Тогда почему он вел себя так, словно ничего необычного в моем появлении не было? Остановился в двери, упершись плечом в косяк, и просто смотрел. Долго. Так долго, что мое бедное сердце забухало и начало противно ныть. А когда он выдохнул, негромко, без тени улыбки, хрипловато и глухо:
– Привет, – у меня и вовсе подкосились колени.
Пришлось вцепиться рукой в тот же косяк и постараться не думать о том, как близко я сейчас нахожусь к человеку, который помимо моей воли, пророс во мне. Стал настолько важным, что превратился в болезненную зависимость.
Столько слов перебрала, готовясь к этому разговору, но они все оказались неуместными. Что бы я сейчас ни сказала: призналась бы в своей обиде, или стала ругать его всеми мыслимыми и немыслимыми ругательствами, это мало бы что изменило. Все самое плохое уже случилось. Я влюбилась по уши, хотя сама себе обещала этого не делать. Отдала ему всю себя. Открылась так, как не открывалась прежде никому. А он выбросил, растоптал это все. Просто взял и ушел от меня к другой. Красивой, эффектной, дорогой Лене. Как какого черта он не выглядит счастливым?!
Волосы всколочены, лицо помято. Небритый, и тут уж явно не трехдневная щетина. Почти настоящая борода. Еще более уставший, чем в нашу встречу у матери Лавроненко. Как будто даже дышит с надрывом. Глаза красные. Тоже болен, как Алька, или это результат бессонных ночей? А если так, то дело совсем не в женщине. После ночей любви, тоже лишенных сна, люди выглядят совсем иначе.
– Не спросишь, зачем я пришла? – дурацкая фраза и такая неуместная, но я не смогла выдать ничего другого. А он покачал головой, отступая назад и открывая мне вход в квартиру.
– Это неважно.
– Неважно? – ошарашенно переспросила я, ожидая чего угодно, но только не таких слов. Неважно, потому что ему все равно, или… Додумать я не успела, потому что продолжение и вовсе заставило меня испытать шок.
– Мне все равно, почему ты пришла. Главное, что пришла. Я, кажется, не могу жить без тебя, Марин.
Я так много раз мечтала услышать что-то подобное от него. Думала, представляла, как воспарит сердце от такого признания, и как я почувствую себя самой счастливой на свете. Но вот Рома сказал эти слова, а я не только счастья – капли радости не ощутила. Лишь глухая, леденящая тоска накатила с новой силой, грызя где-то глубоко внутри.
Он выглядел совсем не как влюбленный человек. И если говорил правду, то выходило, что эта самая любовь для него мучительна и неприятна, раз превратила в тень себя самого.
– А если бы не пришла? – я прислонилась спиной к стене, чтобы хоть так справиться с охватившей меня слабостью. Мало того, что он находился слишком близко, еще и в квартире этой, в прихожей даже все слишком напоминало о счастливых временах. О том, как нам было хорошо вдвоем. Здесь пахло им… и нашим счастьем. И ни до того, ни до другого я не могла дотянуться. – Так бы и молчал? Или на расстоянии любить проще? И информировать меня об этом совершенно не надо. И ответственности никакой. Что ж, очень удобно…
Мне ужасно хотелось, чтобы он начал возражать. Сказал бы, что я все не так поняла, и что на самом деле он как раз собирался сам связаться со мной. Но чем дольше Роман молчал, тем больше я убеждалась, что нет никакой ошибки. И те чувства, на которые он якобы намекает, ему совершенно нежеланны.
– Выглядишь паршиво, – призналась в том, что было невозможно не заметить. Зачем-то. Словно саму себя разочаровать пыталась. Глупая! Даже теперь, когда напряжение между нами было почти осязаемым, и я ни выхода, ни перспектив никаких не видела, его близость несла какое-то болезненное, но все равно удовольствие. Я точно мазохистка. Вместо того, чтобы выбросить этого гада из головы, люблю все сильнее.
– И чувствую себя так же, – скривил он губы. На улыбку это не походило, скорее, на вымученный оскал раненого зверя. Но подумав так, я тут же прикусила щеку изнутри, намеренно причиняя себе боль и пытаясь привести в чувство. Еще жалеть его не хватало!
– Сочувствия ждешь? – уточнила, проглатывая проступившую от укуса кровь. Почему ж все так мерзко? – Извини, Ром, но мне по физиономии тебе дать хочется, а не сочувствовать. Даже не представляешь, как сильно хочется.
Он сделал шаг ко мне, сокращая и без того ничтожное расстояние. Несколько сантиметров, что нас теперь отделяли, будто и не существовали вовсе. Я дыхание его почувствовала и, кажется, как грохочет в груди сердце. Так же, как и мое, куда быстрее, чем полагается в нормальном состоянии.
– Еще как представляю, – мужчина склонился надо мной, упираясь рукой в стену над головой. Целовать собрался? Неужели осмелится, после всего, что было, вот так, запросто, полезть ко мне? Я тогда точно его придушу…
Синее пламя в его глазах на этот раз не грело, мне даже холодно стало от такой близости, что на самом деле только отдаляет еще больше.
– Марин, – тихо выдохнул мужчина, впиваясь своим ледяным огненным взглядом в мое лицо. – Чувства ко мне – это самое ужасное, что могло с тобой случиться. Если бы я хоть на мгновенье мог это предположить, то даже не приблизился бы к тебе.
Глаза начало жечь, будто в них неожиданным порывом ветра попал колючий песок.
– Ну да, мне сразу стало легче от твоих объяснений. И все так понятно. Ну, прости, я как-то упустила момент, когда нас потрясающий трах привел к потребности чего-то большего. В моих планах этого тоже не было.
Его рот снова неестественно дернулся, а следующие слова прозвучали глухо и хрипло:
– Я не должен был влезать в твою жизнь. Но ты говорила, что не планируешь ничего серьезного, а меня с такой силой тянуло к тебе, что устоять перед такой возможностью я просто не сумел.
Его губы были так близко. Сухие, покрытые крошечными трещинками. И наверняка горячие. А мне до безумия захотелось убрать эту сухость, слизнуть ее, забирая жар и впитывая в себя. Могла бы – в голову ему забралась, в самые потаенные, грязные мысли, которыми он никак не хотел делиться. Я должна была понять, зачем он меня мучает. И за что наказывает самого себя.
– Но ты в нее влез, – я отвела глаза, приказывая себе не расслабляться. Если только сейчас поддамся чувствам – мы спустя несколько минут окажемся в постели: то, что мужчина возбужден, не заметить было невозможно. Только это ничего не решит, еще и усложнит сильнее. Я и так дышать без него не могу, а лишнее воспоминание потом только добавит боли. – И что мы будем делать дальше?
Он обхватил мой подбородок, вынуждая повернуться к нему. Обвел контур губ большим пальцем, и я зажмурилась, борясь с мучительным желанием втянуть его в рот. Почему этот мужчина так влияет на меня? Почему рядом с ним не остается никаких здравых мыслей? Я ненавидеть его должна, а вместо этого снова сгораю от желания.
– Ром… – накрыла его пальцы своей рукой, убирая от лица, но не отпустила. Сумасшедшее, дурманящее тепло, шершавость кожи, каждая черточка на ладони были мне так хорошо знакомы. И это касание будоражило, волновало, я все еще не слышала никаких ответов, но будто вытянуть их пыталась, понять, дотрагиваясь до него. – Ты мне сделал безумно больно. И сейчас делаешь еще хуже, потому что ничего не объясняешь.
– Ну, ты сполна отплатила, связавшись с моим лучшим другом, – губы мужчины скривились в гримасу. – Не знаю, чего мне больше хотелось все эти дни: напиться до беспамятства или придушить его. Каждую гребаную минуту, когда представлял вас вместе.
– И именно поэтому ты даже не попытался со мной объясниться? – я внезапно поняла, что сейчас разревусь от обиды и злости. – Я так сильно тебе нужна, что ты готов только пить по этому поводу? Или драться?
– Я надеялся, что с ним тебе будет лучше. Потому что…
– Потому что ты ревнивый дурак, – перебила я, отдергивая руку от его пальцев и с размаху залепляя ему пощечину. – У меня с Лешей нет ничего. И не было никогда. Он встретил меня на улице, когда я была в истерике после встречи с тобой. И заявила, что не вернусь к Альке. Чтобы не видеть тебя. И увез к себе. Да, мы всех убедили, что спим вместе, но на самом деле это неправда.
Мужчина рвано выдохнул, качнувшись ко мне. Обхватил руками мое лицо, склоняясь ближе и прижимаясь лбом к моему.
– Мариш… ты не представляешь, что для меня значат эти слова.
– Да не хочу я ничего представлять… – слезы все-таки сорвались из глаз, обжигая щеки. – Я тебе не верю. Что за чувства такие, которые заставляют сначала тащить в постель другую женщину, а потом искать еще сотни причин, чтобы не видеть меня?
– У меня с Леной тоже ничего не было, – его губы почти касались моего лица, невесомо задевая дыханием. – Я пытался, но…
– Что, но? Не смог? – это даже не утешило нисколько. – Чем больше ты говоришь, тем сильнее мне хочется тебя убить. А еще лучше – вообще никогда не встречать.
– Правда хочешь этого? – и так ничтожное расстояние между нашими губами с каждым мгновеньем становилось все меньше и меньше. – Не знать меня? И не переживать ничего из того, что было?
– Хочу! – я всхлипнула, дотягиваясь до его рта. Соленый. От моих слез или…? Так близко невозможно было рассмотреть ничего, кроме разверзающейся в его глазах бездны. И боли, ставшей осязаемой. Я не должна была его целовать. И отвечать на поцелуи тоже не должна. Мы это уже проходили. Уже спотыкались на этом же самом месте. Но, как тогда, ни у меня, ни у него, кажется, не осталось ни единого шанса устоять.
Глава 30
Не знаю, как у него только нашлись силы остановиться, потому что у меня их точно не было. Рома еще раз надавил на мои губы, лизнул их, застывая так на какое-то мгновенье, а потом стиснул плечи и медленно отодвинулся.
– Во сколько ты заканчиваешь работу… завтра?
Более дурацкого вопроса сейчас вряд ли можно было представить. Я заморгала, отгоняя слезы, снова готовые политься из глаз.
– Ты меня… – после всего, что уже прозвучало сегодня, после всех моих признаний и этого нашего пьяного поцелуя он снова готов был выставить меня за дверь?!