Когда я открываю глаза, то вижу, что Адриан пристально смотрит на меня. Его указательный палец постукивает по бедру в спокойном ритме, как будто участвует в его наблюдении.
Я уже готова разорвать зрительный контакт — потому что это все еще чертовски нервирует, — когда его следующий жест останавливает меня. Я не смогла отвести взгляд, даже если бы захотела.
Адриан погружает указательный и средний пальцы в рот, посасывая кончики, которые немного жирные от того, что он кормил меня. То, как его губы обхватывают его кожу, вызывает во мне странное ощущение. Я хочу, чтобы это прекратилось, но в то же время не знаю, понравится ли мне, если это прекратится.
Он высовывает пальцы и заканчивает тем, что облизывает большой палец, прежде чем воспользоваться бумажной салфеткой.
Я заставляю себя отвести взгляд и смотрю в окно. Бесконечные здания города пролетают мимо нас, но я вижу только, как он засовывает пальцы в рот, как будто… засовывает их куда-то в другое место и…
Мои совершенно неуместные мысли прерываются, когда машина останавливается перед черными металлическими воротами, такими же высокими, как во дворце.
Они медленно открываются с громким скрипом, который слышен изнутри машины. Громоздкий Блондин въезжает внутрь, прежде чем дверь полностью открывается.
Я смотрю назад, и, конечно же, ворота уже закрываются.
Это здесь живет Адриан?
По дороге сюда я не особо обращала внимание на дорогу, но мы проехали достаточно далеко, чтобы оказаться где-то на окраине города.
Я позволила своему взгляду скользнуть вперед, думая, что я должна выгравировать детали в своем мозгу на случай, если мне понадобится использовать их позже. Но для чего и куда идти? В тот момент, когда черные ворота закрываются, я чувствую себя как в ловушке в лабиринте. Тот факт, что Громоздкий Блондин продолжает ехать все дальше и дальше по подъездной дорожке, возможно, имеет какое-то отношение к этому, но это не единственная причина, по которой я чувствую, что ступила в место, где не должна была находиться.
Единственное, что я могу разглядеть, — это тени деревьев, похожие на привидения на пороге ворот богатого принца, ожидающие, чтобы лишить его жизни за его жестокость. Не было ли когда-то такой истории? Принц, который отказывался кормить бедных, был проклят ведьмой, чтобы стать зверем.
Наконец машина останавливается перед гигантским особняком.
Нет, это больше похоже на средневековый замок, но построенный в наше время.
Луна — единственный свет, падающий на него, и этого едва хватает, так как она частично скрыта за облаками.
Жуткая тень падает на темное здание с его двухэтажной архитектурой и внушительными размерами, расположенное на большом участке земли.
Когда люди видят грандиозное здание, они либо реагируют с благоговением, либо запугиванием, либо и тем, и другим. А я?
Мне хочется убежать.
Как будто я должна бежать к черным воротам и карабкаться по ним, чтобы спастись.
Адриан и его охранники выходят из машины первыми. Я никуда не тороплюсь. Я даже могу провести здесь ночь. Здесь тепло, а кожаные сиденья удобнее, чем все, на чем я спала.
Однако у Адриана другие планы. Он открывает дверь и протягивает мне ладонь. Я испытываю искушение отказаться, но это только начало нежелательной битвы. Я так устала от событий этого дня, и все, что я хочу сделать, это забиться в угол и уснуть.
Поэтому я беру его за руку с громким вздохом. Он вытаскивает меня и кладет ладонь мне на поясницу. От меня не ускользает жест собственника, его притязания, но я и не зацикливаюсь на этом, потому что он не делает этого со мной.
Он делает это со своей женой.
Пока я не буду считать себя его женой и смогу отделить реальность от той роли, которую играю, все будет хорошо.
И самое главное, я выживу.
Я позволяю ему подвести меня к двойной металлической двери с кодовым замком наверху. Он проводит кончиком пальца по сенсору, и дверь открывается со звуковым сигналом.
Он мягко подталкивает меня вперед, и я чуть не спотыкаюсь от чудовищных каблуков, причиняющих боль моим ногам. Адриан обнимает меня за талию, поддерживая. Как только я убеждаюсь, что могу стоять, я пытаюсь отстраниться.
Его присутствие все еще вызывает у меня странное чувство. Мурашки смешались со страхом и… чем-то еще, что я предпочла бы не идентифицировать.
— Перестань отталкивать меня, Лия.
— Я не Лия, — шепчу я.
— Да, ты Лия, и ты начнешь вести себя соответственно.
— Я не могу вести себя как другая женщина.
Он замолкает, постукивая пальцем по бедру.
— Ты только что мне ответила?
— Нет, — Мой голос слабый. Я действительно не хочу вызывать его гнев прямо сейчас. Или вообще никогда, если уж на то пошло.
Он не выглядит убежденным, но говорит очень спокойно/
— Твое присутствие здесь только по одной причине — быть Лией. Ты научишься так себя вести. На самом деле, ты будешь ею.
Ага, точно.
Но я не озвучиваю эту мысль, потому что, судя по его краткой вспышке гнева, это только навлечет на меня неприятности.
Я ожидаю, что Громоздкий Блондин и Кривоносый последуют за нами, но они этого не делают. Дверь за нами со щелчком закрывается, и автоматически включается свет в огромной приемной с белоснежными стенами, темным деревянным полом и круглой люстрой, свисающей с потолка.
Посреди комнаты стоит простой белый стол, окруженный кремовыми стульями с высокими спинками. Широкая лестница с белыми перилами ведет наверх. Зал элегантен и намекает на минималистический, утонченный вкус, но здесь что-то не так.
Ни семейных фотографий, ни картин. Ничего.
Как будто в этом доме не живут люди. Она чистая, но безличная.
Я все еще изучаю свое окружение, когда сверху доносится мягкий глухой звук. Я замираю, пальцы впиваются в ладонь. Может быть, мое предчувствие насчет этого дома все-таки сбудется, и на меня нападут.
Но потом я узнаю этот звук. Это не угроза, во всяком случае, кажется, что…
Мои мысли обрываются, когда шаги приближаются, и на верхней ступеньке лестницы появляется маленький мальчик. Он спускается, держась за перила, его крошечные пальцы сжимаются вокруг них, как тиски. На вид ему не больше пяти, плюс-минус.
Нет никаких сомнений, кто этот маленький мальчик.
Он вылитый Адриан с его темными волосами и серыми глазами. Только у него они светлее и больше.
Мои подозрения подтверждаются, когда он спрыгивает с последних двух ступенек, крича.
— Папа!
Когда он бежит к нам со всех ног, мои каблуки запинаются. Жесткая, неподатливая тяжесть давит на мою грудную клетку, словно намереваясь раздавить кости и пронзить сердце.
Вид мальчика пробуждает воспоминания, которые я так долго хранила в себе.
Крошечные ручки и ножки.
Маленькое личико.
Запах ребенка.
— Помедленнее, Джереми. — говорит Адриан рядом со мной, но я слышу его так, словно нахожусь под водой.
Мальчик, Джереми, поднимает голову и останавливается на полпути. Его огромные серые глаза встречаются с моими, и они расширяются еще больше, когда он шепчет.
— Мамочка?
Я не знаю, то ли это слово, то ли то, как он смотрит на меня, когда говорит это, как будто он нашел мир после того, как потерял его, но слезы, которые я не проливала слишком долго, хлынули из моих глаз.
Они быстро и сильно стекают по моим щекам, пропитывая кожу и вырывая рыдания из горла.
— Лия? — Адриан хватает меня за плечи и опускает голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Мое зрение настолько затуманено, что я не вижу его. В этот момент я понимаю, что дрожу, и мои конечности больше не могут держать меня.
— Лия!
— Я не Лия, — шепчу я, когда темнота уносит меня прочь.
Глава 8
Адриан
Тело Лии обмякло у меня на руках, веки закрылись, пот выступил на висках. Я прижимаю ее маленькое тело к себе за талию, когда ее ноги теряют всякую силу.
Положив руку ей под колени, я поднимаю ее, как и раньше. Ее голова склонилась в неловком положении, прежде чем упасть мне на плечо. Ее губы дергаются, а лицо становится таким бледным, что вены все отчетливее проступают сквозь кожу.
— Мамочка…?
Я смотрю на Джереми, который держит игрушечного солдатика и борется со слезами. Он должен быть в своей постели в такое позднее время, и все же он здесь. Должно быть, он обманул свою няню, чтобы спуститься и встретиться со мной. Последние несколько недель он часто так делает, хочет меня видеть и устраивает истерики, чтобы я уделил ему внимание.
Я точно знаю, почему он так себя ведет. Потеряв мать, он не хотел потерять и меня. Иногда он прокрадывается в мою спальню, просто чтобы убедиться, что я там.
— Она просто уснула, Malysh. — говорю я с американским акцентом. Русский акцент — для одних ситуаций, а американский — для других.
Поскольку меня воспитывала мать — наполовину американка, а отец — чистокровный русский, акценты для меня естественны.
Джереми, однако, большую часть времени проводил с Лией, которая говорила только по-английски, и поэтому он смущается, когда я говорю с ним по-русски. Хотя в будущем это изменится, я не стану заставлять его понять это сейчас. Это худшее время, чтобы добавить ему стресса.
— Твоя мама только что уснула.
— Правда? — Он шмыгает носом.
— Да.
— Но… но ты сказал, что она долго путешествовала. Значит ли это, что путешествие окончено, папа?
— Так и есть, Malysh.
— И она будет здесь каждый день? — Его голос срывается, а в огромных глазах вспыхивает надежда.
Мое внимание скользит по ее неподвижному телу, прежде чем я снова сосредотачиваюсь на сыне.
— Каждый день.
— Обещаешь, папа?
— Обещаю.
— Ты всегда держишь свое слово.
— Да. Она увидится с тобой завтра, хорошо?
Он отворачивается, пыхтя.
— Я не хочу ее видеть.
— Ты все еще злишься на нее?
— А ты нет, папа? — Он шмыгает носом и вытирает слезы тыльной стороной ладони. — Она ушла, не попрощавшись.