– Он лучше останется в тюрьме, чем смирится с тем, что я переспала с тобой ради его освобождения.
– Он не узнает.
– Да ты же первый ему расскажешь! Еще и продемонстрируешь какой-нибудь трофей, типа моего чулка. Фредди, ты отвратителен! Я тебя даже не ненавижу – презираю. И если ад существует, ты будешь в нем гореть.
Я встала. Он тоже.
– Я даю тебе время до вечера, – выпалил он. – Если передумаешь, спускайся сюда же в девятнадцать часов. Обещаю незабываемую ночь!
– Да пошел ты… – Я матерно его послала, еще и кукиш показала, благо этого никто не видел.
Когда я вбежала в номер, ко мне подскочила Лара и начала интересоваться, с кем я встречалась. Она захлебывалась восторгом, твердила, что Фредди – самый красивый мужчина из тех, кого ей приходилось видеть, а она, между прочим, с самим Тихоновым снималась.
И тут я расплакалась – позволила себе это и вывалила на Лару информацию о том, что Фредди требует секса в обмен на услугу. Естественно, я о многом умолчала, наверное, поэтому столкнулась с непониманием.
– И ты еще думаешь? – поразилась Лара. – Любая отдалась бы этому красавцу просто так, а он еще и твоему приятелю-чебурашке поможет.
– Но именно он все подстроил, чтобы затащить меня в постель.
– Какой мужчина! Видит цель и идет к ней.
– По головам?
– Любовь как война, девочка моя. Утирай сопли, принимай душ, красься, готовься к свиданию.
– Я уже отправила Фредди куда подальше.
– Но он дал тебе время подумать.
Я поняла, что вести дальнейший диалог бессмысленно. Лара не владеет всей информацией, а я не хочу ею делиться. Да и разные мы. Как оказалось, супруга моего друга Захара к сексу относилась вольно: спала и с теми, кто ей полезен, и по спонтанному желанию. Под того же Фредди она с радостью легла бы, окажи он ей знаки внимания.
– Я пройдусь, – сказала я. – Проветрю голову.
И убежала из отеля, даже не умывшись.
Я шла и думала о том, правильно ли поступаю. Что, если Фредди, переспав со мной, поставит галочку и потеряет ко мне интерес? А я потерплю. Не такая уж и великая жертва…
«Нет, это Клауса не спасет, – тут же возражала я себе. – От тюрьмы – возможно, но только не от терзаний. Когда он узнает о том, что я переспала с Фредди, пусть и ради его блага, Клаус будет раздавлен. И станет винить не меня, а себя!»
Если бы мне не нужно было сопровождать членов группы на встречу с журналистами, я поехала бы на Альтен, узнала, где полицейский участок, и попробовала поговорить с Клаусом. Если бы не получилось, хотя бы записку передала. Мой немецкий идеален (могу представиться его невестой фройлян Либхен), обаяния не занимать, и уж на это я могла рассчитывать. А коль обаяние бы не сработало, то деньги точно. Я копила суточные, чтобы приобрести подарки, но близкие поймут, если я вернусь без них.
«Завтра с самого утра и поеду на Альтен, – решила я. – Мероприятия с обеда, и у меня будет время. Правда, не успею подготовиться к прощальному ужину, но на это плевать!»
Встреча закончилась в шесть, но я договорилась с другой переводчицей подменить ее. Та была только рада, поскольку ответной услуги я не требовала. В итоге в отель я вернулась в десятом часу. Моя соседка и приятельница встретила меня возгласом:
– Он ждал тебя полтора часа!
– Я же сказала, что не приду.
– И послала подальше, помню. Но я надеялась, что ты передумаешь. – Я покачала головой. – А он был с роскошным букетом. Такие даже нашим кинозвездам на церемониях не дарили. Да ты сама посмотри… – И, распахнув дверки шкафа, Лара достала букет из разноцветных роз и ирисов. Шикарнейший! – Красавец узнал, что я твоя соседка, и попросил меня передать тебе цветы.
Я взяла их и швырнула с балкона. Целилась в урну, но промазала. Букет шлепнулся на мостовую, но не разлетелся, а лишь уронил несколько лепестков.
– Да, веничек, что подарил Чебурашка, гораздо красивее, – язвительно проговорила Лара и демонстративно посмотрела на лаванду, что стояла в стакане на тумбочке.
Я потеряла интерес к нашему разговору и, приняв душ, забралась в кровать. Завтра рано вставать.
Спала я плохо, поэтому встала даже раньше намеченного часа. В отеле нас кормили завтраком, но я решила обойтись и двинуть сразу на Альтен.
Я шла к остановке, поедая шоколадное печенье, которым меня угостил кто-то из немецких коллег, когда рядом затормозил автомобиль. За рулем сидел мужчина лет сорока.
– Фройлян, позвольте вас подвезти, – обратился он ко мне, опустив стекло.
– Нет, спасибо.
– Да вы не бойтесь, садись.
Первое, что я подумала: меня намереваются завербовать. А что еще? Нам так промыли мозги, что везде мерещились агенты вражеской разведки. Потом вспомнила о том, что я симпатичная молодая женщина, и немного успокоилась. Со мной просто хотят познакомиться.
Но ошиблась дважды.
– Меня прислал Клаус, – сообщил мужчина. – Так что можете мне доверять.
– Как он?
– В полиции, но смог договориться о встрече с вами. Его приведут в комнату для свиданий. Я вас туда доставлю.
Я тут же нырнула в машину, и мы поехали.
В пути не разговаривали, даже не познакомились.
Добрались быстро. Когда вышли из машины, мужчина провел меня к двери, обшитой листами железа, и проинструктировал:
– Пойдете прямо, затем повернете направо. Комната для свиданий первая. Стучать не надо, шуметь тоже. Открыли дверь, прошмыгнули, сели, ждете. Официального разрешения на встречу Клаусу не дали, поэтому в здание проникаем с черного хода и ведем себя незаметно. Все понятно?
Я кивнула, после чего зашла в помещение.
Коридор оказался неосвещенным, одна тусклая лампочка в конце не в счет. А комната для свиданий на таковую не похожа – халупа какая-то с диваном, столом и одним стулом. И пахло в ней мерзко: сыростью, железом и перегаром. Последнее особенно удивило, но я решила, что в этой комнате пьют дежурные, сюда же и бабенок водят, поэтому на диване бельишко имеется. Плохонькое, но чистое.
Откинув простынку, я присела. Хотела на стул, но он был занят тяжелым ящиком. Стащить его у меня не вышло.
Минут через пять открылась дверь. Я вскочила, ожидая увидеть Клауса, но…
В комнату зашел его кузен.
– Фредди? – ахнула я.
– Сюрприз, – усмехнулся он.
– А где Клаус?
– В полиции, где ему и положено быть.
– А это что?
– Подпольный притон. Тут трахают дешевых шлюх. – Он запер дверь, такую же тяжелую, как входная, на щеколду. Меня заманили не просто в гадкое место, но еще и такое, где кричи не кричи – никто не услышит. И не поможет! – Не хотела по-хорошему, будет по-плохому.
– Ты подставил своего брата, меня пытался принудить к сексу. И это ты называешь «по-хорошему»?
– Именно. Клауса выпустили бы, ты почувствовала бы себя героиней, принесшей жертву, а возможно, и удовольствие получила бы. Я намеревался быть нежным и романтичным, с цветами пришел, а ты их с балкона швырнула.
– Ты следил за мной?
– Да. И понял, как ты поступишь. Поэтому подослал своего знакомого, который тебя сюда и привез.
– Какая ты все же сволочь!
– Обзывайся, меня это даже возбуждает, – осклабился он и стремительно пошел ко мне.
Описывать дальнейшее я не хочу. Скажу только, что это было грязно и отвратительно. Фредди и правда трахал меня как дешевую шлюху. Я пыталась сопротивляться, но его это только подстегивало. Когда я поняла, что он вот-вот изольет в меня свое семя, меня вырвало… Непереваренным шоколадным печеньем! Будто дерьмом.
Прямо на Фридриха Хайнца. Это заставило его остановиться. Он не снял рубашки, и она запачкалась. Рвота попала и на кожу. Взглянув на меня с омерзением, он процедил:
– Русиш швайн. Ты не стоила ни моих страданий, ни усилий, которые я приложил, чтобы добиться тебя.
Он не просто отстранился – отшатнулся от меня и, сорвав рубашку, стал утираться.
– Пошла прочь! – рявкнул на меня Фредди.
– Что будет с Клаусом?
– Мне уже жаль, что я подставил его из-за тебя. Хоть он и кусок дерьма, а все же родственник. Клауса выпустят, но после твоего отъезда. Не хочу делать вам прощального подарка.
Я вернула лифчик на место (он просто задрал его), запахнула кофточку, опустила юбку. Порванные трусы подняла и сунула в сумку. После этого я отодвинула щеколду, открыла дверь и выбежала в коридор.
Там меня вырвало еще раз, уже желчью, и я подумала, что это не только от омерзения…
Во мне зарождалась новая жизнь!
Мы занимались любовью с Клаусом всего лишь три дня назад, а токсикоз начинается значительно позже, но мама уверяла меня в том, что в нашем роду все женщины тут же реагируют на беременность. И ее, и мою бабушку начинало мутить чуть ли не на следующие сутки после судьбоносного соития, а еще через пару дней наливается грудь. И если моя родительница смогла дать жизнь только мне, то бабушка родила семерых (четверо умерли в младенчестве, в те годы это случалось часто) и ни разу не ошиблась в определении беременности.
Выйдя на улицу, я набрала полные легкие воздуха и зажмурилась. Все позади! Об изнасиловании я забуду, как о страшном сне. Клауса выпустят, и все у нас будет замечательно хотя бы потому, что появится ребенок. Конечно же, девочка, и я назову ее Марией. В честь наших с Клаусом бабушек.
Я улетела в Москву в воскресенье. Клауса выпустили в понедельник. Штраф за незаконное проникновение на склад ему пришлось заплатить, но никаких обвинений в хищении предъявлено не было. О том, что все это подстроил его кузен, я умолчала. Клаусу лучше держаться от него подальше, а то еще надумает проучить, и тогда дело штрафом не закончится.
Меня продолжало подташнивать, хоть больше и не выворачивало. И грудь налилась, пусть и с опозданием. Все решили, что я привезла из Германии лифчик со специальными вкладышами, поднимающими и увеличивающими бюст. Я не разубеждала, но маму было не обмануть.
– Ты беременна? – спросила она у меня как-то вечером.