— Приведи и Лию.
— Ей нездоровится. — говорю я спокойно, хотя часть меня медленно приближается к точке воспламенения.
— Она не может быть слишком больна, чтобы присутствовать на дне рождения Игоря по приглашению самого пахана. — Он образно выкручивает мне руку своими целеустремленными словами.
— Да, Адриан. — Рай присоединяется к своему двоюродному дедушке, говоря на безупречном американском. — Приведи Лию. Нам еще многое предстоит наверстать.
Я не упускаю того, как она говорит «многое». Я мог бы вытащить пистолет, выстрелить ей и ее двоюродному дедушке в лицо и пытать ее охранников, чтобы получить ответы. Но тогда меня убьют остальные мужчины или их охранники, а я пока не могу умереть.
— Убедись, чтобы она была там. — приказывает Сергей тоном, не допускающим переговоров.
— Да, Пахан. — говорю я небрежно, как будто меня вполне устраивает перспектива привести Лию, когда она совсем не готова.
Сергей уходит, за ним все остальные, кроме Кирилла, который намеренно остается. Нас только двое, Коля и его старший охранник Александр, высокий, но стройный, с лицом женщины или мальчика-подростка.
Кирилл поправляет очки в черной оправе, его губы шевелятся в сардонической улыбке.
— Спрашивать о дорогом Владимире было опрометчиво, Адриан. Я не знаю, насколько ты безрассуден.
— Иногда лучшая защита — это хорошее нападение.
— А иногда прямолинейное оскорбление заставляет тебя раскрыть все свои карты.
— Не беспокойся, Морозов. У меня есть еще карты, чтобы раскрыть их.
Его губы кривятся в уродливой ухмылке.
— Не угрожай мне, когда я могу быть твоим союзником, Адриан.
Я встаю, и Коля встает рядом.
— Мне не нужны союзники.
— Сейчас ты так говоришь, но настанет день, когда ты передумаешь.
— Сомневаюсь.
— Хочешь поспорить?
— Попробуй еще раз через десять лет, Морозов.
Он хихикает.
— Сохрани мой номер, Волков. Он может тебе понадобиться. — Его голос эхом отдается за мной, когда я направляюсь к выходу.
Как только я сажусь в машину, и Ян выезжает с парковки, я говорю Коле.
— Я хочу, чтобы за Кириллом следили.
— У нас уже есть кое-кто, кто следит за ним.
— Я хочу кого-то еще. Пусть их будет трое, если понадобится.
— Да, сэр.
— И Александр тоже. Следуйте за ним.
— Считайте, что сделано.
— Что случилось? — Ян встречает мой взгляд в зеркале заднего вида, затем переводит его на Колю, прежде чем снова сосредоточиться на дороге.
Я постукиваю пальцем по бедру.
— Кирилл что-то знает, иначе не вел бы себя так самодовольно.
В машине воцаряется тишина, прежде чем Ян тихо произносит.
— Ты думаешь, он знает о госпоже Волковой?
— Я не уверен, но все, что он знает, должно быть известно и мне. Это понятно?
— Да, сэр. — отвечают оба.
Я провожу большую часть дня в своем офисе в «V Corp», проверяя финансовые отчеты, чтобы моя голова не вращалась в нежелательных направлениях. Но в то же время я придумываю решения. Вот что я делаю, когда меня одолевает работа. Я думаю и позволяю своему разуму перейти в режим перезагрузки.
Я пытаюсь загнать Рай в угол, но, судя по всему, у нее сегодня назначена встреча с врачом, и она рано ушла домой.
Наступит день, и она ответит мне, какими бы методами я ни воспользовался.
Я теряю счет времени и понимаю, что уже десять вечера, когда Коля сообщает мне об этом. Я был так сосредоточен на поиске решения, которое позволило бы Лие пропустить день рождения Игоря, что забыл о ней.
Это неправильно.
Не то чтобы я забыл о ней. Я просто старался выкинуть ее из головы, потому что если я буду держать ее там, то ничего не добьюсь.
Особенно после того, как она кончила мне на пальцы после нескольких шлепков. Она полностью распалась, не сдерживаясь, как будто все это время ждала моего прикосновения.
Вид крови на ее губах не покидает меня, то, как она приглушила свой голос, все еще действует мне на нервы.
Все изменится.
Она изменится.
Коля, Ян и я возвращаемся домой около половины одиннадцатого. Я не утруждаю себя поисками Оглы, потому что теперь, когда я не пытаюсь активно держать Лию подальше от своих мыслей, она — единственное, что занимает мой мозг.
Я иду в нашу спальню и застываю на пороге. Ее там нет. Порывшись в ванной, я возвращаюсь с пустыми руками.
На секунду я застываю на месте, думая о том, куда она могла пойти. Она не могла покинуть территорию, потому что Огла или мои охранники сообщили бы мне об этом. Я знаю это, но возможность тянет за собой пустое место в моей груди.
Она здесь. Я это знаю. Я чувствую ее присутствие в стенах дома, могу видеть его без особых усилий.
Я шагаю в комнату Джереми, и когда открываю дверь, то от открывшегося передо мной зрелища у меня отвисает челюсть. Лия спит на кровати моего сына, прижимая его к груди.
Его крошечные пальчики обхватывают ее талию, и легкая улыбка скользит по его сонному лицу.
В комнате царит хаос, как будто здесь играла целая армия детей. Его игрушечные солдатики разбросаны по полу в окружении дюжины рисунков и разноцветных шарфов.
Неужели она провела весь день с Джереми?
Мой взгляд снова скользит к ним, к тому, как ее джинсовые шорты поднимаются по голым бедрам и как топ обнимает талию, открывая пупок.
Весь вид необычный, но это не помешало моему члену затвердеть этим утром — или начать прямо сейчас.
Я слышу тихие шаги за спиной и даже не оборачиваюсь, когда Огла останавливается позади меня.
— Она пришла сюда после вашего ухода, сэр.
— Что они делали?
— Они играли, потом рисовали, а потом…
Мое внимание на мгновение скользит к ней.
— Что?
Она откашливается.
— Она включила жутко громкую музыку и заставила Джереми танцевать с ней, пока она обматывала их всевозможными шарфами.
Мои губы дергаются.
— Как вел себя Джереми?
— Он смеялся и улыбался весь день и не хотел расставаться с ней.
— Что-нибудь еще?
— Она ничего не узнала из iPad, который вы ей оставили, сэр.
Почему я не удивлен?
— Вы собираетесь навестить госпожу Волкову, сэр? — спрашивает Огла.
Я бросаю на нее вопросительный взгляд.
— Не эту. Другую. — Ее голос становится тише. — С ней случилось что-то странное, и это требует вашего внимания.
Глава 14
Уинтер
Скрип разбудил меня.
Я обнимаю Джереми, но, к счастью, он не шевелится.
Я изучаю свое окружение в поисках звука. Комната пуста, если не считать меня и Джереми, но скрип продолжается, на этот раз громче, усиливаясь до ужасающей интенсивности, прежде чем снаружи раздается классическая музыка.
Мой взгляд падает на Джереми, который все еще мирно спит, его крошечная рука обвивает мою талию. Он не хотел отпускать меня, боясь, что призрак заберет меня.
Не знаю, что он имел в виду, но у детей его возраста дикое воображение, так что это может быть что угодно. Джереми особо умен и быстро схватывает все на лету. Всякий раз, когда я учу его чему-то, его мозг быстро усваивает это, и довольно скоро он начинает подражать мне.
Всепоглощающее головокружение охватывает меня всякий раз, когда он называет меня мамой. Конечно, я этого не заслуживаю, но это лучшее, что случилось со мной с тех пор, как я оказалась на месте Лии. С привязанностью Джереми ко мне я могу притвориться, что мое существование действительно имеет цель, в конце концов.
Классическая музыка теперь звучит громче, огорченно, почти как кульминация сцены. Кто, черт возьми, будет играть музыку посреди ночи, когда спит ребенок?
Осторожно убирая пальцы Джереми, я накрываю его одеялом и медленно подхожу к краю матраса. По пути к двери я наступаю на некоторые из его игрушек, но, к счастью, это не больно, как это было, когда я наступила на них, когда несла его в постель раньше.
Я тихо открываю дверь, затем закрываю ее за собой, когда оказываюсь снаружи. Музыка теперь оглушает, как будто я в оперном театре. Жуткое чувство хватает меня за затылок, как марионеточные струны, когда я спускаюсь по лестнице. Я хватаюсь за перила, чтобы сохранить равновесие, потому что мне кажется, что тот, кто ухватился за веревки, толкнет меня на смерть.
Музыка доносится из гостиной, куда Огла привела меня сегодня утром. Я останавливаюсь у входа, когда выясняю причину музыки.
Женщина.
Она стоит посреди комнаты в подвенечном платье, доходящем ей до колен. Оно точно такое же, как на том плакате с Жизель. Балетные туфли закрывают ее ноги, ленты обернуты вокруг икр.
Она стоит на пуантах, ее спина выгнута под невероятным углом. Ее лицо закрыто вуалью, и я не вижу ее, потому что она отвернулась от меня.
Кто она? И какого черта она танцует посреди гостиной Адриана? Только не говорите мне, что это его любовница или что-то в этом роде.
Она вертится в такт музыке на одной ноге, другая напряжена в воздухе. Это должно быть больно. Оставаться на пуантах так долго — сущая пытка, и это напрягает мышцы и сухожилия, вот почему это должно делаться в короткие промежутки.
Я пытаюсь подойти к ней, чтобы увидеть или остановить, но она отскакивает, прыгает, крутится, выгибает спину. Затем она бегает из одного конца комнаты в другой, хватаясь за голову и встречая огорченную музыку актом чистого безумия.
Мои ноги застывают на месте, когда я наблюдаю, как ее безумие разворачивается с ее танцевальными движениями.
Это Жизель.
Музыка поднимается до крещендо, когда она падает на землю, прежде чем снова вскочить на пуанты, раскачиваясь из стороны в сторону.
Пятна крови взрываются на ее ногах, пропитывая атласные пуанты цвета слоновой кости.
Я задыхаюсь.
— Эй, остановись!
Она не останавливается. Ее движения становятся неистовыми, суровыми и бесконтрольными. Кровь заливает обе ее ноги, но она как будто не чувствует боли, стоя на пуантах снова и снова.