– Он виделся с тобой перед смертью. Ты вообще в курсе, что он умер?
– Да, мне сообщил об этом булочник.
– Так вот вы встретились, распрощались, потом приехал я, и папа рассказал мне о тебе.
– К нему еще какой-то дед приходил между этими двумя событиями.
– Да и ладно, несущественно. Главное, что ты объявился! Я хотел тебя найти, но не знал, как. Меня Харри зовут. А тебя?
– Кир.
– Пойдем в дом. Я, правда, собирался по личным делам, но отложу их.
Они спустились в подвал. Хан отметил, что запах изменился. Стариковский «смердец» почти выветрился, и табаком уже пахло слабо, видно, сын Фредди не курил. А вот кофе пил – его аромат витал, смешиваясь с запахом бытовой химии: судя по всему, квартиру недавно убрали, уделив особе внимание унитазам и раковинам.
– Будешь кофе?
– С удовольствием выпью.
Харри засуетился. Он вел себя немного нервно. Может, потому, что его где-то ждали, а он задерживался? Скорее всего, потому, что выглядел сын Фредди идеально: волосы уложены, лицо выбрито, рубашка наглажена. Явно к женщине намылился. Сказали же, личная встреча намечена. Но Кир свое общество не навязывал, так что вины за собой не чувствовал.
– Ты коллекционируешь ножи, так? – спросил Харри. Хан подтвердил. – А я их кую.
– Да. Твой отец упоминал об этом.
– Как ты смотришь на наше сотрудничество?
– Я не занимаюсь новоделом, прости.
– Понимаю, что для себя ты оставляешь только раритетные вещи, но…
– Без «НО»! – Хан догадался, о чем он. Многие годы его пытались использовать нечистые на руку люди: когда-то давно в качестве продавца подделок, в последнее время как эксперта, готового подтвердить их подлинность. Кир отказывал и тогда, и сейчас. Он слишком серьезно относился к коллекционированию, чтобы предавать себя и других, таких же как он. – У тебя нет, случайно, ножа, что ковал наш общий предок? Его я бы купил.
– Надо поискать. Сколько заплатишь?
– Посмотрю…
– Булочнику Георгу ты отвалил тысячу евро.
– И об этом упомянул? А мне все о еврейском золоте рассказывал.
– Оно ему всю жизнь покоя не давало. Кстати, старик, которого ты видел, кузен Фредди, Клаус. В детстве они вместе его искали. Потом поссорились, но не из-за клада, и друг друга возненавидели. Жили на соседних улицах в последние годы, но встреч избегали.
И желали друг другу скорее сдохнуть, припомнил Хан. А Фредди еще и грозился плюнуть на могилу Клауса.
– И все же один пришел в гости к другому? – спросил он. – И как раз в день, когда твоего отца не стало.
– Если ты намекаешь на то, что один другого убил, то нет. Я видел отца после их встречи. Он был бодр, но зол.
– Разве это не нормальное его состояние… Было?
– Да, добряком его вряд ли кто-то назвал бы. – Харри снял турку с плиты и разлил кофе по чашкам. Аккуратно, не пролив ни капли. – Но в этот раз он бушевал не просто так. Ненавистный брат явился, чтобы сообщить: еврейское золото обнаружено им давным-давно. И в качестве доказательства предъявил старинную монету. Он швырнул ее на колени Фредди со словами: «Твоя доля! Остальное золото достанется другим, более достойным людям!»
– Зачем он сделал это?
– Чтобы позлить. Я же говорю, кузены ненавидели друг друга.
– Да я это и сам понял. Но почему-то не верю в этот клад. Думаю, старик выдумал историю, чтобы досадить брату.
– Нет, он существует. Клаус как-то неожиданно разбогател. Купил дорогой дом, место на кладбище.
– Значит, нашел золото, сдал и потратил все деньги на себя?
– Все не стал бы, не тот человек. Как рассказывал отец, у Клауса всегда была кубышка. Даже в детстве, когда жил впроголодь, хоть пфенинг, но откладывал. А когда сам стал зарабатывать, то копил марки и даже запрещенные в ГДР доллары. Благодаря этому смог отделаться тремя годами заключения: были денежки на хорошего адвоката.
– Ты монету оценил? – задал резонный вопрос Хан.
– Отец мне ее даже подержать не дал. Спрятал.
– Но он умер, а ты наверняка нашел?
Парень покачал головой:
– Фредди от брата мало чем отличался. Тоже любил припрятать что-нибудь ценное. Я думаю, а может, бабка их сама еврейкой была, но скрывала свое происхождение за антисемитизмом и немецкой фамилией мужа?
– Мне Фредди говорил, что жил на полную катушку и тратил все под чистую.
– Тогда времена такие были: богатство не в почете. А что коммунистический режим рухнет, дед не верил, вот и спускал денежки, потому что не всегда честно зарабатывал. И все равно он умудрился скопить приличную сумму, но в рублях, пусть и чеканных. Сумма набегала внушительная, но ценных экземпляров в ней было всего ничего. Остальные монеты, считай, пропали.
За разговором они допили кофе. Больше обсуждать было нечего, кроме одного:
– Ты квартиру продаешь?
– Какую?
– Эту.
– Нет, – протянул Харри, и вид у него был очень растерянный.
– Значит, наследник не ты?
– Я.
– Тогда от твоего лица действуют мошенники – собирают авансы за договоры предпокупки. Обещают их, конечно, вернуть, если сделка не состоится, но, очевидно, кинут потенциальных покупателей.
– Надо же! Разве так можно?
– Сплошь и рядом, но у нас, в России. На Кипре тоже такие казусы случались, я слышал от знакомых. Турция грешит этим. Но чтобы в Германии такое творили, я и подумать не мог… – Тут Кира осенило: – Слушай, у меня сейчас мысль возникла! А давай напрямую заключим договор? Пойдем к нотариусу, составим его по форме, после чего я выплачу аванс лично тебе.
Харри задумался.
– Я пока не знаю, хочу ли продавать квартиру, – наконец выдал он. – Но если что, ты будешь первым, кому я предложу сделку. Кстати, за сколько мошенники ее продают?
– Семьдесят тысяч евро. Это копейки для Берлина, даже с учетом того, что квартира в подвале. Она стоит в два раза больше как минимум.
– Оставь мне свою визитку. Я, если что, тебе позвоню.
Хан так и сделал, распрощался с молодым Хайнцем и отправился в отель, чтобы пожаловаться на риелтора, и тем самым лишить его возможности дурить людей.
Глава 4
Борис шел по Альтен-штрассе, вертя головой в разные стороны. Он попросил таксиста высадить его в самом начале улицы: хотел пройтись и попробовать угадать, в каком доме когда-то жила Либе с родителями. Думал, чутье подскажет, но нет, ошибся дважды, после чего стал смотреть на номера. Оказалось, нужный дом он уже прошел. Вернулся и встал перед искомым.
Сердце не екнуло: дом как дом, похожий на остальные, разве что покрашен в горчичный цвет, тогда как другие в серый или светло-коричневый. И клен, что рос подле, такой же мощный, красивый, стремящийся макушкой к солнцу, как его соседи. Боря подошел к нему, похлопал по стволу, прикинул, смог бы он забраться по нему, и тут же ответил отрицательно. Нет, это не в его силах.
– Что, хочешь повторить подвиг моего деда? – услышал он женский голос, обернулся и увидел улыбающуюся Бетти.
– Уже нет. Дерево за семьдесят лет изрядно подросло. Мне не запрыгнуть даже на самую нижнюю ветку.
– Ха!
Девушка сунула ему свою сумку, разбежалась и… взмыла по стволу вверх. Через несколько секунд она уже сидела на суку, держась за другой двумя руками. В этот момент она была похожа на обезьянку, маленькую и очень симпатичную.
– Ты занимаешься паркуром? – поинтересовался Боря.
– Нет. Просто не вижу преград.
– Какая ты молодец, – похвалил он Бетти. – А теперь спускайся, – и протянул руку, чтобы помочь ей слезть. Но девушка сгруппировалась и спрыгнула с высоты двух с половиной метров. Точно обезьянка!
– С приездом! – выдала она, забирая у него сумку. – Как добрался?
– Без эксцессов.
– Устал?
– Не особо.
– Тогда, может, на кладбище сходим?
– Да. Я же за этим прилетел. – Боря на самом деле сказал, что хочет посетить могилу Клауса. Не мог же он признаться в том, что преодолел четыре с половиной тысячи километров только для того, чтобы увидеть ее! – Но мне бы сначала в уборную и переодеться.
– Это понятно. Милости прошу. – И, отперев дверь, она пригласила Бориса в дом.
– К вашему шалашу, – кивнул он и вошел.
Боря стал озираться, и первое, что бросилось в глаза, это беспорядок. Какая неряха, подумал он. А так и не скажешь. Одета аккуратно и, когда гостила, все вещи раскладывала по местам. Но знавал он таких индивидов, что на людях чисты и опрятны, а дома устраивают бедлам. Его бывшая, кореянка, была такой. Он даже не мог у нее ночевать. У кровати стояли картонные коробки из-под еды, а ее остатки пристали к одеялу, и это то лапша, то пицца, а на подоконнике не только пыль, но и высохшие мухи, пауки, бабочки. А между спинкой дивана и его подлокотником он как-то обнаружил завязанный в узел использованный презерватив, и это было омерзительно!
– Борис, нам нужно уйти, – выпалила Бетти и стала выпихивать гостя за дверь.
– Что такое?
– Кто-то вломился в дом и обшарил его. Ты разве не заметил беспорядок?
– Да, но я решил, что ты просто не успела прибраться.
– Тут все вверх дном. Надо вызывать полицию.
– Подожди, давай проверим помещение.
– А если злоумышленник все еще там?
– И хорошо, сами его скрутим.
Боря хотел погеройствовать? Именно так! А как еще произвести впечатление на даму?
Схватив молоток для отбивания мяса, что висел на крючке над раковиной, Боря направился вверх по лестнице. Бетти за ним. Ни в спальне, ни в гостиной никого не оказалось, но и там царил бардак. Дом обшарили сверху донизу, но как будто ничего не унесли. Элизабет обнаружила все более-менее ценные вещи на своих местах, но полицию все же вызвала.
– Пока мы ее ждем, могу я сходить в душ? – спросил Боря.
– Прости меня, – услышал он в ответ и удивился не только самой фразе, но и тому, что произнесена она была по-английски. Бетти перешла на второй родной язык, а на нем они еще не разговаривали.
– За что?
– Встреча получилась ужасной. Вы так меня приветили, а я…