— Ты хочешь жениха для своей племянницы? Он еще не вышел из живота матери!
— Если это будет мальчик, ты дашь его мне; если будет девочка, я тебе отдам своего младшего сына.
— Но твой сын должен жить в моем доме. И он должен принести грамм золота. И серьги!
Рассказывая Насим о свадьбе двоюродной сестры, я смеялась, как не смеялась уже давно. Мне было тогда лет семь-восемь. Это было первое большое путешествие, которое мне посчастливилось совершить. Я поехала со своим дядей в другую деревню, за пятьдесят километров от нашей. Дороги не было, лишь узкая тропка, и к тому же была очень плохая погода, без конца лил дождь. Путешествовали, как обычно, на велосипедах. На трех велосипедах разместилась вся семья. Я сидела на раме дядиного велосипеда. Второй пассажир сидел на руле, а третий на багажнике сзади. Дождь продолжался, но мы были рады, что едем на праздник, что увидим двоюродных братьев и сестер, будем с ними играть.
Во время поездки одна моя тетя, в праздничном платье, с красивыми стеклянными браслетами на руках, упала с багажника. Все ее браслеты разбились, сама она поранилась. Все заволновались, потому что она громко кричала. Ей было больно, она плакала над разноцветными кусочками стекла... Ей перевязывали руки, и тут вдруг дети, глядя на нее, стали смеяться. И потом уже все стали смеяться вместе с ними. Мы хохотали как безумные до конца поездки, которая была долгой! Бедная тетя, она тоже смеялась, со своими браслетами из бинтов.
Некоторое время спустя я рассказала Насим о своей собственной свадьбе.
Несмотря на свою ученость, Насим вынуждена была уважать традиции, и для нее уже давно был выбран муж. Но он не соответствовал ее идеалу. Не желая выказывать неуважение к родителям, она пыталась спокойно, без конфликта избежать этого союза. Ей двадцать семь лет, она учится. Поскольку она никак себя не проявляла, то надеялась, что он сам устанет ждать, покинет ее, встретит какую-нибудь другую девушку. Во всяком случае, она говорила, что будет сопротивляться сколько возможно. Пока что она не встретила идеального мужчину.
Это один из главных традиционных запретов. Девушка не имеет права выбирать сама. Рискнувшие сделать самостоятельный выбор подвергались угрозам, унижению, избиению, некоторые даже были убиты, хотя новые законы в принципе должны уважать выбор женщины. Но в каждой касте свои традиции, и исламский закон не позволяет такого. Пары, образовавшиеся в силу собственного выбора, испытывают огромные трудности, чтобы доказать легальность своего брака. Так, женщина может быть обвинена в зина, греховном деянии, охватывающем прелюбодеяние, внебрачные отношения, а также изнасилование. За это она может быть приговорена к смерти путем побивания камнями, даже притом, что данный вид казни запрещен. Мы постоянно находимся между двумя различными юридическими системами: религиозной и официальной. Да еще не надо забывать, что они обе усложняются клановыми, племенными отношениями, со своими собственными правилами, совершенно не считающимися с официальными, а порой и с религиозными законами.
С разводом тоже очень сложно. Лишь муж может предоставить развод. Когда женщина начинает процедуру развода в государственном суде, семья ее мужа может счесть себя «обесчещенной» и назначить «наказание». К тому же судебные процедуры не всегда приводят к судебному решению.
В моем случае все проходило по-другому, но я добилась результата, на который надеялась. Тогда мне было восемнадцать лет.
Моя сестра Джамаль пришла и весело шепнула мне на ухо:
— Семья твоего жениха уже здесь.
Я разрывалась между чувствами радости и стыда. Радости, оттого что я выйду замуж, моя жизнь изменится, и стыда, потому что моя сестра смеялась, кузины шутили, и я nоже должна была подшучивать над этой великой новостью. Словно меня это вовсе не интересовало.
— Твой принц тоже здесь!
— Да шел бы он куда подальше!
Во всяком случае, все происходило где-то там, между мужчинами. Собрались все дяди, братья, родные и двоюродные, из обеих семей, моей и будущего мужа. Кто-то предложил дату, и начался спор, потому что надо было выбрать, чтобы этот день всем подходил. При этом следовало учитывать фазы Луны, период жатвы, обычаи. Кто-нибудь мог сказать:
— Только не пятница, в этот день женится другой кузен.
— Тогда в воскресенье.
Другой возражал:
— Нет, воскресенье не подходит, в этот день моя очередь брать воду для полива, я буду занят.
В конце концов, назначили дату, на которую согласились все мужчины. Женщины не имеют права голоса. Не говоря о невесте.
Вечером глава семьи возвращается домой, объявляет новость своей жене, и таким образом одна из дочерей узнает, что такого-то числа она выходит замуж. Я не помню точно ни день, ни месяц своей свадьбы. Знаю только, что день был назначен за месяц до Рамадана.
Когда я узнала, о ком идет речь, я попыталась его вспомнить. Я наверняка могла случайно с ним встретиться на дороге или во время какого-нибудь торжественного события. Я вспомнила, что он сильно хромает, как те, кто переболел полиомиелитом. Разумеется, никаких комментариев с моей стороны не последовало. Я просто сказала себе: «Ах, вот это кто!»
Однако меня охватило беспокойство. Это не отец выбрал мне мужа, а мой дядя. И я спрашивала себя, почему он выдает меня замуж за этого человека. Почему решил отдать ему свою племянницу? Лицо у него было довольно приятное, но я его совсем не знала, и он был хромой!
Насим спросила меня, нравился ли он мне, несмотря ни на что. Я не привыкла отвечать на подобные вопросы, но она, смеясь, настаивала.
— Не слишком. Если бы я могла сказать «нет», я бы так и сделала.
Я ничего не знала о нем, кроме того что его родители уже умерли. И что он пришел к нам в дом со своим старшим братом. Как только назначили дату свадьбы, я автоматически стала невестой. И на меня посыпались советы всех женщин, традиционно и неизменно одни и те же.
— Ты уйдешь к мужу, постарайся не посрамить чести своих родителей, своей семьи.
— Делай все, что он тебя просит. Уважай его семью...
— Ты являешься его честью и честью его семьи, уважай их...
Матери не рассказывали нам ни о чем. Предполагалось, что мы и так знаем, что происходит во время брака. Меня не страшила мысль о подчинении мужу, ведь так вели себя все женщины в Пакистане. Это загадка, почему замужние женщины не делятся своим опытом с девушками. А мы не имеем права задавать вопросы. Во всяком случае, выйти замуж, наплодить детей — обычное дело. Я видела, как женщины рожают, я знаю все, что должна знать. В других странах говорят о любви, о ней поют в песнях, но это не для меня. Однажды я видела фильм по телевизору моего дяди — очень красивая женщина, сильно накрашенная, заламывала руки и тянулась к мужчине, заставлявшему ее плакать. Я не понимала, что она говорила на урду, но мне показалось, что она уж слишком выставлялась напоказ.
У нас все было очень просто, все заранее известно. Мои родители занимались приданым, в течение нескольких лет мать понемногу откладывала разные мелочи: украшение, белье, одежду. Мебель изготовили в последний момент. Для меня отец заказал кровать. В день свадьбы, согласно традиции, я надела наряд, купленный мне женихом. Я не могла одеться по-другому. У нас наряд невесты — красный. Это очень символично и очень важно. Перед церемонией невеста должна заплести волосы в две косы, и за неделю до свадьбы женщины из семьи жениха приходят, чтобы их расплести, и приносят ей еды на целую неделю. Хотя я не знала, чему служит этот двойной ритуал, я делала как все. И в день моей свадьбы волосы у меня были волнистые.
Затем наступил день мехнди, черед красить хной ладони и ступни. Женщины из моей будущей семьи сами наложили мне хну. После этого душ и одевание. Шальвары, длинная туника, большая шаль — все красное. Для этого случая я надела паранджу. Я уже надевала ее, чтобы выходить из дома и идти навещать родственников, я привыкла. Иногда я выходила из дома в парандже, но, отойдя подальше, снимала ее и шла с открытым лицом. Однако, если замечала кого-то из родственников, я ее снова надевала из уважения к ним. Она не мешает видеть, потому что отверстия для глаз гораздо больше, чем, к примеру, у паранджи, которую носят в Афганистане. Конечно, это не очень удобно, но здесь ее носят только до свадьбы. Выйдя замуж, большинство женщин от нее отказывается.
Мой дед со стороны матери, у которого было несколько жен, всегда говорил:
— Ни одна из моих жен не носила чадру. Если она хочет ее носить, это ее право, но тогда надо, чтобы она ее носила до конца своих дней.
Обычно имам заключает союз в день мехнди, но иногда и в день свадьбы. У меня это был день мехнди. Когда имам спросил меня, согласна ли я взять в мужья мужчину, который находился тут же, я была под таким впечатлением, что не смогла ответить. Не могла вымолвить ни слова. Но имам повторил вопрос.
— Ну, так что? Отвечай, отвечай!
Женщины наклонили мою голову в знак того, что я говорю «да», и добавили:
— Она очень скромная, но она говорит «да», все в порядке.
После трапезы с рисом и мясом, в течение которой я не проглотила ни кусочка, надо было дождаться прибытия семьи мужа, чтобы отвезти меня. Тем временем были исполнены еще кое-какие ритуалы.
Надо было, чтобы мой старший брат вылил мне на голову немного масла и надел на руку браслет из расшитой ткани. Одна из женщин держала кастрюльку с маслом, а брат должен был дать ей монетку, потому что она обслужила его первым. Затем все члены семьи по очереди опускали пальцы в кастрюльку и мазали мне голову маслом.
Теперь муж мог войти в дом. Я с ним еще не встречалась, и он не видел под паранджой моего лица. Я ждала, сидя в окружении сестер и кузин. Им надлежало всячески мешать ему войти, пока он не даст им денежную купюру. Как только они получили деньги, муж мог войти в дверь. Он сел рядом со мной, и мои сестры поднесли ему на подносе стакан молока. Он выпил, поставил пустой стакан и опустил в него еще купюру. Затем продолжился ритуал с маслом, на этот раз несколько видоизмененный. Женщина, державшая кастрюльку, намачивала куски хлопковой ваты в м