Никаких иных доказательств у соглядатаев нет. А слова к делу не пришпилишь.
Больше знают «Первые». Нынешний. И те, прошлые. Но зачем им ворошить?.. Зачем пачкаться по самые. Потому, что методы… методы, не демократичные, не конституционные. Нет, эти люди предпочтут всё забыть, чтобы остаться в истории белыми и пушистыми. Как все остаются, вычёркивая из мемуаров и памяти кровь, грязь, предательство, которые, собственно, и есть Большая Политика.
К тому же риск. Это раньше они были неприкасаемыми «первыми» и «верховными», а теперь стали рядовыми пенсионерами, которые под богом ходят. Ходят через дороги, по крутым лестницам, по дачным тропам и скользкому кафелю… И мало ли что может случиться? Что они понимают. Потому что имели возможность убедиться.
Так что нет никого в остатке. А тот, кто был, — тот умер. Что всех устраивает! И никто не будет копать глубже, себе дороже!..
Нет Посредника. Нет Куратора. Нет Организации.
Ничего нет!
Слухи есть. Фата-Моргана. Беллетристика…
— Спасибо, Сергей. Вы справились…
Правда, какой он Сергей? Такой же, как Куратор — Мафусаил. Но свою работу он сделал хорошо. Как надо сделал! Как делал раньше. И как будет делать впредь. Потому что — стимулы.
Дело закрыто и сдано в Архив. Которого в их Организации — нет…
День… Второй… Третий… Проходят…
Но не как прежде, а со знаком плюс, потому что жив и всё более-менее понятно и ничего, никого и ни от кого не ждёшь.
Телевизор… Бубнит на каком-то канале про их успехи.
Экран не видно, потому что глаза замотаны бинтами. Там, под бинтами, новое лицо. Его ещё никто не видел. Какое оно?
Бубнит телевизор про мировые новости:
— «Вчера, около полудня, произошёл очередной террористический акт, ответственность за который взяла на себя боевая группировка «Братья ислама». В настоящее время уточняется количество жертв и…»
Что-что?.. Кто?! «Братья ислама»? Но это же!.. Какого хрена? Какая может быть ответственность, когда они на коротком поводке ходят. Когда каждый шаг контролируется, когда за просто так даже чихнуть нельзя! Все как под увеличительным стеклом! Как?
Серёга…
— Ты слышал?
Долгое молчание.
— Знаю.
И вдруг!..
— Ты?!
— Не я, а Джандаль.
— Но как же так? Когда он…
— Так! Прямой приказ. И ветер… в спину.
— Как ты мог?
— Как сказали, так и смог.
— Но зачем? Мы же Джандаля и Галиба… И других, чтобы сдержать…
— Затем, что капитаны полковниками не командуют. А из штаба виднее. На то им погоны и фуражки дадены. И лампасы на штаны. А нам портянки! Не терзай себя. Мы лишь рядовые на этой войне. Нам приказывают — мы исполняем. Не более того! Всё остальное нас не касается. Не должно касаться. Сказали бежать — беги. Сказали стрелять — стреляй. Сказали убить — убей. Не нашего это ума дела. И не наша ответственность.
— А чья?
— Их! Вышестоящего командования. Выше тебя и меня стоящего.
— Но у нас один командир…
— Значит, его ответственность. У него свой шесток, у нас свой. И перепрыгивать не надо, чтобы спинку не сломать! Мы создали инструмент и отвечаем за него. Инструмент вышел добротный, работает как швейцарские часики. Мы его сдали заказчику и на том всё! А как его применять, нас не спросили. Пусть хоть гвозди вколачивают!
— Но твой Джандаль…
— Нет никакого Джандаля. Джандаль выведен из-под моего подчинения. Не мой он. И не твой. Не наш. И хватит меня за причинные места дёргать. Больно это! И неприлично! Всё равно ничего изменить нельзя. Наша работа там закончена. Все каналы связи, все наработки, все фигуранты переданы по описи.
— Кому?
— Кому надо. Компетентным органам. Мы окончательно уходим из Региона. Это зона не нашей ответственности. Нам — внутри страны разбираться.
— Что будет со мной?
— Как обычно. Получишь Регион.
— Надеюсь, какой-нибудь поприличнее?
— Ага! Баден-Баден. Что, хочется?.. И мне хотелось. Хотя перехотелось. Потому что — перехотели! Не будет тебе Баден-Бадена. К нашему берегу прибивает только дерьмо и палки. Красавиц в купальниках и сундуки с золотом — к другим берегам.
— Знаешь?
— Знаю.
— Скажешь?
— Скажу. Самый хреновенький тебе достался Регион. Кавказский.
— Значит, ты? Раз назвал.
— Значит, я. Но только на дальней подстраховке. Только на самый крайний случай, которого, я уверен, не будет. Ты же знаешь наши правила.
— Знаю.
— Ты не маленький, как-нибудь сам справишься. Без Серёги.
— Справлюсь… Я тебя ещё увижу?
— Услышишь и не раз. А вот увидеть — нет, не придётся. Не тебе меня, не мне тебя. Я уйду раньше, чем снимут повязки. Зачем мне твоё новое лицо? Я и прошлое-то забуду. Постараюсь забыть…
Ну, это понятно.
— Так что, у нас ещё несколько дней. А потом…
Потом ясно. Как божий день!
Будут будни — новое лицо, новая биография в новом Регионе. И всё закрутится по известной схеме, как сорвавшаяся со стопоров карусель.
И всё встанет на круги своя…
Два человека. Две, в полумраке коридора, фигуры. Лицо одного не разглядеть под бинтами.
И не надо разглядывать.
— Завтра на выписку?
— Завтра.
— Увидишь своё новое лицо, смотри, не испугайся. Или не возгордись. Это смотря что они там накроили.
— Постараюсь.
Помолчали. Потому что всё уже переговорено. Много в их Организации не болтают. Держат при себе, помня о языке, который враг шеи…
— Тогда всё?
— Пожалуй…
— Скажем друг другу «до свидания»?
Нет, не будет у них свидания. Не дано.
— Тогда прощай.
— И ты прощай.
Кивнули. И разошлись. В разные стороны, чтобы уже никогда не встретиться. А если встретиться, то не узнать друг друга. А если узнать, то сделать вид, что не узнали.
Два человека. Которые какое-то время были в одной связке и делали одно общее дело.
Они сделали всё, что могли.
Они сделали больше других.
Они сделали то, что не смог бы сделать никто иной.
Они победили по всем статьям!
И проиграли. На круг.
Такая жизнь.
Такая служба.
Такая судьба…
Послесловие
А потом не сразу, но шарахнули ракеты по заранее обозначенным целям. И мимо тоже.
И взлетела палубная авиация, чтобы отбомбиться по квадратам.
И ахнули орудия всех калибров.
И куда-то, кромсая землю, покатили танки…
Потому чому нужна бескровная победа? Генералам? А как тогда звёздочки на грудь и погоны получать? Политикам? А оно им надо? Народ любит военные баталии, сводки с фронтов, флажки на картах и громкие победы. А тихие победы рейтинги не поднимают. Да и проще с населением управляться, когда на грани, когда почти чрезвычайка, враг у ворот и надо сплотиться в едином порыве. А если ты против, то ты саботажник и агент!
Опять же, промышленность. Военная. Которая выпускает с конвейера. Всё выпускает и выпускает. Пачками. И куда это добро девать, если не жечь и не взрывать? И где хранить такую прорву? И как утилизировать? А тут — милое дело. Снаряд сам себя утилизирует. На чужом дворе.
Учёные. Этим тоже кушать надо. Придумывать, разрабатывать и испытывать, желательно в боевых условиях. Долетит их изделие, снесёт головы или пропадёт на подлёте? А пусть и вовсе не взлетит, денежки-то выделены и потрачены. А война, она всё спишет!
Теперь чиновники, им-то война — мать родна. Сначала купи втридорога, а потом сожги дотла и пепла, который не опознать даже в микроскоп. И поди разберись, чего ты там и за сколько купил, когда этого уже в помине нет! Да и купил ли? Может, и не купил и не сжёг, а только написал в отчёте. А может, купил, да перепродал по дешёвке в третьи страны, потому что каждый снаряд — это видеосистема, а самая плохонькая ракетка — иномарка. И сколько тех снарядов и ракет война кушает каждый день? Да хоть даже тушёнку посчитать, которая составами. И сахар, и муку. То ли их съели, то ли вороги захватили. А после они на рынке всплыли.
Журналисты, писатели и прочие деятели… Те на войну, на трупы — как пчелы на мёд. О чем им, если без войны, писать, за что премии получать — за рекордные урожаи и привесы, которых нет? А война — она такую картинку даёт, такую фактуру! Тем более можно на передок не соваться, а где-нибудь в сторонке красиво пострелять и в броннике побегать. Всяк на войне греется и с войны питается.
И даже народ не против. На кого им жизнь свою непутёвую списывать? Только на войну. Это причина понятная. И можно ради победы пояса потуже затянуть, перехватив на последнюю дырочку, и терпеть. И гнев свой праведный во вне направлять, а не во внутрь.
Да и враг наш… Условный и безусловный. Ему тоже быстрая войнушка не помешает. У них свои генералы, учёные и политики. Свои ракеты и снаряды, которые в арсеналах залежались. И свой народ, который лёгких побед жаждет.
Вот и воюем. Все со всеми.
И мы, и другие, и там, и здесь, потому что у всех всё одинаково.
И раньше было так. И теперь. И впредь! Без вариантов.
И потому будут повестки, гробы, похоронки, братские могилы, ордена посмертно, пропавшие без вести, неопознанные трупы, калеки в поездах и на вокзалах, вдовы и сироты.
Будут потерянные поколения. Всё это будет! И никуда от этого не деться! Ибо это данность.
А всё остальное — лирика.