Кажется, у меня получилось улыбнуться. Я очень старалась. На него больше не поднимала глаз – слишком невыносимо, – а вот «дорогую Лену» успела рассмотреть. Красивая. Яркая. Ему под стать. Волосы – густым шелком на плечах, роскошные, словно она только что из салона. Одета со вкусом и явно дорого. Немного приторный, но все равно приятный аромат духов. Тоже дорогой. Этакая модная фифа. Умелый макияж, а на губах почему-то нет помады.
Почему-то… Я прикусила свою собственную, потому что ужасно хотелось разреветься. Хорошо знала, с какой скоростью Измайлов слизывает помаду с губ, когда дает волю своей страсти.
Глаза нещадно жгло, а горький ком застрял где-то у самого горла. Соседка, значит? Спасибо, Ром, так быстро я не трезвела еще ни разу в жизни.
Мне показалось, что мы целую вечность поднимаемся в этом лифте. Роман молчал, и я чувствовала на себе его прожигающий взгляд, но так и не нашла сил повернуться. А спутница хлопала длинными накрашенными ресницами, рассматривая меня. Когда двери открылись, наконец, я буквально вылетела наружу, замирая перед своей квартирой. Смотрела, как лифт увез парочку выше, как загудел, открываясь, на этаже Измайлова, и в этот момент меня будто прорвало. Скопившиеся внутри слезы вырвались, застилая глаза соленой жгучей пеленой. Я всхлипнула и бросилась вниз по лестнице.
Выбежала во двор, открытым ртом втянув в себя холодного воздуха. Легче не стало, слезы так и продолжали литься, только еще и в груди запекло. Его машина стояла совсем близко к подъезду, и в памяти тут же всколыхнулись невероятные моменты, которые мы пережили вдвоем. В этой машине. Жадные губы на моем лице и шее. Бесстыжие и до безумия сладкие поцелуи. Руки, теребящие волосы и пробирающиеся под одежду. Его сильные плечи, мышцы, играющие под моими руками. Наше сумасшествие на заднем сиденье и желание, от которого терялся всякий здравый смысл.
А теперь… теперь он все это подарит ей? Или и раньше дарил, а я просто была временным заменителем? Мало ли что могло случиться… Поссорились, разбежались ненадолго, а сейчас все вернулось на круги своя. И в его привычном мире мне нет места.
Продолжая всхлипывать, я побежала прочь от дома. Хорошо, что вокруг уже стемнело, и сочувствующие прохожие не могли рассмотреть моей истерики. Не хотелось никого не видеть, не слышать. И, уж тем более, я не смогла бы вернуться назад. Ходить по квартире, о чем-то говорить с сестрой, продолжать жить, зная, что прямо над моей головой он… с ней. С этой «дорогой Леной» и очень легко представить, чем они там занимаются.
Вскоре пошёл дождь. Обычное явление для нашего города: если выходишь из дома без зонта, обязательно жди дождя. В другое бы время я расстроилась, а сейчас все равно было. Даже лучше: холодные косые струи били со всех сторон, хлестали по лицу, слепливая волосы, проникали под воротник куртки. И ноги тоже очень быстро промокли: я шла прямо по лужам, не разбирая дороги. Сама не зная, куда.
То, что меня кто-то зовет, поняла не сразу. За спиной, перекрывая шум дождя, зашелестели шины остановившегося автомобиля.
– Марина!
Это оказалось неожиданно. Убегая подальше от дома и от Измайлова, я оказалась в районе, где не было никого из знакомых. Да и не готова была ни к каким встречам. Но и просто проигнорировать того, кто меня звал, не могла. Пришлось обернуться, и в подходящем ко мне мужчине я с изумлением узнала Лавроненко.
Он раскрыл зонт над моей головой и с отчетливо звучащим в голосе недовольством уточнил:
– Ты что здесь делаешь так поздно? Одна?
Пролетающие мимо машины озаряли нас светом фар, и я запоздало поняла, что даже под дождем ему не составит труда рассмотреть мое распухшее от слез лицо. Попыталась отвернуться, но было поздно. Мужчина коснулся пальцами подбородка, вынуждая смотреть на него. Помолчал, мрачнея еще больше. Потом перехватил меня за локоть, потянув за собой.
– Идем в машину. Замерзла совсем.
И правда, замерзла. Теперь, когда я перестала, наконец, бежать и немного перевела дыхание, мокрая обувь и одежда вкупе с усталостью и истерикой дали о себе знать. Я поежилась, чувствуя, как меня накрывает волной холода, пробирающего почти до костей.
– Я тебе салон испорчу, – все равно должна была это сказать, хотя и знала прекрасно, что подобное мужчину не остановит.
– Переживу, – хмыкнул Алексей, подталкивая меня внутрь и закрывая дверь. Сам уселся на водительское сиденье, включил печку и развернулся ко мне. – Хочешь поговорить?
Я помотала головой, плотнее закутываясь в мокрую куртку.
– Ясно, – он кивнул. – Ладно, поехали. Отвезу тебя домой.
– Нет, – я чуть на сиденье не подскочила, испытывая прямо-таки животный ужас при мысли, что придется туда вернуться. Снова быть… так близко и не иметь возможности что-то поменять.
– Нет? – несколько озадаченно переспросил шеф. – Но уже поздно. И ты вся промокла.
– Я не хочу туда возвращаться!
– Ты с сестрой поссорилась? – уточнил Алексей.
– Неважно. Просто не поеду туда – и все.
Со стороны, наверно, это звучало очень глупо. Будто я подростком была, взбунтовавшимся против заботы родителей и сбежавшим на поиски приключений. Но не объяснять же ему, что случилось на самом деле!
– Ромыч? – неожиданно произнес Лавроненко и скривился, как от зубной боли. – Понятно.
Он завел машину, но я тут же вцепилась ему в руку, снова в отчаянье замотав головой.
– Нет! Сказала же, что не поеду туда. Не могу!
– Да выдохни, Марин, – мужчина накрыл мои дрожащие пальцы теплой ладонью, заставляя разжать. – Не можешь – значит, не можешь. Ко мне поедем. Не ночевать же на улице, еще и в таком виде.
Глава 25
– Ты такой молчаливый, – Лена подошла сзади, обняла, только на мгновенье удерживая руки на груди. Потом они скользнули вниз, нащупывая пряжку ремня. Проворные пальцы забрались под пояс брюк.
Я перехватил ее запястье, не позволяя двинуться дальше.
– Не сейчас.
– Что-то случилось? – оно поерзала сзади, прижимаясь ко мне всем телом. Потерлась грудью, давая ощутить затвердевшие бусины сосков. Лифчика под тонким свитером не было. Задери я ей сейчас юбку, обнаружил бы, что и трусиков тоже нет. Предусмотрительная. Хорошо подготовилась к встрече.
Только проверять не появилось никакого желания. Она стояла так близко, доступная и готовая на все, а мне было плевать.
Я развернулся, отстраняя девушку от себя, и взял из шкафа бутылку виски.
– Ничего не случилось. Устал.
Ее брови взлетели вверх.
– Не шампанское? Удивил. Я виски как-то не очень.
– Я и не предлагаю, – глотнул прямо из бутылки, обжигая горло. Почему-то казалось, если все ее содержимое окажется внутри, станет легче. И я смогу хотя бы ненадолго забыть огромные, полные слез глаза.
– Ром, ты зачем меня позвал? – Лена нахмурилась. – Если собрался бухать, это можно и в одиночестве делать. Я тебе для чего?
– Плохая была идея, – согласился с ней, делая очередной глоток. – Извини. Хочешь, вызову такси?
Я приготовился выслушивать возмущения и упреки, но девушка неожиданно улыбнулась:
– Глубоко засела, да?
Сколько пройдет времени, пока подействует дерущий глотку алкоголь? И мне станет все равно?
– Не понимаю, о чем ты.
– Брось, Ром, я сто лет тебя знаю. И первый раз в жизни вижу, чтобы ты добровольно отказался от хорошего траха.
– Точно хорошего? – я разлепил губы в улыбке. – Может, нам в этот раз не понравилось бы.
– Тебе бы точно не понравилось, – Лена помолчала, задумчиво глядя на меня. – Да и я не любительница секса втроем.
Походу, я все же начал подтормаживать, на действительно не понимая, что она имеет в виду.
– Я такси сама вызову, – развернулась, направляясь в коридор, но у самой двери остановилась, снова оборачиваясь ко мне. – А тебе бы лучше не надираться, а за ней бы следом рвануть. Может, еще догонишь. Потом сложнее будет.
– Сам разберусь, – горячечный туман растекался по венам, а внутренности скрутило в тугой, болезненный узел. И вряд ли дело было в виски, выпитом натощак. – Иди, раз собралась.
– Дурак ты, Ром, – покачала головой девушка, снова повернувшись ко мне перед тем, как захлопнуть за собой дверь. – Такой дурак, что аж тошно. За столько времени ничего не понял.
В опустевшей квартире стало до омерзения тихо. Я прошел в спальню, останавливаясь перед разобранной кроватью. В то утро не успел собрать. Лена права: точно дурак. Иначе разве бы мне пришло в голову притащить ее сюда? Туда, где все пропитано другой женщиной. Где на постели еще наверняка сохранился аромат ее духов. А если бы и нет, все равно не смог бы ее вытравить из себя. И уже тем более заменить кем-то другим.
Это девчонка слишком не вписывалась в мою привычную жизнь. С самого начала. С того чертова дня, когда меня угораздило перепутать квартиры и завалиться к Алевтине. Марина Потапова стала свидетелем одного из самых кошмарных моих дней. Увидела меня в самом, что ни на есть неприглядном, свете. Но, вместо того чтобы бежать как можно дальше, почему-то приняла это.
Меня приняла. Я слишком хорошо знал, какие чувства вызывают у девушек пьяные мужики. Сам терпеть не мог такое состояние, вытаскивающее наружу все отвратительные проявления. Все мерзкое, слабости, пороки, – то, что обычно пытаются скрыть глубоко-глубоко.
Но в тот день мне было все равно – а она не испытала отвращения. И вообще смотрела на меня… странно смотрела.
Я себе самому не мог объяснить, почему не выкинул ее из головы сразу. Совсем ведь не мой типаж. Мне больше нравились брюнетки, яркие, знойные, хорошо знающие себе цену и то, чего именно хотят от жизни и мужика. А от таких вот куколок с доверчивыми восторженными глазами я всегда старался держаться подальше. Она и про секс-то, к которому я привык, наверно, только в книжках читала. Втихаря от мамы, пряча запретный роман под одеялом.
Я привык к необременительным отношениям. Знал, как доставить девушке удовольствие и сам любил его получать. Это казалось таким удобным: встреча в ресторане, а потом ни к чему не обязывающее горячее продолжение. Ночь, после которой я, скорее всего, не вспомню ни имени, ни лица. Без повторений – к чему они?