Рома доводил меня до исступления, в буквальном смысле лишая рассудка. Да и разве можно было оставаться разумной, когда он угадывал мои желания? Даже самые бесстыжие, те, в которых я и себе признаться-то не решалась.
Как я жила до него раньше? Ведь совершенно серьезно считала, что в сексе нет ничего особенного. Хотя ведь действительно не было, пока этот мужчина не появился в моей жизни.
Я смотрела, как Рома орудует у плиты, не переставая любоваться совершенным телом. На Измайлове были только боксеры, но собственный полуобнаженный вид нисколько его не смущал. Наоборот, стоя ко мне спиной, он прекрасно знал, что я рассматриваю его, и получал от этого удовольствие. Будь его воля, он и трусы бы надевать не стал. Но тогда до ужина мы бы точно не дошли – вернулись бы обратно в постель. В голом виде он именно так действовал на меня: вызывал неконтролируемое желание дотронуться. Попробовать. Прочертить бугрящиеся мышцы пальцами, языком, прикусить кожу, срывая с губ голодный стон.
Но сейчас на самом деле был голоден, да и я тоже, не успев пообедать на работе. Поэтому приказывала себе сдерживаться и только смотрела. И очень старалась не выглядеть при этом, как кошка, подбирающаяся к лакомым сливкам. Все потом. В конце концов, у нас целая ночь впереди.
– Где ты научился готовить?
Рома глянул на меня через плечо, приподнимая бровь. Усмехнулся.
– Научился – это громко сказано. Пожарить яичницу – большого мастерства не нужно.
Я рассмеялась. Зря он так. Некоторые из моих знакомых вообще не знали, с какой стороны к плите подходить.
– Пахнет вкусно.
– Это яичница-то пахнет? Ты просто голодная, – в два шага преодолев расстояние между нами, он коротко поцеловал меня, а потом вручил бутерброд с сыром. – Можешь начать с этого.
– Давай хоть салат порежу, – поднявшись со стула, я открыла холодильник, запоздало вспоминая, что овощи мы доели вчера. И, судя по пустым полкам, сегодня заехать в магазин Роман не успел. Повернулась к нему, разводя руками.
– Значит, только яичница, – снова хмыкнул мужчина. – Надо было все-таки отвезти тебя в ресторан.
– Мне нравится, – я подошла к нему, обнимая со спины. Вжалась грудью в его лопатки, заглядывая через плечо на сковородку. – И не хочу в ресторан. Хочу побыть с тобой.
– В ресторане мы бы тоже были вместе, – он подался назад, теснее прижимаясь ко мне.
– Это другое, – я не удержалась, поглаживая очерченные мышцы и куснула кожу на его плече. – Не хочу сегодня никуда уходить.
Роман выключил плиту, сдвигая сковороду в сторону. Обернулся ко мне, обнимая за талию. Его футболка, в которую я была одета, доходила почти до колен, но тонкая ткань не помешала почувствовать возбуждение мужчины.
– Так я тебя никуда и не отпускаю. Давай перенесем твои вещи, чтобы больше не бегать туда-сюда.
Глава 23
Наверное, я никогда еще не ждала вечера с таким нетерпением. И с работой справилась намного быстрее, чем всегда. Все же стимул – великая вещь. При одной только мысли, что после рабочего дня можно будет собрать вещи и, наконец, перебраться к Роме, у меня словно второе дыхание открывалось. Так что даже скучные и сложные документы переводились гораздо легче.
Я не ожидала такого предложения, но и не могла не признаться, что меня оно обрадовало. Словно в самой глубине сердце задребезжали волшебным звоном крошечные колокольчики, так что захотелось подпрыгивать им в такт и веселиться, как ребенок, получивший долгожданный подарок.
Выходило, что влюбилась не только я. И пусть Роман не сказал о своих чувствах вслух, но он сделал куда более важное заявление. Ведь человека, к которому ты не испытываешь ничего, не зовут к себе жить. Не собираются делить с ним не только постель, но и будни. А раз Измайлов сделал это, значит, видел будущее для нас. Вдвоем.
Окрыленная его словами, я настолько замечталась, что почти не запомнила вкус яичницы, которую мы съели на ужин. Зато в памяти отложилась пьяная и сладкая ночь в его объятьях. Очередная ночь, когда он был то жаден и пылок, то до невероятности нежен, лаская меня так, что сердце заходилось от волнующего трепета.
Эти мгновенья тоже, наверно, были особенными. Я так точно несколько раз мысленно призналась ему в любви. Когда скользила губами и руками по телу, с каждым прикосновением повышая градус возбуждения, пыталась донести то, что не осмеливалась произнести. И прислушивалась к тому, о чем говорят его касания.
Он так хорошо изучил мое тело, мои желания. Знал, как за несколько коротких минут довести меня до грани. Научил быть распущенной и открытой и не стыдиться этого. Да и о каком стыде может идти речь, когда двоих хорошо вместе?
Теперь, кажется, я еще лучше поняла слова Лавроненко о том, как важно быть честным с самим собой, признаваясь в том, что чувствуешь на самом деле. Я ведь пыталась сопротивляться и Роману, и своим чувствам, но от этого становилось только хуже. А теперь, когда все, наконец, встало на свои места, я была по-настоящему счастлива.
Утром мы проспали. Не удивительно, в общем-то, учитывая, что поспать удалось всего часа три. Я подскочила от звонка будильника и, взглянув на экран телефона, поняла, что трезвонит он уже давно. И что у меня не остается времени даже на кофе. Только наскоро привести себя в порядок и мчаться на работу.
Альки, к счастью, не было дома, так что никто не смеялся, наблюдая, как я, словно угорелая, ношусь по квартире, судорожно собираясь.
А Рома выглядел заспанным и задумчивым. Когда я запрыгнула в машину и, смеясь, пересказала, как едва не забыла сумку, его губы лишь слегка тронула улыбка.
– Прости, замучил тебя ночью. Даже позавтракать не успели.
– Я не жалуюсь, – весело сообщила я, тут же решив, что завтрак – не такая уж важная вещь. Особенно, если сравнивать ее с шикарным сексом. Последний точно перевешивает на чаше весов моих предпочтений.
Мы доехали до офиса, довольно быстро распрощавшись, – Измайлов тоже опаздывал. Поцеловал меня, снова чуть улыбнувшись, бросил «До вечера» и тут же умчался. А я с глупой и совершенно счастливой улыбкой отправилась переживать свой последний рабочий день в статусе свободной женщины.
Уже завтра все изменится. И хотя совсем недавно я уверяла окружающих и саму себя, что ничего, кроме работы, меня не интересует, перспектива кардинально поменять жизнь не только не смущала, но казалась мне единственно правильным вариантом.
– Ты сегодня такая… – не выдержала после обеда Лесникова, воспользовавшись моментом, когда в кабинете, кроме нас, никого не было. – Вся светишься. Есть повод?
Я заулыбалась еще сильнее. Вероника была совсем не тем человеком, с кем хотелось бы обсудить предстоящие перемены, но сейчас я и к ней была расположена более чем дружелюбно.
– Есть, – согласилась, не вдаваясь в подробности.
Она ахнула, смешно всплеснув руками.
– Алексей Андреевич сделал тебе предложение? О, поздравляю! Марина, это же здорово!
Ну, конечно, что ей еще могло прийти в голову при виде моей довольной физиономии? Я рассмеялась, но не стала ее переубеждать. Пусть думает, что хочет. Потом… когда-нибудь найду способ рассказать правду. Могут же люди поссориться и расстаться? Вот и мы с шефом так расстанемся. Надо только при случае обсудить с ним детали этого. А пока есть более важные дела, о которых Лесниковой знать не обязательно.
В этот момент мой телефон завибрировал и на экране высветился номер Измайлова. Я бросилась в коридор, чтобы избежать внимания назойливой сотрудницы: говорить с Ромой при Веронике мне совсем не хотелось.
– Как ты? Я не могу дождаться вечера. Так хочется, чтобы он наступил поскорее, – слова сорвались быстрее, чем я успела их обдумать. Но и скрывать не было смысла: раз я собираюсь жить с ним, надо быть максимально искренней в своих чувствах.
– Мариш, погоди. Мне надо кое-что тебе сказать… – напряжение в его голосе и последующая пауза и меня заставили напрячься.
– Что-то случилось?
– Ну, не то, чтобы случилось, – Роман снова помолчал, будто специально испытывая мое терпение. – Меня в командировку вызвали. Надо уезжать, срочно. Так что давай пока отложим твой переезд.
Какая командировка может быть у директора отдела? Еще и так внезапно? Я перебирала в голове варианты, но ничего внятного не удавалось придумать. Такое необходимое логическое объяснение не выстраивалось, и все, что мне оставалось – ждать, когда Рома вернется и объяснит все сам.
К своему стыду, я засомневалась в его словах. В первый вечер – благо, Алька была на смене и не видела моих мытарств – кучу времени проторчала у окна, надеясь, что Измайлов вернется домой. Он не приехал, но легче не стало. Наоборот, то, что его слова про командировку вроде бы оказались правдой, расстроило еще больше.
Почему это случилось именно сейчас, когда у нас все было так хорошо? Когда мы подошли к такому серьезному решению? Как чей-то недобрый знак, показывающий, что я рано обрадовалась и рано начала строить совместные планы.
В ответ на несколько моих отправленных сообщений в первый же вечер Роман прислал короткое и сухое: «Прости, Мариш, очень занят».
Я вообще ничего не знала. Ни куда он уехал, ни насколько. И что за работа такая у айтишников, которой надо заниматься до глубокой ночи, так, что нет времени позвонить своей девушке.
Пыталась внушить себе, что Рома специально загрузил себя по полной, чтобы освободиться побыстрее, но как-то подобные убеждения плохо работали. Я, как заведенная, бродила по квартире, то и дело хватаясь за телефон. Он упрямо молчал, а я надеялась, что нормальное сообщение все-таки придет и жутко боялась его пропустить.
Потом, не выдержав, снова написала сама: «Скучаю по тебе. Доброй ночи и сладких снов».
Улеглась в постель, вот только уснуть никак не выходило. Я ворочалась, вздрагивая при любом шорохе, зачем-то прислушиваясь, не признаваясь себе самой, что надеюсь услышать, как в замке зазвенит ключ. А вдруг Рома все сделал и вернулся? И пришел ко мне?