И нет уже сил сопротивляться. Почти совсем нет.
В голове муть и боль. Муть и боль!.. Больше ничего. Никакое здоровье не вынесет таких процедур и таких доз. Он уже теперь как тряпка. Скоро его можно будет развязать, он всё равно никуда не побежит, просто не сможет.
Окружающий мир воспринимается через серую пелену. Голоса звучат неестественно. Но эти голоса требуют от него правды. Требуют и требуют… И отказывать им становится все сложнее, уже почти невозможно. И хочется, очень хочется перестать сопротивляться и поплыть по течению. Тихо и медленно. И тем обрести покой… Но что-то удерживает на самом краешке. На самом-самом…
Голоса. Люди… Они опять пришли за ним. Снова будут спрашивать имя и биографию. И он начнёт отвечать. И станет предателем. Не хочется… Нельзя… Невозможно… Но есть предел, после которого…
Принесли носилки.
Опять голоса. Совсем рядом:
— Да, в другое место… Есть информация… Здесь стало небезопасно… Его люди… Они ищут его… Нашли… Кто-то навёл…
Оторвали от кровати, подхватили, приподняли. Выходит, развязали? Значит, появился шанс. Надо сконцентрироваться, собрать все силы. Сообразить, придумать…
Голоса слышны, как сквозь вату:
— Сейчас перезвоним, спросим.
— Да, звоните только быстрее! Они могут прийти в любую минуту.
Кто?.. Кто может прийти за ним? Да кто бы не пришёл, это будет лучше, чем если остаться.
Какая-то возня. Голос по телефону:
— Грузите его.
Перетащили, уронили на носилки. Подняли, понесли.
Надо будет, когда лестница… Там должна быть лестница… Перекатится, прижать руки к телу и упасть головой вперёд. Ну, должна же быть лестница. Или крыльцо. Или хоть что-то. Можно не убиться, но задержать их, потому что кто-то должен прийти за ним. Он слышал. Кто-то, от кого они убегают. А раз они убегают, значит, это друзья. Или пусть даже враги. Это будут другие враги, может быть, лучше этих. И он получит передышку.
Носилки наклонились вперёд. Лестница?.. Да, лестница. Значит, можно попробовать! Собраться в комок, в пружину… Какое вялое тело, как будто без мышц, как будто не своё. Но всё равно. Приготовиться! И на повороте неожиданно и резко рвануться из всех сил, перекатится через край, зацепиться ногами, нырнуть головой, лицом вниз в бетонные ступени, чтобы они не успели среагировать. И в последнее мгновенье усилить, ткнуться головой, удариться виском, чтобы размозжить голову, чтобы наверняка.
Вот теперь… Вот!..
Отчаянный, на пределе сил рывок! Неожиданный и единственный, потому что второго не будет. Второй попытки ему просто не дадут. Вперёд!..
И удивлённый и недовольный голос:
— Смотри-ка шевелится. Придержи его, чтобы не свалился случайно! А то не дай бог…
А ему показалось, что он…
Нет, не удалось. Не получилось.
Всё!
Свет. Халат. Врач. Вроде бы незнакомый, хотя все они одинаковы. А если попробовать приподняться?.. Получилось. Немного, но всё равно. А руки?.. Кажется, свободны. Ещё не успели… Тогда можно попытаться… Усыпить бдительность и…
— Эй, без глупостей. Будет с тебя побегов. Бегунок…
Чей это голос?
— Доктор, как он?
— Плох. Удивительно, что вообще жив. Ну, ничего. Откачаем, поставим на ноги. А уж потом…
— Потом — это поздно. Нужно теперь.
— Попробуйте. Но я ничего не гарантирую.
Склонённое над ним лицо, расплывающееся в кляксу.
— Вы меня видите?
Молчание.
— Как вас зовут?
Молчание.
— Назовите своё имя. Только имя. Вы должны назвать своё имя. Вы должны… Вы обязаны!..
Молчание.
Тормошат.
— Вы будете говорить?
Молчание.
— Доктор, тут без вас никак.
Хруст целлофана. Вскрывают шприц. Звякнула ампула.
Всё снова! Всё опять! Сначала!
— Если вы не назовёте своё имя, мы вынуждены будем применить специальные методы.
Перед глазами замаячил шприц, наполненный какой-то мутной жидкостью.
Над ним два нечётких лица. Доктора и…
— Послушайте, вы можете не выдержать. Вы на пределе. Зачем вам это? Скажите ваше имя. Просто имя…
Молчание.
— Доктор!
Шприц пропал из поля зрения.
Быстрый, почти безболезненный, укол в вену. Расплывающаяся по телу волна слабости и умиротворения. И нависшее сверху лицо. Знакомое. Улыбающееся от уха до уха.
Что? Кто?! Откуда?! Серёга?!..
И муть. И беспамятство…
— Он сбежал!
— Кто?
— Он!
— Откуда сбежал?
— От нас… От меня.
— А как он оказался… Не понял. Ничего не понял!..
— Его захватили, а я освободил. Но он ушёл.
— А зачем ты его держал, если освободил?
— Хотел узнать… допросить.
— Допросил? Узнал?
— Нет, он ничего не сказал. То есть я не успел. Он моих людей…
— Опять положил?
— Нет. Все живы. Но кое-кого покалечил.
— Ну, вот видишь, какой прогресс. Раньше он был менее щепетилен. Или ты настырнее. И был ловчей тебя. Всегда.
— В этот раз ему помогли.
— Кто?
— Не знаю. Наверное, его люди.
— А что же твои люди?
— Они не смогли. Не успели…
— Плохо. Очень плохо, что твои люди всегда не успевают, всегда опаздывают. Это заставляет задуматься. Может, в твоей епархии что-то подправить?
— Но никто такого от него не ожидал!
— Что ты хочешь от меня?
— Вы можете приказать… Если его отозвать сюда… И здесь…
— Обидно?
— Обидно.
— А ты не подставляйся. Слабыми местами. Которые у тебя кругом. Отстань от него. Нам надо дело делать, а не счёты сводить. Работать вместе.
— Но его нет!
— И ты не знаешь где он?
— Не знаю.
— Зато я знаю. Его не следует искать, он сам найдётся. Сам придёт. У него приказ, который он должен исполнить. Такие у них странные порядки. Так что не суетись под клиентом — жди. И не мешай ему, пока он плывёт в нужную сторону. Пусть делает своё дело. Твоё дело. Наше… А вот когда сделает, вот тогда и подумаем…
— Как ты нашёл меня?
— Легко. Потому что не искал.
— Не понял?
— Зачем тебе понимать? Всё кончилось. Всё кончилось хорошо для тебя. Для других — хуже. Так что радуйся. Ты победил.
И всё равно ничего не ясно.
— Кто тебя на них вывел?
— Ты.
— Я?
— Ну а что ты удивляешься? Ты главное заинтересованное лицо в моем приходе. Если бы я опоздал хотя бы на сутки, то неизвестно, чем бы всё это кончилось. Плохо могло кончиться.
И даже хуже, чем думает Сергей. Он же мог сломаться, мог потечь.
— Но зачем ты меня после всего… Зачем этот спектакль?
— Проверил на вшивость. А вдруг бы ты заговорил?
— А если бы заговорил?
— Тогда бы замолчал! Но ты молоток — только шарами водил и мычал. Как бычок на бойне. Ни слова из тебя!..
Эх, Серёга!..
— Не обижайся. Ты на моем месте поступил бы так же. Может, ещё и хуже — вколол бы какую-нибудь гадость вместо снотворного… Грех было не использовать такую возможность. Сам понимаешь.
Как не понять… Вернуть приятеля с того света, чтобы прессануть в профилактических целях. Чтобы дожать и рассмотреть, как под микроскопом… Жёстко. Жестоко. Но, наверное, так и должно быть в их Организации, где никто никому… Где все под прицелом и подозрением. Каждый за каждого отвечает башкой! А иначе как? Иначе никак! Или они вымрут, как многие иные до них и после них. И станут плавучим планктоном в офисе, от девяти до восемнадцати отбывая часы на службе. И никто не будет рисковать после восемнадцати. И до восемнадцати тоже, потому что за деньги идти на смерть никому не интересно. А интересно дожить и те денежки в полное своё удовольствие использовать…
И только если как — на войне, если приказ «Ни шагу назад» и твои товарищи в оцеплении, которые не поймут, не простят и не помилуют, если ты тот шаг сделаешь. И будут проверять и перепроверять, если представится такая возможность, чтобы быть уверенными в тебе там, за линией, в чужих боевых порядках, где ошибки и слабость чреваты! Только так! Только тогда каждый будет готов рисковать своей головой. Ради всех и под контролем каждого, подчиняясь единым правилам, без исключений и оглядок на несуществующие звания и заслуги. Что есть основа и идеология их Организации. Которая не работает с девяти до шестнадцати. Которая — работает. На конечный результат! А всё остальное — не в счёт!
Прав Серёга. Кругом прав! И он бы так же, если не хуже. Тем более Сергей — спаситель, что из «петли» вынул, которая вокруг сжималась. Так что многое ему может проститься. Только как он смог?
Смеётся:
— Интуиция, брат. Третий глаз… А может, четвёртый. Для ближнего своего хоть пятый. Глазастый я.
Что-то не верится в глаза — ни в третьи, ни в пятые. Мутит Серёга. Ну да это его право. Свои каналы никто не сдаёт, при себе держит. Но всё же… Как он сказал: «Ты навёл?» Подмигнул, наклонился к самому уху, прошептал:
— А всё-таки ты чуть не сорвался. По самому краешку прошёл, Толик.
Ну да, прав, чуть-чуть не сорвался! И если бы он не пришёл, если бы опоздал…
Стоп! Как он сказал?
Откуда он знает? Откуда знает про Толика?! Неужели?.. Неужели это была проверка? Просто проверка на грани фола? На грани смерти? С введением сыворотки, с допросами и побегами? Все с приставкой «лже» — лжепобеги, лжедопросы… Спасти, чтобы тут же подвергнуть испытанию? Тогда это… Это… значит, что они работали в связке с Главным хранителем Первого, который допрашивал лично!
Возможно такое?.. А чёрт его знает! Наверное, возможно всё! Но как-то не верится. Вернее, не хочется верить. Не хочется! Но только как ещё можно объяснить? Как? Да никак!
Но если исходить из предположения, что они были в связке, то они должны знать друг друга. То есть Серёга засветился? Зачем? Или теперь Посредник он? Другого объяснения нет. Или есть? Например, если предположить, что у него имеется там свой человечек, который докладывал, стучал и держал в курсе. Вполне рабочая гипотеза. Но тогда этот кто-то из очень ближнего круга, из допущенных к «телу». Кто-то из «медбратьев»? Других рядом просто не было! Только они! Трудно представить. Но ведь Сергей сказал: «Толик»! Значит, кто-то услышал и передал. Ну, не под кроватью же Серёга сидел?..