– Это так. Но дорого…
– Если вам дорого, я могу пойти к кому-нибудь другому.
Нормальный восточный базар.
– Такая информация быстро найдет покупателя. Например, ее с удовольствием…
– Не надо к другому. Я согласен.
Сделка состоялась. Оказывается, торговать чужими адресами это еще и прибыльно. Но главное, безопасно. Потому что если раздавать наводки задарма, то у многих могут возникнуть ненужные вопросы. А если за доллары – то все всё понимают. Ведь в современном мире все продается и покупается. А после – перепродается! Все имеет свою цену! В данном случае не маленькую…
Галиб молча слушал. Как и раньше. Как всегда. Но теперь его молчание «весило» больше, так как Галиб стал очень уважаемым человеком. Раньше – просто уважаемым. А теперь – очень! Такая вот стремительная карьера.
Галиб слушал. Газван говорил про заказ. Это не поставка продуктов, автомобилей или металла, а теракт с человеческими жертвами. Желательно многочисленными. Он обращался к карте, простраивал маршруты, объяснял детали. Помощник внимательно слушал. Галиб периодически кивал.
План был опасный, потому что толковый. Вряд ли его придумали воины ислама, здесь без советчиков точно не обошлось.
– Первая колонна заходит с сопредельной стороны по горным тропам через вот эти перевалы. Коридор через границу обеспечивают местные пограничники. Услуга оплачена. Далее маршрут пролегает через труднодоступные районы, которые контролируются редкими разъездами и «вертушками», так что риск обнаружения сводится к минимуму. Колонну все время будут сопровождать проводники из местного населения.
Вторая колонна пойдет со стороны…
Третья колонна…
Четвертая, резервная, перейдет границу и встанет лагерем вот здесь на равноудаленном расстоянии от прочих групп с возможностью достижения каждой из них в течение полусуток.
Далее по задачам.
Первая колонна скрытым маршем выходит в исходную точку и по готовности захватывает здание районной полиции, беря заложников из числа полицейских и случайных прохожих, организует круговую оборону и держится сколько возможно.
Вторая группа, выждав сутки, совершает нападение на воинский склад, расположенный…
Задачи этих двух групп – привлечь внимание и оттянуть на себя силы противника. Обе они работают на обеспечение успеха основной, третьей группы, которая выходит из «зеленки», совершает марш, выходит к железной дороге, минирует мост и подрывает его в момент прохождения по нему пассажирского состава. Уцелевших в катастрофе оглушенных и растерянных пассажиров забрасывают в вагонах гранатами, а тех, кто пытается спастись бегством, расстреливают поставленные на высотках вдоль путей пулеметные расчеты, потому что спрятаться жертвам будет негде.
Н-да… Целый поезд это… Не меньше пятисот человек… Да нет, больше, учитывая перенаселенность битком набитых вагонов. И остановить террористов будет некому, так как все силы будут брошены на борьбу с бандитами, захватившими райотдел полиции и воинский склад.
Так все и будет… Или не будет, потому что теперь план террористов известен. В деталях. И их можно легко перехватить на маршрутах подхода и уничтожить, не допустив человеческих жертв. Ради только этого стоило затевать все эти игры. Ведь если бы не было торговли оружием, не было Галиба, то к кому бы пришел Газван, кому рассказал о готовящейся диверсии? А так…
– Что будешь делать? – спросил Серега.
– То, что должно. Выхожу аварийным каналом и сбрасываю информацию домой.
– «Первому»?
– «Первому». А кому еще? Пусть они там разбираются сами. Мы сделали все от нас зависящее.
– Ну да. Это ты сильно завернул. Бандиты сами, чуть не в очередь приходят и о своих планах рассказывают. Прямо как пионеры. Сами друг с другом воюют, сами друг дружку стреляют. Скоро мы так без работы останемся.
– Не останемся… И вот что еще – на всякий случай подготовь маячки. Газван просил оружие…
– Я понял, – кивнул, не дослушав, Серега. – Сделаем в лучшем виде. Поведем его как на поводке. Коротеньком.
– Только аккуратно, они ребята опытные, могут проверить партию.
– Не учи ученого.
– Тогда – все…
Через час в Москву ушла шифрограмма с подробным описанием готовящейся диверсии. С маршрутами, сроками, численным составом… И подробностями, которые мог знать только первоисточник. Он их и рассказал.
И рассказал не кому-нибудь, а Галибу – очень и очень уважаемому на Востоке человеку!
Это был не дом, это было поместье. Латифундия. В одной южноамериканской стране. В таких прятались бывшие нацистские преступники. Десятилетиями. В такой хотел отсидеться известный миру писатель и журналист, которого исламский мир приговорил к смерти.
Ах, какие виды! А воздух! А цветы!.. А девушки из местных, которые убирали дом, готовили, стелили, стирали, при этом все время что-то напевая и пританцовывая!
Не убежище – рай земной! Со смуглыми ангелочками. В таком можно прятаться всю жизнь. И журналист впервые за долгое время расслабился. Он сидел в шезлонге на веранде, прищурив глаза, рядом с ним, прижавшись в нему щечкой, сидела Ирен, с другой стороны – его новая секретарша, а чуть поодаль два «садовника» копались в клумбе, которую уже раз восемь перерыли. Идиллия.
– Милый, ты не хочешь сока? – участливо спросила Ирен.
– Нет, спасибо.
– Может, тебе жарко? Я распоряжусь, чтобы слуги перенесли полог.
– Нет, не надо.
– А что ты хочешь на обед?
Конечно, все это: ласковые слова, головка куклы Барби на плече, милый голосок – было лишь спектаклем. Но, черт побери, очень приятным спектаклем! Потому что Америка была настоящей, и солнце, и латифундия, и далекие горы, и порхающие птицы, и запахи трав и цветов, и текила в бокале. И все это вместе создавало ощущение счастья. Ну хорошо – иллюзию счастья. Но практически равную счастью! И если жить – то лучше здесь. И если умирать – тоже здесь.
Журналист вытянулся и закрыл глаза. И почти поверил, что эта, сидящая подле него красавица любит его и что он, хоть и смертельно болен, еще поживет – год, а может, два или больше. Ведь умирать в таком окружении, в такой радости – грех. Непростительный. Потому что только теперь и здесь он начал жить! И – собирается жить. Пусть не очень долго, но счастливо…
По экрану двигался курсор. Рывками. Потому что маячок выдавал сигнал лишь раз в четыре часа. На долю секунды. Чтобы его нельзя было обнаружить.
Курсор перескочил несколько стран, преодолел множество водных преград, поднялся в горы и застрял подле границы. Ненадолго. Потому что, «потоптавшись» несколько часов на месте, перепрыгнул невидимую линию и пополз в глубь территории. Территории России. Курсор «шел» по горам, по труднопроходимым тропам, взбирался на перевалы, углублялся в чащобы, где «залегал» на дневки. Он вылеживался в лесных схронах и берлогах десять или двенадцать часов и «шел» дальше. Все дальше и дальше от границы. Его путь был извилист, как любая дорога в горах. Курсор петлял, иногда пятился чуть назад, обходя очередное ущелье или горную реку, но снова возвращался и вставал на маршрут. Его вели бородатые или безусые местные жители, которые, пройдя километров тридцать – сорок сменяли друг друга. Потому что лучше, чем кто-либо другие, знали эту местность. И знали, как обходить блокпосты и засады силовиков.
Очень скоро курсор должен был замереть. Когда диверсионную группу остановят. Когда ее уничтожат устроившие перехватывающую засаду на маршруте спецназовцы. Или исчезнуть с экрана совсем. Если группу накроют залпом реактивных снарядов или обстреляют с «вертушек», разнеся в клочья диверсантов, их оружие, амуницию и заодно «маячки».
Но пока боевики шли всё дальше. И синхронно с ними двигался курсор. И еще три курсора, которые «ползли» своими маршрутами, расходясь веером по чужой территории. Почему воинов ислама не остановили, не накрыли возле самой границы, почему запустили так далеко – было непонятно. Но наверное, на это были какие-то свои, особые соображения. Возможно, Центр желал поймать их за руку возле места преступления. Или хотел вывести на равнину, где случайно уцелеть или скрыться, спрятавшись среди скал, камней или густолесья, боевикам было бы невозможно. Или желали вычислить цепочку проводников, которые оказывали им содействие. А может, еще что. Чужие оперпланы – потемки.
Боевики шли. Курсоры разбегались. До времени «Ч» осталось совсем ничего.
– Не хотели бы вы получить гражданство моей великой страны?
Ответ на такой вопрос мог подразумевать только согласие. Потому что получить гражданство этой страны хотят все. Ну или считается, что хотят все! Ну или должно считаться, что хотят все… Без исключений.
– Наверное…
Кивнул Галиб. Его собеседник расплылся в стопроцентной голливудской улыбке так, что стали видны все его тридцать два прекрасных искусственных зуба.
– Я очень рад предложить вам от имени моего Правительства, сделать первый шаг к осуществлению вашей мечты. Мы сможем гарантировать вам гражданские свободы, защиту, счастливую старость и хорошую сумму в одном из банков Америки.
– Что для этого нужно сделать Галибу? – спросил Помощник.
– Ничего! Уважаемый Галиб сам должен решать, что и как ему делать. Мы не можем навязывать ему своих решений, ибо это противоречит принципам демократии, исповедуемым нашим народом. Но мы были бы рады помогать ему советами, делиться информацией, возможно, помогать финансированием, если наши цели совпадут.
– И что бы вы могли посоветовать ему теперь?
– Возможно, определиться с приоритетами. Нам кажется наибольшая угроза его народу, его религии, его убеждениям исходит теперь с Востока. Мы располагаем кое-какой информацией, которой готовы поделиться с многоуважаемым Галибом, чтобы ему легче было принимать правильные решения. На которые мы совершенно не собираемся влиять.
Кивок.
– В свою очередь, мы готовы выслушать Галиба, если у него есть какие-то просьбы или пожелания.