Я хотела уточнить, спросить что-то еще – но почему-то не сделала этого. Так и промолчала до самого дома, перебирая в голове различные варианты, но так и не решившись ни один из них озвучить.
– Ты к себе или поднимешься со мной? – спросил Алексей, когда мы оказались у подъезда.
Надо было хотя бы позвонить. Спросить у Романа, как его дела и насколько он готов принимать гостей. Но сегодня выходной у Альки, она наверняка навещала пострадавшего соседа. Если до сих пор не там.
Эта мысль неожиданно вызвала раздражение. Я прислушалась к собственным ощущениям и поняла, что не хотела бы обнаружить сестру у Ромы. И не только сейчас, мне вообще было неприятно знать, что они провели вместе какое-то время.
Отлично, Марина! Да ты прогрессируешь на глазах! – мрачно сообщила я самой себе. Еще утром доказывала Але, что у тебя ничего с ее соседом не связывает. Что уважаешь ее чувства. А сейчас – как это называется? Ревность, вот именно. Только разве у тебя есть право ревновать?
Не было у меня никаких прав. Но я не домой пошла: следом за Лавроненко поднялась на этаж выше, чувствуя, как заходится сердце от волнения. От того, что сейчас, наконец, снова увижу Его.
Открывший нам дверь мужчина был бледен и все еще выглядел уставшим и больным. Но при виде меня что-то неуловимо изменилось в его лице. Он не улыбнулся, кажется, не удивился даже нашему появлению, но мое сердце забилось еще сильнее. Словно улавливая исходящие от него невидимые токи.
– Живой? – Лавроненко протянул руку, приветствуя друга, а потом легонько ткнул его в плечо. – Умеешь ты заставить поволноваться о себе.
– Это ты-то волновался? – хмыкнул Роман, отступая от двери и пропуская нас в квартиру. – Или по поручению моей любимой учительницы примчался? Она страху нагнала?
– Ну, ты же знаешь маму, – усмехнулся в ответ Алексей. – Как услышала, что произошло, так телефон мне оборвала. Даже не сосчитать, сколько раз перезванивала уточнить, когда я, наконец, отправлюсь проведать больного друга.