— Вот здесь.
— Нет, увы, вы опять ошиблись.
— Но как же так?.. Я же глаз не отрывал! Можно ещё раз?
— Шарик. Стакан. Ещё два стакана. Двигаем, перемещая… Где шарик?
А хрен его знает! Вернее, вот этот хрен — знает! Точно знает, потому что ни разу не проиграл.
— А вот, допустим, если не шарики, а, к примеру, баночки? Маленькие. Вы и тогда сможете?
— Смогу.
— А давайте попробуем…
Два флакончика. В одном — бумажка. Ставим в ряд. Все видят? Все. Берём флакончик. Берём другой.
— В каком бумажка?
— Ясен пень — вот в этом.
— Не угадали. В другом.
— Когда вы успели? Я ведь следил! Бумажка здесь была! А теперь…
— Ловкость рук, молодой человек, ловкость рук!
— А можно научиться?
— Чему?
— Ну, вот этому? Когда никому не понять, где предмет, а вы точно знаете.
— Ну, юноша, это опыт. Это надо годами каждодневных тренировок…
— А если за несколько дней?
— Ну что вы!.. Минимум полгода и то, если пальчики…
— А если по двойному тарифу?
— Не понял?..
— Ну, как будто уже полгода отучился и за полгода вперёд заплатил, и ещё сверху, но освоил приёмы за несколько дней. Правда, не все, а только один-два фокуса.
— Один-два? За несколько дней?
— И аванс прямо сейчас.
— Прямо сейчас?.. Ну, хорошо, давайте попробуем…
— А если взять лицо и изменить. До неузнаваемости. Возможно такое?
— Смотря, какое лицо. Если мужское в женское, то вряд ли. Если взрослое в детское — никаких шансов. Если полное в худое, то куда жир прятать? А вот если худое — в полное, то можно накладки сделать. Ну, и конечно, абрис и черты лица. Разные они лица… У кого-то нос над самой губой навис, у кого-то ко лбу задран. Или ширина глаз. Или оба глаза на переносице, или вразлёт — к ушам. Узкий подбородок в широкий ещё можно превратить, но куда девать «волевой»? Не ножом же его срезать… Тут очень много нюансов и хитростей. Грим, юноша, — это искусство перевоплощения. Берёшь какого-нибудь испитого сорокалетнего лысого алкоголика с мешками под глазами и делаешь из него пылкого восемнадцатилетнего Ромео. И он исполняет арию, и все ему верят и аплодируют. А увидели бы они его в натуральном виде!.. Или его возлюбленная Джульетта, пятидесяти лет от роду, с перетяжками, натяжками, складками, пигментными пятнами и родинками в пол-лица. А зритель должен в неё поверить, влюбиться и ей сочувствовать. Ведь если её не загримировать, то зритель при первом выходе героини на сцену станет топать ногами и кричать вместо «браво!»: «Травись быстрее, прямо в первом акте, не тяни!» Грим — это искусство, такое же, как вокал, хореография или режиссура. Только этого многие не понимают. В том числе актёры и даже режиссёры. Они почему-то считают, что гримёр — это что-то вроде монтировщика декораций. Но только фанерную стенку поставить любой дурак сможет. А из убожества героя-любовника вылепить далёко не всем дано.
— А если абрис похож, и носы в одном и том же месте, и уши, и ширина лба одинаковая?
— Тогда не вопрос. Тогда можно «нарисовать» кого угодно. А у вас что? Спектакль?
— Да… В некотором роде… Розыгрыш у нас, хотим к юбиляру в качестве гостя его самого пригласить. Двойника его. Ну, то есть столкнуть их нос к носу, чтобы никто понять не мог, кто из них кто! Чтобы шок и веселье.
— Оригинально.
— Сможете?
— Не обещаю, но можно попробовать.
— Попробуйте. Постарайтесь. Чтобы были как близнецы! Вы ведь волшебник в своём деле. Я видел, я оценил, я ведь не какой-нибудь там режиссёр, который не понимает специфику вашей профессии. Если бы не вы, не ваш талант, то этот театр давно бы прогорел. С такими-то актёрами. Это я вам точно говорю!
— Ну что вы, зачем так… Конечно, без нашего цеха любой актер… Но всё-таки вы преувеличиваете.
— Ничуть. И я уверен, что вы докажете… Что сможете! А мы… мы поможем. И — оценим. По достоинству. В твёрдой валюте!
— Вон он, видите?
— Где?
— Второе окно справа…
Через стекло было видно, как в комнате ходил человек. Туда-сюда. Вышел на кухню с пустыми руками. Обратно — со стаканом коктейля… Потом в туалет… Потом из туалета… Потом присел… И встал… Прилёг… Поднялся… Подошёл к окну. Завис надолго, подставил лицо солнечным лучам, чему-то улыбаясь. Весь как на ладошке. Как под микроскопом. Так, что каждая морщинка, каждая впадинка видны. Каждый волосок в отдельности.
— Фотографировать?
— Да, обязательно.
Защёлкал фотоаппарат…
Человек в окне ещё немного постоял. Повернулся в профиль. Постоял. И пошёл.
На кухню.
В туалет.
В коридор.
В спальню…
Похож?
Да, похож. Ну просто одно лицо. Вернее — одно и то же лицо. И это подтвердит любая экспертиза. Тот, в окне, и тот, что на фотографиях, — один и тот же человек.
Но в квартире был не один человек, а два. Второй безвылазно сидел в ванной комнате. Сидел, облаченный в малярный комбинезон, на ногах бахилы, на руках перчатки, на голове плотная шапочка. Чтобы ничего с него не сыпалось и ничего им не лапалось.
— Долго мне ещё тут торчать?
— Нет. Уже можно выходить. Только переоденьтесь.
— Во что?
— В вещи, что на мне. А ваши я заберу.
Переоделись. Уставились друг на друга как в зеркало. Точно — одно лицо. Как у братьев-близнецов. И лоб, и нос, и глаза, и уши. Всё на месте, всё там, где и должно быть. Конечно, не без помарок и если взглянуть внимательно, с пристрастием, то можно заметить… Но кто будет присматриваться? Никто не будет!
— Сейчас идите в комнату, садитесь в кресло, которое напротив телевизора. Сядете и будете сидеть. Смирно…
— Сколько сидеть?
— Столько, сколько понадобится.
— А если я пить захочу?
— Там на столике бутылка с соком и кое-какие закуски. Долго ждать вам не придётся. Только не вздумайте вставать, ходить, поворачиваться, переставлять кресло. Прошли — сели — замерли!
— А что смотреть по телевизору?
— Смотреть можете всё, что захотите. Мы вас никак не ограничиваем. Пора, идите. Только дверь не закрывайте…
«Брат-близнец», который находился в ванной, вышел, оставив дверь приоткрытой. Другой бросил в мусорный мешок комбинезон, бахилы, перчатки, шапочку. Завязал горловину мешка. Лёг на живот и по-пластунски выполз из ванной комнаты.
В коридоре, откуда его не было видно в окно, он встал. Бесшумно открыл дверь и вышел из квартиры.
Человек из ванной, как ему было назначено, прошёл в комнату, повернулся спиной к окну и сел в кресло перед телевизором. На столике, точно, стояла бутылка с соком и стакан с коктейлем. На экране телевизора футболисты в цветных майках гоняли мяч. Вечер обещал быть приятным. И денежным.
Больше человек по квартире не ходил. Ни туда. Ни сюда. Он сидел в кресле и смотрел телевизор. Как должен был.
А в соседнем доме, который через дорогу, в другой квартире, наблюдатель скрутил со штатива бинокль.
— Вы будете со мной до конца?
— Да, до самого. Я должен лично убедиться, — ответил контролёр.
— Тогда не вставайте позади меня. А лучше уйдите в соседнюю комнату. Здесь будет жарко.
Вытянул из-под стола большую спортивную сумку, расстегнул молнию и вынул предмет, похожий на металлический цилиндр. Поднял его на плечо. Примерился. Пошевелился. Поискал удобное положение. Немного сместился в сторону. Чего-то подкрутил и отложил.
Натянул кожаную куртку и штаны, а на голову надел мотоциклетный шлем. И стал похож на байкера. Хотя никуда не собирался ехать. Да и мотоцикла у него не было.
Подошел. Распахнул окно. Настежь. До упора раздвинул жалюзи. Встал, уперевшись животом в подоконник, а левым плечом в простенок. Зачем-то оглянулся, наверное, прикидывая расстояние до стены. Получалось — метров семь. Дальше коридор, с предусмотрительно открытой дверью.
Хорошая квартира, большая…
Опять вскинул цилиндр на плечо.
Перед ним было освещённое окно квартиры напротив. Работал телевизор, по экрану бегали футболисты. Человек в комнате сидел к нему спиной, над спинкой кресла торчал его затылок.
Повернулся к контролеру.
— Вы готовы?
— Да.
— Ну, смотрите…
Прицелился. Замер. Выдохнул. Нажал на спусковой крючок
И…
Из трубы назад вырвался сноп пламени. Ударился в стену, частью ушёл в коридор сквозь распахнутую дверь, частью взвился к потолку, закрутился огненной спиралью, заполняя жаром комнату. Толкнул стрелка в спину, наваливая на простенок.
Позади, в комнате, что-то затлело, задымилось…
Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось в доме напротив! В квартире лопнул, взорвался страшный огненный шар. Разом вышибло окна и двери, на тротуар посыпались осколки стёкол и куски штукатурки. Снопы пламени выхлестнулись в проёмы разбитых окон, лизнули, опалили стены.
Что было там, внутри, в квартире представить было страшно. Огненный вихрь из осколков, обломков и обрывков.
— Уходим!
Человек с гранатомётом бросил в сумку пустой тубус, не обращая внимания на занявшиеся пламенем занавески и мебель, пошёл к входной двери. Быстро, но не торопясь.
— Где вы там? — спросил он.
— Сейчас-сейчас… — ответил контролёр, который смотрел в бинокль на развороченную квартиру, в темноту, в глазницы выбитых окон, пытаясь угадать там хоть какое-то движение. Но вряд ли в квартире мог кто-то уцелеть! У человека не было не единого шанса.
Контролёр, как обещал, досидел до конца. До самого конца. Приговорённого к ликвидации «объекта». Который, сидя в кресле, смотрел футбол. Но не узнал конечного счета матча.
— Я ухожу, здесь скоро будет полиция. Если вы остаётесь…
— Нет, я с вами!..
Дело было сделано — акция состоялась. Контролёр видел объект, видел до самого конца, до момента взрыва. Видел его в проеме окна, тогда ещё живого и смог рассмотреть его лицо, смог убедиться…
Теперь можно было уходить. Но не уезжать. Потому, что осталось ещё одно небольшое дело. Без которого…