— Они уже знают. С таким же успехом можно было бы все сделать.
— Подозревать тебя и иметь доказательства. — это совершенно разные вещи. Это тебя убьет. Тебе следует держаться подальше от итальянцев какое-то время, пока мы хотя бы не узнаем, что задумал Владимир.
— Ты прекрасно знаешь, что у меня нет времени.
— Ты мог бы взять немного.
— Время, как бомба замедленного действия: чем больше я жду, тем быстрее приближаюсь к концу.
Он тяжело вздыхает, проводя рукой по своим светлым волосам.
— В чем дело, Коля? Если тебе есть, что сказать, говори.
— Помнишь, как тот человек пытался убить тебя некоторое время назад? Мы побежали за ним в сопровождении Дэмиена и Кирилла, но потом нашли его мертвым?
— Да. — Я никогда не забуду единственную попытку убийства, которую моя система не смогла идентифицировать. Обычно я находил преступника и делал из него пример. Но не в этот раз. Не только наемник, которого послали убить меня, был убит выстрелом в затылок, но мы также нашли доказательства того, что кто-то извлек из него пулю.
— У меня предчувствие, что прошлое повторится, и решение будет убито на наших глазах.
— С каких это пор ты стал суеверным?
— С тех пор. — Его голос тверд, и хотя я знаю, что его опасения искренни, я также уверен, что если я сейчас не сделаю шаг, все рухнет, как карточный домик.
— Мы проведем встречу в день рождения Игоря. — Я постукиваю пальцами по столу. — Мы сделаем так, чтобы все выглядело нормально. Если я уговорю Лазло Лучано дать нам согласие на его кандидатуру в мэры, это успокоит Сергея.
— Ты можешь разыграть свою козырную карту.
— Нет. — твердо отвечаю я.
— Но сейчас отчаянные времена.
— Я сказал «нет», Коля, и это окончательно.
Он поджимает губы, но сдерживается, чтобы не ляпнуть еще какую-нибудь чушь.
Это одно из лучших качеств Коли. Он знает, когда молчать, а когда говорить.
Мой взгляд скользит обратно к монитору, когда я замечаю какое-то движение. Лия так крепко обнимает Джереми, что он, извиваясь, просыпается. Все мое тело напрягается, и я собираюсь пойти туда, пока Джереми не начинает хихикать, когда она щекочет его живот.
Мое тело немного расслабляется, но я продолжаю наблюдать за ними, пока она помогает ему надеть пальто и обматывает шарфом его шею, прежде чем накинуть свое собственное пальто, и они выходят на улицу. Я переключаюсь через камеру в коридоре, затем на лестнице, следя за каждым их движением.
Довольно скоро они направляются к беседке в саду. Там есть камера, но я наблюдаю за ними через окно. Я вижу Яна, который стоит в углу беседки, поза расслабленная, но настороженная.
Джереми и Лия все еще борются за создание его зоны боевых действий, или, скорее, она борется. Это уже сотая попытка, и Джереми продолжает приносить ей одну модель за другой, желая, чтобы они все сделали.
Ее брови сходятся вместе от сосредоточенности, и она раздраженно вздыхает, когда это не работает. У нее совершенно нет терпения, вот почему она умудряется заработать себе наказание — или несколько — каждую ночь. Она по-прежнему огрызается и изрыгает всякие гадости, даже когда прекрасно знает, что это навлечет на нее неприятности. Иногда я вижу сожаление, но иногда выражение ее лица говорит без слов.
— Черт возьми, это все равно произойдет, так зачем откладывать?
После нескольких неудачных попыток Лия зовет Яна, который присоединяется к ним. Она указывает на скамейку, вероятно, приглашая его сесть, но он отрицательно качает головой.
Поэтому она встает, хватает его за руку и тащит на сиденье рядом с собой. Настороженный взгляд Яна встречается с моим через окно, и я почти готов выйти и избить его до полусмерти.
Я знаю, что это не его вина, что она сделала это, но мой мозг не может смотреть дальше ее руки на его. Ее рука лежит на его руке.
Словно почувствовав мои убийственные планы, Ян быстро отстраняется, но это не гасит огонь, который прожигает дыры в моей груди.
Глядя на него сверху вниз, я жестом приказываю ему встать, и он тут же начинает подчиняться, но Лия кладет руку ему на колено, заставляя остаться.
Вот и все. Я собираюсь убить его.
Я наклоняю голову в сторону и жестом приказываю ему уйти. В этот момент Лия оборачивается и смотрит на меня, ее глаза сузились, а губы сжались, затем она произносит.
— Прекрати это.
Я, прекратить это?
Я достаю телефон и набираю ей сообщение.
Адриан: Иди сюда.
Она смотрит на экран в течение секунды, ее губы сжимаются еще больше, прежде чем она печатает с быстрой скоростью.
Лия: Нет. Я играю с Джереми.
Адриан: Это третье, Lenochka.
Ее глаза расширяются, и она встречает мой взгляд через окно.
Лия: Сегодня я не сделала ничего плохого.
Адриан: Ты дважды дотрагивалась до Яна и только что отказалась от прямого приказа. Третье.
Лия: Ты невозможен.
Адриан: Я покажу тебе, насколько невозможным я действительно могу стать, если ты не войдешь сюда в следующую минуту.
Лия смотрит на меня через окно, ее гнев растет с каждой секундой, прежде чем она печатает.
Лия: Нет.
Адриан: Тогда скажи Яну, чтобы пришел.
Ее нежный лоб морщится.
Лия: Зачем?
Адриан: Чтобы он мог заплатить за то, что прикоснулся к тебе.
Лия: Он этого не делал. Я сделала.
Адриан: Не имеет значения.
Тот факт, что она защищает его, делает его ситуацию еще хуже, и чем больше она принимает сторону Яна, тем глубже становится его могила.
Лия: Тебе нужна помощь, хорошо?
Адриан: Это четвертое.
Лия резко выпрямляется, бросая телефон рядом с Джереми. Он смотрит на нее неуверенным взглядом, но вскоре улыбается, когда она целует его в щеки и, вероятно, говорит, что скоро вернется.
Ян тоже встает, но остается рядом с Джереми.
Коля, который, должно быть, был свидетелем всего этого, встает и хватает свой ноутбук.
— Я буду в пристройке, если понадоблюсь.
— Что? — спрашиваю я, когда он не пытается уйти.
— Почему ты держишь Яна в качестве ее охранника, когда не доверяешь ему рядом с ней?
— Я его проверяю.
— Ты ломаешь его.
— Одно и то же.
— И все же.
— Перестань его баловать, Коля. Он уже не ребенок. На самом деле он более хитер и работает под поверхностью глубже, чем вы слепы, чтобы видеть.
— Ты так говоришь только потому, что он близок к госпоже Волковой.
— И ты защищаешь его только потому, что отказываешься признать, во что он превратился. Разве ты не видишь?
Он хмурится.
— Что не вижу?
— Ян уже не тот маленький ребенок, который следовал за тобой повсюду, куда бы ты ни пошел.
Он замолкает, словно хочет что-то сказать, но передумывает, кивает и уходит.
Я отключаю мониторы и направляюсь к мини-бару, чтобы налить себе стакан коньяка со льдом. К тому времени, как я снова усаживаюсь в кресло, дверь открывается не так мягко, как врывается разъяренная Лия и захлопывает ее за собой.
Не торопясь, я впитываю ее. Она сняла пальто и надела светло-розовое платье, которое облегает изгиб ее груди и талии, прежде чем спуститься на ее колени. Ее щеки покраснели, губы поджаты, подчеркивая порез от того, что она прикусила их до крови.
Это изменится.
Рано или поздно эта привычка исчезнет.
Рано или поздно она будет полностью моей. Буквально. Фигурально. Во всех смыслах этого слова.
Я щелкаю на пульте, заставляя шторы закрыться, скрывая нас от внешнего мира.
— Какого черта тебе надо? — рявкает она.
— Это пятое, Lenochka. — Я жестом приглашаю ее подойти поближе. — А теперь иди сюда.
Глава 19
Уинтер
Мой темперамент вот-вот сломается и вырвется на свободу.
Меня так и подмывает убраться из его кабинета — к черту его наказания каждую ночь. Больной ублюдок всегда находит повод отшлепать меня или выпороть, так что сегодня все будет по-другому.
Он делает своей миссией не позволять мне сидеть удобно и чувствовать каждый удар его наказания, когда я двигаюсь. Я постоянно ощущаю его присутствие рядом со мной, даже когда мы не видим друг друга. Это постоянное напоминание о моих постыдных оргазмах и о том, как мое тело реагирует на боль как на стимуляцию, а не как на дискомфорт.
Хуже всего то, что теперь я с нетерпением жду ночи. Я с нетерпением жду всего того, что он сделает со мной в стенах спальни. Иногда я лежу неподвижно по утрам и чувствую себя шлюхой за то, что взяла на себя роль другой женщины и кончила на кровати, в которой она спала годами. Я чувствую себя самозванкой и ужасным человеком.
Но с наступлением ночи все эти мысли исчезают, за исключением ощущения его кожи на моей. Запаха его одеколона. Самой силы его присутствия.
Я говорю себе ненавидеть это, презирать, бунтовать против этого, но какой в этом смысл? Я могу приглушить свои оргазмы и отвернуться от него, но он — константа, от которой невозможно избавиться. Он мог подобрать меня с улицы, но не заставить наслаждаться его заботами. Все это было на моей совести. Я решила наслаждаться его жестокостью, его прикосновениями и даже жаждать этого после единственного вкуса.
Теперь, когда мы в его кабинете, это ощущается совсем не так, как в спальне. Нет никаких голосов, говорящих мне, что это неправильно или что это место принадлежало его жене.
С того дня, как я ждала его на диване снаружи, я активно избегала этого места, так что это первый раз, когда я пришла сюда. Как и он, его офис излучает сильную мужскую атмосферу. В гостиной зоне установлены черный кожаный диван с высокой спинкой и стулья. Даже стакан на кофейном столике черный. На его темно-коричневом деревянном столе расположены три монитора, и он сидит в большом кресле, которое кажется маленьким по сравнению с его мускулистой фигурой. Я с удивлением обнаруживаю полки от пола до потолка, заполненные бесконечными книгами по обе стороны от него.