– Ты не виновата, что в дом вломились, – попытался успокоить ее Борис.
– В этом нет, но я совсем не подготовилась. А ведь знала о твоем визите! Но у меня на работе проблемы, машина сломалась, объявился мой бывший и не дает покоя.
– Что за бывший?
– Дед называл его английским снобом. Не любил заочно.
– А ты?
– Думала, что да, но сейчас сомневаюсь. А Дэвид наоборот. Пока были вместе, ему все казалось, что я недостаточно для него хороша. Расстались, и оценил!
– Так обычно и бывает. У нас даже выражение есть, – Борис перешел на русский, – ценим, когда теряем.
– Оно международное, но по-русски звучит особенно душевно. – Бетти встряхнулась и уже энергично проговорила: – Я покажу тебе ванную, она на втором этаже. Чистые полотенца найдешь на полке под раковиной.
Они вместе поднялись по лестнице. Едва Боря зашел в ванную, как затренькал его телефон. Хотелось проигнорировать звонок, но поговорить с ним желала сестра.
– Дашуля, привет!
– Салам. Как ты поживаешь?
– Все хорошо, систер. Прости, что долго не звонил.
– Да я понимаю, работа.
– И да, и нет. Проект я закончил, сейчас в отпуске.
– О здорово! – Она искренне за него обрадовалась. – В гости ждать?
– А теперь еще один сорян. Я в Берлине и в Москву уже не успею. Отпуск всего шесть дней, а я вылетел не сразу…
– Ты в Берлине? – пораженно воскликнула сестра.
– Прочтение дневника Либе вдохновило меня на знакомство с теми местами, где она была счастлива. То есть не только тебя, но и меня, прагматичного мужика, или как ты меня называла, эти мемуары тронули до глубины души.
– Почему ты не позвал меня с собой?
– Я как-то не подумал, – пролепетал он, но быстро нашелся: – Да у тебя и шенгена нет, а я не мог тебя ждать, отпуск не резиновый.
– Виза у меня есть. Я по работе часто бываю в Питере и в соседней Финляндии. Если бы ты не пропускал мимо ушей мои рассказы, то знал бы об этом.
– Прости, – выдохнул Боря.
Он на самом деле был не очень внимателен к Даше. Слушал ее, но не слышал. Она жива, здорова, ни в чем не нуждается, это главное, а женское бла-бла-бла каждый (КАЖДЫЙ!) мужчина пропускает мимо ушей.
– Да я без претензий, – мирно проговорила она. – Знаешь, по какому поводу звоню?
– Только не расстраивай меня. – Боря подумал, что она решила уйти от Витька.
– Тебе пришла бандероль. От Клауса Хайнца.
– Мне? – переспросил он.
– Именно. На наш московский адрес, но в графе «кому» указано: Борису Грачеву.
– И что там?
– Письмо и большой блокнот с записями.
– И что там? – повторил вопрос он.
Пластинку не заело, просто Боря был уверен, что сестра и конверт вскрыла, и записи прочитала.
– Нечто непонятное.
– У тебя на телефоне наверняка есть программа «переводчик», воспользуйся ей.
– Клаус писал по-русски, так что дело не в переводе. Я просто не поняла, зачем герр Хайнц отправил тебе письмо и свой дневник, поэтому звоню. Тебе надо ознакомиться. Во-первых, бандероль адресована тебе, во-вторых, у тебя логическое мышление.
– Так… – Боря задумался. – Давай сделай так: ты отправляешь мне бандероль международной службой доставки – оплата, естественно, с меня, а когда я ознакомлюсь со всем, мы созваниваемся и обсуждаем.
– А у меня другое предложение. Давай я прилечу в Берлин и мы встретимся там?
– Ты сможешь?
– Не сегодня, конечно. Но завтра к вечеру смогу.
– А как же работа, семья?
– Борюся, я в отпуске, как и ты. Катька у мамы. А муж как-нибудь без меня обойдется.
– Ты от него хочешь сбежать хотя бы на пару-тройку дней?
– Да, – не стала кривить душой Даша. – В том числе.
– Хорошо, прилетай. Кинуть тебе денег на билет?
– Не надо, мне заплатили отпускные. Ты в какой гостинице остановился?
– Вообще-то я у Бетти.
– Вот это новость! Слушай, Борюся, а ты не из-за нее ли примчался в Берлин?
– Нет, – соврал он. Рано признаваться сестре в своих трепетных чувствах у Бетти, сам еще в себе до конца не разобрался. – Но пожить в доме Либе очень хотелось.
– А мне можно? Как я понимаю, он большой.
– Да, немаленький. Я спрошу у хозяйки, сможет ли она приютить и тебя. – «Хоть мне и неловко», – добавил про себя Боря. Это не Россия, и не Ближний Восток, а Германия, тут к гостям иначе относятся.
– Я сама ей позвоню, – избавила его от неловкости Даша. – У меня есть номер. Пока, Борюся, надеюсь, до скорой встречи.
Она отключилась, а Борюся полез в ванну.
Когда он вышел, оказалось, что в доме они не одни. По нему сновали полицейские в количестве трех человек. Двое были в форме, третий в гражданке. Местный участковый, наверное. «Не слишком ли много нагнали народа из-за обычного проникновения? – подумал Боря. – Неужто тут все так спокойно, что полиции нечем заняться?»
– Вы уверены в том, что ничего не пропало? – спросил у Бетти «участковый».
– Тут, собственно, и брать нечего. Техника, как видите, допотопная. Антиквариата нет, обычное старье. У меня нет дорогих украшений, сумочек, туфель.
– Так и запишем. – Он склонился над планшетом.
– Единственное – не могу ножа найти одного.
– Что за нож? – заинтересовался полицейский. – Старинный? Серебряный?
– Нет, обычный, стальной. Выкован в начале прошлого века прадедом Клауса Хайнца, поэтому он был так дорог ему. У ножа была персональная подставка, вот она. – Бетти указала на деревянный брус с прорезью для лезвия.
– Ради ножа в дом бы не полезли. Тем более не стали бы переворачивать его вверх дном, ведь ваша семейная реликвия стояла на видном месте.
– Вы выяснили, как злоумышленники проникли в дом?
– Замок не взломан, значит, через окно. Я обратил внимание, что одно приоткрыто. Это вы сделали или?..
– Вы о том, что на втором этаже, в спальне?
– Нет, о кухонном. – Он подвел к нему Бетти.
– Я редко его открываю, только когда готовлю. Вытяжка сломалась, и я проветриваю по старинке.
– Утром вы готовила?
– Да, жарила яичницу.
– Окно открывали?
– Нет, – неуверенно ответила Бетти. – По крайней мере, я этого не помню. Но я была немного взволнована, витала в облаках, поэтому яйца пережарила и… Да, могла открыть.
– Что вас взволновало?
Боре показалось, что она бросила взгляд на него – короткий, но очень показательный. Бетти ждала его и из-за этого нервничала! Значит, он тоже ей не безразличен.
– Это личное, – сухо ответила Бетти, и Боря тут же внутренне сник.
Нет, он не пуп земли. Не из-за него волнуется Элизабет Олдридж, а из-за бывшего. А о том, что он объявился, девушка сказала Боре полчаса назад.
– Мы сняли отпечатки с поверхностей, прогоним их по базе. Если найдутся совпадения, сообщим вам. А теперь подпишите, – протянул полицейский ей планшет.
В Германии, как и в Эмиратах, протоколы велись не на бумаге. Хотя до России, возможно, тоже дошел прогресс, но Боря так давно уехал оттуда, что не имел понятия, как там и что.
Бетти прибиралась, а Борис следил за ней. Естественно, он помогал, хоть его и не просили: поднимал с пола вещи, передавал ей, но делал это автоматически, а все внимание уделял девушке. Какая она хорошенькая! И не только когда улыбается. Хмурая, сосредоточенная, немного сердитая, она не менее очаровательная. Потому что настоящая! На большеротой мордахе Бетти отражаются все эмоции, и это импонирует. К примеру, Фати сдерживала их, сохраняла лицо по многим причинам: желала быть всегда красивой, это раз, загадочной, два, и как можно дольше молодой, три – гримасы приводят к ранним морщинам.
У Бетти они уже имелись: бежали от уголков глаз и залегали между бровями, неглубокие, но заметные. На таком живом лице морщинки быстро появляются. И это прекрасно! Лица-маски Борису никогда не нравились, даже красивые. Сейчас он вспомнил, что заинтересовался Фати, когда она была не в лучшей форме: попала в аварию, и он остановился, чтобы помочь. Она была заплаканной и злой, макияж поплыл, волосы растрепались. Боре захотелось утереть ей лицо, пригладить локоны, обнять…
Фати же стыдилась себя и очень старалась больше Боре не показываться растрепой – она даже запомнила это русское слово. Но восточные женщины такие – они всегда при параде, даже если носят паранджу. Под ней – шикарная одежда, украшения, на лице макияж. А европейкам плевать на это, и Бетти в том числе. Ходит сейчас перед Борей в растянутой майке, штанах, с всклокоченными волнистыми волосами и запачканной щекой.
– Хватит на меня пялиться, – бросила она сердито, расставив на полке книги.
– У тебя вот тут грязно. – Он показал где.
Бетти вытерла щеку согнутой рукой и даже не взглянула на свое отражение. Прелесть, а не девушка! Непосредственная, как ребенок, но зрелая, умная, глубокая…
И Я ЕЕ ЛЮБЛЮ!
Этот внутренний вопль напугал Борю. Как можно признаваться себе в столь сильном чувстве, не зная того, к кому ты его испытываешь? По сути, он с Бетти всего два дня знаком, ладно, три, если учесть и этот. На осознание того, что Фати что-то значит для него, Борису потребовалось пару месяцев. И то он не вопил мысленно: «Я ее люблю!», а осторожно признавался себе в том, что эта женщина его сильно зацепила.
– Твоя сестра звонила, – сообщила Бетти, вооружившись тряпкой. Вещи были на своих местах, осталось только протереть поверхности. – Сказала, приедет завтра.
– Ты не против?
– Конечно, нет. Я очень рада тому, что внуки Либе стремятся со мной подружиться. Ведь именно этого хотел Клаус.
– А ты?
– И я, – улыбнулась она и снова утерла лицо рукой, хотя на нем уже не осталось грязи. – А как поживает твоя невеста?
– Кто? – переспросил Боря.
– Турецкая красавица по имени Фати.
– Откуда ты о ней знаешь?
– Даша рассказала, когда я гостила у вас. И показала. – Ох уж эти соцсети! – Девушка похожа на принцессу Жасмин из «Алладина». Тебе повезло.
– С Фати мы расстались, иначе я не приехал бы сюда.