– Да, я бы тоже не отказалась, – поддержала его Дарья. – Но сначала давайте решим, что делать вот с этим. – Она брякнула на стол шкатулку. – Будем в полицию звонить?
– Может, ну ее? – и это сказал не Боря, а Элизабет, гражданка Германии, а они славятся своей законопослушностью. – Лже-Герхард умер. Мы к этому не причастны, и пусть убийцу ищут без нас.
– А на тебе это не скажется?
– Я следствию не мешаю. Придут с обыском – найдут шкатулку. Так что верни ее туда, где нашла.
– Если ты не хотела ничем помогать полиции, зачем мы устроили осмотр дома? Я собрала всю пыль на чердаке и навешала на себя паутину.
– Мы моги найти золото!
– Шутишь?
– Конечно.
– Но твой дед написал о нем в дневнике, – напомнила Дарья. – Я читала и не понимала, зачем упоминать о нем, но не давать подсказок, где найти. Думала, в тексте есть какой-то шифр, и надеялась, что вы его разгадаете.
– Больше я? – хмыкнул Боря. – Ведь у меня логическое мышление программиста?
– Сначала да, именно поэтому. Но потом я подумала, что Бетти лучше знала Клауса и могла зацепиться за какое-то его выражение или описание…
– Я даже читать дневник не хотела, но Боря заставил.
– Почему?
– Его письмо – это какой-то бред. Оно выбило меня из колеи…
– Кстати, я так и не узнала, что в нем?
– Да ты сама прочти. Письмо лежит на тумбочке возле патефона.
– Ты не против? – обратилась Даша к брату. Тот закатил глаза.
Сестра убежала в спальню, а Боря воспользовался ее отсутствием и смачно поцеловал Бетти в губы. Какие же они сладкие! Как хурма… Именно ее он обожал. Мог есть любые фрукты, от обычных яблок, что матушка выращивает на своем участке, до мангустинов и рабутана. Любил ягоды: клубнику, малину, облепиху, – но предпочитал хурму, которая тоже относилась к ягодам, как и арбуз.
– Так вот почему вы вчера слушали пластинку, – крикнула Даша. – А я думаю, зачем врубили патефон.
– Я тебя хочу, – прошептал Боря на ухо Элизабет.
– Их вил дих, – ответила она ему тем же на немецком.
– Эй, ребята, не смущайте меня, – услышали они голос Даши. – Обжимайтесь вдали от людей, чьи отношения на грани.
– Прости, – смущенно пробормотала Бетти.
Но сестра просто прикалывалась:
– Сразу после того, как познакомишь со своим бывшим.
– Дэвидом?
– Да, английским снобом, что недавно ушел отсюда.
– Понравился?
– Шикарный мужчина, – простонала Даша. – Кем он, кстати, работает?
– Дэвид – адвокат. Недавно стал совладельцем одной из юридический контор Лондона.
– Я его уже почти люблю.
– Он хороший, но не мой. – Она ласково посмотрела на Борю.
– И хорошо, себе заберу, – рассмеялась Дарья и оставила-таки влюбленных наедине, отправившись в свою комнату досыпать.
Глава 2
Он сидел у костела, пил горячий имбирный напиток из пол-литрового пластикового стаканчика и слушал звон колоколов. Было прохладно, но Хан не хотел уходить. Тут так спокойно! И очень красиво, хоть листья на деревьях и поредели, а известняк кладбищенской ограды потемнел от влаги.
Утром звонили из Москвы, сказали, что у сестры рецидив. Она попыталась выпрыгнуть из окна лечебницы, благо на нем имелись решетки. Сейчас Лена лежит в отдельной палате под сильными успокоительными.
Все же передалось ей сумасшествие от матери!
Или не только ей?
Опять тот же вопрос, что не дает покоя в последнее время.
Этой ночью Кир проснулся и обнаружил себя не в кровати, а у окна. Он стоял, привалившись к подоконнику животом, и дышал свежим воздухом. Для того чтобы впустить его в комнату, он открыл окно, но, как это происходило, Хан не помнил.
«Я тоже страдаю лунатизмом? – испугался он. – Но не знаю об этом, потому что живу один?»
Чтобы успокоиться и не накручивать себя, Кирилл достал из сумки пачку гомеопатических таблеток, приобретенных тут, в Берлине. В России он пил настойку пустырника – она и помогает хорошо, и непротивная, – взял ее с собой, но она быстро закончилась. Пришлось обращаться к местным фармацевтам. Кир хотел приобрести что-то посильнее травяных капель, но медикаментозные успокоительные продавались только по рецептам, и ему ничего не осталось, как взять гомеопатические. Тогда он понял, почему в Берлине так много этих бесполезных, на его взгляд, кабинетов и аптек.
Закинув в себя сразу три, он принялся усиленно их рассасывать, но более-менее успокоился еще до того, как на языке растаяла последняя. Все с ним в клиническом смысле нормально, отклонений нет, но появился эмоциональный дисбаланс. А у кого бы он не возник, когда стресс за стрессом? Даже небольшой влияет, а к нему Хан относил знакомство с немецкими родственниками, которых он пытался разыскать долгие годы, и вот чудо свершилось! Он встретился с племянником своего деда, но… Тот умер и теперь преследует его в кошмарах. А сестра слетела с катушек и теперь лежит в психушке, пусть и добровольно.
«Но мне неймется, – начал поругивать себя Кир. – Я прусь опять в Берлин, иду туда, где видел покойника, что оживает в моих снах, и пытаюсь приобрести его квартиру… Да что со мной не так? После такого любой нормальный человек отправился бы в санаторий на воды. В тот же немецкий Баден-Баден!»
Кирилл сделал себе чаю, разбавил его холодной водой, чтобы не ждать и выпить сразу. Он успокоился и захотел поскорее уснуть.
Удалось не сразу, хотя вроде успокоился. Что-то не давало погрузиться в дрему. Мешали не мысли, а звуки (холодильник рычал, за окном нет-нет да проезжали автомобили), свет, пробивающийся из-под двери, и красный огонек на телевизоре, запах кондиционера для белья, фиалковый. Кирилл вертелся, то укрывался с головой, то скидывал одеяло на пол, но уснул только под утро, когда уже начало светать.
Пробудился в кровати, и это порадовало, как и блинчики на завтрак.
Обратный билет у Кира был на послезавтра, но он подумывал о том, чтобы взять другой. Тот, что имелся, невозвратный, но черт с ним, пусть пропадает. Нужно валить из Берлина, который сводит его с ума!
Но сначала…
Нанести прощальный визит Альтен и Краузе.
И вот он сидит перед костелом, пьет имбирный напиток и говорит обеим улицам: «Ауфидерзейн!» Он их не видит: одна за спиной, вторая спрятана за храмом, кладбищенской оградой и деревьями, высаженными вдоль нее.
– О, это опять вы, – услышал Кирилл громкий женский голос и обернулся. По аллее в его направлении ковыляла бабулька с корзиной цветов. – Добрый день.
– Здравствуйте. Мы знакомы?
– Меня зовут Ингрид. – Она плюхнулась рядом, шумно выдохнула и вытерла лицо платком. – Я торгую цветами на Альтен-штрассе и ближайших к костелу улицах уже больше шестидесяти лет.
– Так много? А вам не дашь больше пятидесяти трех.
– Льстец, – хихикнула бабка.
– Где мы встречались, позвольте узнать?
– Я видела тебя на Краузе, когда ты выходил из дома под номером тринадцать. Там жили Хайнцы.
– Да, я заглядывал к Фредди.
– И к нему тоже? Я видела тебя после его смерти, буквально на днях. Может, вчера?
– Вряд ли.
– И то верно. Там полиция была на двух машинах, и я бы тебя не запомнила.
– Полиция?
– Всегда приезжает, если человек умер. Порядок такой.
Кир понимал, что у дамы, с которой он имеет беседу, могут быть провалы в памяти, поэтому напомнил:
– Вы сказали, что встретили меня на днях, а Фредди скончался примерно месяц назад.
– Так Харри концы отдал.
– Сын?
– Нет, сын Герхард жив-здоров.
– Постойте, я запутался. Герхард, он же Харри, отпрыск Фредди.
– Харри – его помощник. Полное имя Харрисон. Фамилия Алби.
– Он стройный блондин? – Бабка кивнула. – И жил он в квартире старика Хайнца?
– На птичьих правах, как оказалось. Всем говорил, что сын Фредди, а на самом деле просто помощник.
– Да что вы говорите? – протянул Кир, в голове которого прояснилась картина с квартирой. Потом пришел стыд: он дискредитировал риелтора, который всего лишь выполнял свою работу, а не мошенничал, как подумалось ему. Нужно срочно отозвать жалобу и извиниться перед ним.
– Всю округу дурил, паршивец, – продолжала фрау Ингрид. – Долгов за собой оставил на несколько тысяч. Говорят, из дурной семьи парень. Все родственники – преступники. Харри еще самый безобидный из них оказался, мелкий мошенник. Хотя кто знает? За что-то же его убили…
– Харри убили?
– Я же говорила тебе!
– Нет.
– Или не тебе? – Цветочница посмотрела на Кира так, будто впервые видит. – А ты кто такой?
Деменция, это очевидно. Так может, старуха со спутанным сознанием ввела его в заблуждение насчет Харри, а также его смерти?
– Я хотел купить у вас цветы, – сказал Кир.
– Точно. Вот этот букет, я правильно помню? – Она указала на самый пышный и наверняка дорогой. Хан подтвердил. – Двадцать евро.
Веник этот стоил от силы десять, но спорить с бабкой он не стал. Отдал ей деньги, взял букет и заспешил прочь.
Он успел отойти метров на десять, когда зазвонил телефон. Номер определился немецкий. Кир решил, что с ним хочет поговорить кто-то из коллег-коллекционеров, которым он сообщил о том, что находится в Берлине.
– Господин Ханов? – услышал он густой бас.
– Я.
– Здравствуйте, – говорили по-русски, но с резким акцентом. – Вас беспокоят из криминальной полиции Берлина. Майор Иванов, – звание звучало одинаково на всех языках.
– Слушаю вас.
– Вы были знакомы с Хариссоном Алби?
Хан начал лихорадочно соображать, как лучше ответить: ДА или НЕТ?
– Алло. Вас не слышно.
– Я вспоминаю… – Он решился-таки: – Нет.
– А с Герхардом Хайнцем?
И тут он понял, почему ему звонят. Визитка! Он дал ее Харри. На ней имя и номер мобильного.
– С ним да, но шапочно. Поговорил минут двадцать, и все.
– Вы где сейчас находитесь?
– На Альтен-штрассе, – не стал врать Кир, хотя хотел. Но с немецкой полицией лучше не связываться.
– Прекрасно. А я на Краузе. Не могли бы вы подойти?