Ночь тихая и темная. Нет даже луны, которая могла бы подсказать мне направление. Озноб охватывает меня с головы до ног, и мои мышцы кричат от боли.
Я хожу так долго, что начинаю терять чувствительность в ногах. Мне нужно найти место, куда можно позвать на помощь, и как можно скорее.
Мои пальцы касаются твердой поверхности, и я улыбаюсь, даже когда напрягаюсь, чтобы удержать его.
— Я нашла дорогу, Ян. Я собираюсь доставить нас в безопасное место.
Он не издает ни звука. Его пульс под моими пальцами слабеет, тело тяжелеет.
— Да ладно тебе. Останься со мной, Ян.
Вдалеке светят фары, и я пытаюсь выбраться на дорогу. Я останавливаюсь на полушаге, отпрянув назад, когда машина проносится мимо нас. Черт возьми. Это было близко. Если бы я была на дороге, нас бы сбили.
Машина останавливается впереди, ее красные огни светят, прежде чем она разворачивается на полной скорости, останавливаясь прямо перед нами.
Я чуть не плачу от радости, когда открывается пассажирская дверь и из нее вываливается Адриан. Я смотрю на его напряженное лицо и вытащенный пистолет. По тому, как он выглядит, как военачальник, готовый начать битву — и выиграть ее.
Он нашел нас.
Понятия не имею, как ему удалось сделать это так быстро, но я так рада, что он здесь. Он хватает меня за плечи.
— Ты в порядке?
Мне удается слегка кивнуть, затем я указываю на Яна.
— Его подстрелили. Дважды. Помоги ему.
Не успеваю я вымолвить ни слова, как Коля берет у меня Яна и несет его. Однако я не чувствую облегчения от того, что его вес исчез. Если уж на то пошло, мои пальцы дрожат от нахлынувших пессимистических мыслей. По крайней мере, когда он опирался на мою спину, я чувствовала его сердцебиение, как бы тихо оно ни билось, и говорила себе, что он жив. Теперь я чувствую, что он ближе к смерти, чем к жизни.
За этой машиной останавливается вторая, и Коля осторожно сажает Яна внутрь.
— Лия.
— Что? — рассеянно отвечаю я, все еще глядя на безжизненное тело Яна.
— Лия!
— Что? — рявкаю я на Адриана.
Он вытирает мне глаза. Я чувствую вкус соли и тут понимаю, что плакала. Как долго, я понятия не имею, но прошло достаточно времени, чтобы я шмыгала носом и дрожала.
Адриан проверяет мои руки, платье и пальто.
— Она не моя. Яна, — говорю я, чтобы объяснить кровь.
Большой палец Адриана скользит под моей щекой, и я вздрагиваю, когда он касается моей рассеченной губы.
— Где ублюдок, который это сделал?
— Он мертв.
— Мертв?
— Его напарник убил его.
— А где его напарник?
— Он уехал на машине. — Я смотрю на него, когда машина, везущая Яна, отдаляется. — С ним все будет в порядке? Я чувствую нерешительность Адриана. Он увидел его. Он увидел кровь. Он знает, что его второй ближайший охранник может не выжить.
— Давай уедем. — Он ведет меня на заднее сиденье, а двое его охранников садятся впереди.
Адриан обнимает меня всю дорогу домой. Глупые слезы не прекращаются, и я продолжаю дрожать, как лист зимой.
Он снимает куртку и накидывает ее поверх моего окровавленного пальто, но это не облегчает боль, которую я чувствую глубоко в груди.
Я плачу, но не только из-за Яна. Я плачу, потому что думаю, что знаю этого человека, тень, того, кто сказал, что у меня есть миссия.
И что-то подсказывает мне, что эта миссия опаснее, чем я могу себе представить.
Глава 26
Уинтер
Я делаю первый настоящий вдох, когда доктор говорит, что Ян выживет.
Он потерял много крови и все еще без сознания, но непосредственной угрозы его жизни нет.
Эти слова разрывают мне грудь и прижимаются к сердцу с силой, которая лишает меня равновесия. Я хватаю Адриана за руку и становлюсь на якорь, когда мы стоим посреди комнаты Яна, которая находится в гостевом доме, месте, куда Адриан никогда не позволял мне входить до сих пор.
Он лежит на спине, грудь забинтована, кровь больше не покидает его тело, но он также не открывает глаза. Его симпатичное модельное лицо бледное-бледное, а губы потрескались.
Коля рядом с ним, проверяет температуру, как ему показывал врач. Я не упустила то, что у них есть местный врач, или что он не задавал никаких вопросов о том, почему он должен был лечить пациента с огнестрельным ранением в доме Адриана.
Он просто кивнул и ушел, как будто это было обычным делом.
Наверное, так оно и есть.
— Как у него температура? — спрашиваю я Колю, когда он смотрит на устройство в своей руке.
Комната простая, с кроватью посередине и шкафом в углу. Единственный свет исходит от лампы на ночном столике, отбрасывая темные тени на бледное лицо Яна.
— Она высокая, но не тревожная. — Коля выпрямляется, и, хотя его обычный хмурый взгляд застыл на месте, в его позе чувствуется легкая настороженность. — Я позабочусь о том, чтобы такая продолжалась всю ночь.
Я делаю шаг вперед. — Я тоже останусь.
— Нет, — Адриан хватает меня за локоть и тянет назад. — Ты сделала свое дело. Оставь это Коле.
— Он прав, госпожа Волкова. Спасибо вам за все, что вы сделали. Если бы вы не несли его или не пытались остановить кровотечение, он бы не выжил. — Коля улыбается. Он такой же, как и его начальник в этом отделе. Им не помешал бы урок-другой от живого Яна.
— Ничего особенного.
Я хочу остаться и присмотреть за Яном, но Адриан несет меня на руках и выходит из гостевого дома, направляясь к главному. Он делал так с самого начала, потому что на мне нет обуви, и я благодарна, потому что мои ноги не могут нести меня должным образом. Мои руки в окровавленных перчатках лежат на коленях, и я стараюсь не смотреть на них и не вспоминать, что случилось с Яном.
— Держись за меня, Лия. — строго говорит Адриан.
— Они окровавлены.
— Разве я выгляжу так, будто меня это заботит?
Ему плевать, но мне нет. Даже когда я обнимаю его за шею, я стараюсь держать перчатки подальше. Я не хочу запачкать его кровью.
Рядом с ним не должно быть крови.
Как только мы входим в комнату, я извиваюсь, чтобы он меня отпустил. В ярком свете я вижу алые пятна на перчатках, на пальто и на платье. Они повсюду, как вторая кожа.
Адриан ставит меня на ноги, и я убегаю. Он захлопывает дверь, и когда подходит ко мне, его глаза закрыты, темные, как будто в них назревает буря, или вулкан, или и то, и другое.
На его белой рубашке от смокинга остались пятна крови. На лбу у него тоже что-то есть. Мне это не нравится. Я не хочу, чтобы это было на нем, и я ненавижу себя за то, что я причина этого.
На нем действительно не должно быть крови.
Я хмурюсь. Вот уже второй раз за последние несколько секунд мне приходит в голову эта мысль. Я понятия не имею, почему меня это мучает, но я знаю, что не вижу на нем малинового цвета. Это тянет за темную часть меня, где существует тот черный ящик, в который я была поймана.
— Я… я собираюсь принять душ. — Я проскальзываю мимо него к двери. — Я сделаю это в другой комнате.
Моя рука лежит на дверной ручке, когда его тело прижимает меня сзади, его твердые мускулы и высокое телосложение затмевают мое маленькое тело. Его ладонь накрывает мои окровавленные перчатки на дверной ручке, когда он шепчет мне на ухо.
— Как ты думаешь, куда ты собираешься?
— В душ… — Мой голос низкий, хриплый и звучит неискренне, потому что душ — это последнее, что я сейчас хочу делать.
— Ты хоть представляешь, как я волновался? — Он трется подбородком о мою голову, пока его пальцы расстегивают заколки, удерживающие мои волосы. Пряди падают мне на спину, и он утыкается в них носом, вдыхая меня. — Я думал, что снова потерял тебя, Лия.
Мои глаза закрываются, впитывая глубокий, низкий тенор его голоса и ощущение его позади меня. Это безопасно и так чертовски знакомо. Мне не следовало бы думать об этом сейчас, когда он говорит о другой женщине, но я не могу думать без его присутствия. Его прикосновения. Его слов.
Я пристрастилась к нему вместо алкоголя. Его жестокие наказания и мои ошеломляющие оргазмы стали моей новой дозой, но он забрал ее, и это было больнее, чем не пить. По крайней мере, из-за отсутствия алкоголя это была головная боль. С ним все мое тело проходило через ломку.
Я так долго голодала — кажется, целую вечность, — а сегодняшние события только усилили мой голод.
Губы Адриана касаются изгиба моей челюсти и спускаются к впадинке на моем горле, покусывая, посасывая.
Мои мышцы теряют свою жесткость, и я расслабляюсь в его объятиях, мои пальцы отпускают дверную ручку. Адриан держит мою челюсть двумя пальцами, приподнимая ее, чтобы поцеловать мою шею, затем ключицу, прежде чем вернуться к челюсти.
Кровь его не останавливает. Как будто ее и не существует.
Он разворачивает меня, и я смотрю на него, когда мой зад встречается с твердой поверхностью двери.
Он смотрит на меня, снимает свой пиджак, за ним следует мое пальто. Я молчу, пока один предмет одежды следует за другим, собираясь кучей вокруг меня.
Адриан проводит пальцами одной руки по моим волосам, а другой находит молнию, расстегивая ее одним быстрым движением. Материал скользит по моим рукам, прежде чем присоединиться к остальной одежде, разбросанной по полу. Я стою в одном лифчике без бретелек и черных кружевных трусиках.
Я полуобнажена, и все же не чувствую себя уязвимой, потому что то, как Адриан смотрит на меня, горячо, обжигающе, в отличие от всех роботизированных взглядов, которые он бросал на меня за последние пару дней.
— Я так горжусь тем, что ты сделала, чтобы помочь Яну, Lenochka. — бормочет он мне в лицо, цепляясь пальцами за край моих трусиков.
— Ты гордишься мной? — Я хватаюсь за края его рубашки, чтобы сохранить равновесие.
— Я всегда гордился тобой. — Он делает паузу. — Давай изменим это на «в основном».
Я хочу спросить, включает ли это «в основном» меня или Лию, но решаю не портить момент. Мне все равно, кем он видит меня сейчас, потому что я здесь одна.