Своей необычной сигарой, тихой комнатой, картинами и негромким голосом он совсем было загипнотизировал меня. Но тут я разом очнулся.
— В какие часы я буду работать? — спросил я. — С утра или после обеда?
— С девяти утра и до вечера, часов до пяти-шести. С часовым перерывом на обед. Точнее определить не получится — такая уж у нас работа.
— Господин Блэк, — заявил я, окончательно отрезвев, — примерно столько же платят хорошему мальчику на побегушках.
Я был готов услышать в ответ, что ничего другого мне и не предлагают. Но Блэк оказался деликатнее. Он с точностью до копейки высчитал, сколько на самом деле получают хорошие мальчики на побегушках. Получилось гораздо меньше.
— Меньше чем на двенадцать долларов я не могу согласиться, — сопротивлялся я. — У меня есть долги, их надо выплачивать.
— Что, уже?
— Да. Адвокату, который оформляет мне вид на жительство.
Блэк неодобрительно покачал лысой макушкой, одновременно поглаживая лоснящуюся черную бороду; это была непростая гимнастика — координировать два столь непохожих движения, но Блэк блестяще справлялся со своей задачей. Он словно хотел сказать, что долги — крупный недостаток и что ему придется снова подумать, брать ли меня вообще. Наконец-то хищник выпустил когти.
Но я недаром прошел школу у Людвига Зоммера. По части казуистики он был, пожалуй, поискуснее Блэка. Да и новый синий костюм я тоже купил не напрасно. Застенчиво улыбаясь, Блэк объяснил мне, что работаю я нелегально и не должен платить налогов. Кроме того, мой английский далек от совершенства. Но тут-то я и поймал его на слове, заявив, что прекрасно говорю по-французски, а это большой плюс, когда торгуешь французскими импрессионистами. Сначала Блэк пренебрежительно отмахнулся, однако в конце концов согласился на десять долларов, пообещав вернуться к этому разговору, если я буду хорошо справляться.
— К тому же у вас будет масса свободного времени, — добавил он. — Меня часто не бывает на месте. В такие дни работы не будет.
Мы сошлись на том, что я начинаю через пять дней.
— С девяти утра, — объяснил Блэк. — Торговля искусством — особое дело, ее не начинают с восьми часов. — Он вздохнул. — Искусство вообще не предмет для продажи. Разве что два знатока по-дружески согласятся на обмен ценностями. Вам так не кажется?
Нет, мне так не казалось. Единственное, на что согласятся два знатока, так это обобрать друг дружку до нитки. Но я удержался от возражений.
— Это был бы идеальный случай, — сказал я вместо этого.
Блэк кивнул и встал со стула.
— А кстати, почему у вашего друга Танненбаума совсем нет картин? — как бы невзначай спросил он у меня на прощанье.
Я пожал плечами. В гостях у Танненбаума-Смита я видел одни лишь роскошные натюрморты, только они были съедобными и стояли на столах.
— Теперь он стал американцем, так что пора бы и картинами обзавестись, — продолжал Блэк. — Для поднятия статуса. К тому же это прекрасное вложение средств. Куда лучше, чем акции. Ну да насильно счастливым не сделаешь. До свидания, господин Зоммер.
Александр Сильвер ждал меня с нетерпением. Он уже знал о моих планах насчет работы у Блэка.
— Ну что вам сказал этот пират? — набросился на меня он.
— Он не пират, — возразил я. — Скорее уж интеллигентный ассириец.
— Кто?
— Лысый, образованный, немного скрытный человек с лоснящейся бородой, как у ассирийца. Вежливый и даже по-своему симпатичный.
— Знаю я его, — хмыкнул Сильвер. — Ловкий охотник за простофилями с манерами аристократа. Похоже, он и вас поймал в свои сети. Берегитесь!
Я невольно рассмеялся:
— Почему? Он задолжает мне жалованье?
Сильвер на минуту смутился:
— Такого, конечно, не будет. Но вообще…
— Что значит «вообще»?
Я был вне себя от восторга. Похоже, Сильвер меня приревновал. Эта мысль грела мне сердце.
— Он просто паразит! — наконец заявил Сильвер. Он ухватился за флорентийский стул эпохи Ренессанса, у которого, впрочем, только спинка была настоящей.
— Торговля искусством — бессовестное занятие, — вещал он. — По сути дела, торговец присваивает себе деньги, заработанные художником. Художник живет впроголодь, а торговец покупает дворцы. По-вашему, я неправ?
Я не возражал. Я только вспомнил о Зоммере, который так и не построил себе дворца.
— С антиквариатом и всякими художественными поделками все еще не так страшно, — продолжал Сильвер. — На них, конечно, можно очень неплохо заработать, но всегда есть и риск остаться в дураках. Но торговля чистым искусством — дело дрянное. Вы только вспомните Ван Гога! Он ведь не продал ни единой картины! А торговцы заработали на нем миллионы! Сущие паразиты. Разве не так?
— Насчет Ван Гога соглашусь. Насчет других — нет.
Сильвер махнул на меня рукой:
— Да что я, не знаю, как это было? Торговец подписывал с художником контракт. Раз в месяц выплачивал ему содержание — лишь бы только с голоду не подох. А за это художник обязан был отдавать ему все картины. Шедевры ценой сто или двести франков! Ведь так? И это, по-вашему, не работорговля?
— Послушайте, господин Сильвер! Пока художник был жив и писал картины, у него же их никто не покупал. Кому он только ни пытался их сбыть — почти никто не соглашался. И только тот самый торговец их покупал. Да и тот не был уверен, что сможет их перепродать.
Конечно, я защищал не Блэка, а покойного Людвига Зоммера, умершего в нищете. Но Сильвер понял меня иначе.
— Все ясно! — тихо промолвил он. — И вы туда же, господин Зоммер! Уже переметнулись на сторону паразитов. Через пару дней будете шастать в шляпе и перчатках в поисках легковерных вдовиц, чтобы заграбастать у них честно нажитое наследство. Синий костюм у вас уже есть! А я вам так доверял! Обманут! Снова обманут!
Я с интересом уставился на него:
— Как это «снова»? А кто еще вас обманул?
— Арнольд, — простонал Александр неожиданно жалобным голосом. — Наш ужин в «Вуазане» с гусиной печенью и икрой пропал впустую. Сегодня в обед иду я себе по улице, гуляю как ни в чем не бывало. И что же вижу? Средь бела дня Арнольд со своей крашеной шиксой, рука об руку, с котелком на голове, словно хлыщ на скачках.
— Но ведь Арнольд и не обещал не видеться со своей христианкой. Помните, как раз за десертом — нам еще подали блинчики креп-сюзетт, и они, кстати, были восхитительны! — он заявил, что не будет торопиться с женитьбой и все еще раз хорошенько обдумает. Так что никакого обмана тут нет, господин Сильвер! Или он тем временем уже женился?
Сильвер побледнел:
— Женился? Когда? Кто вам сказал?
— Никто. Я просто спрашиваю. Стало быть, он вас не обманывал!
— Вот как? — Сильвер снова взял себя в руки. — А что я застукал его с этой шиксой при выходе из «Вуазана» — как вы назовете? Теперь этот фраер с ней там обедает! Я сам его туда впервые привел, а теперь он таскает туда свою шиксу! Разве это не обман? И это мой брат-близнец!
— Ужасно! — поддакнул я. — Но что поделать — любовь. Она не делает человека лучше. Она только будоражит чувства, а вот характер портит.
В этот миг раздался громкий треск, и флорентийский стул развалился на части. Должно быть, от волнения Сильвер оперся на него слишком сильно. Мы вместе собрали обломки.
— Все детали целы, — успокоил я его. — Их можно склеить.
Сильвер тяжело дышал.
— Подумайте о своем больном сердце, господин Сильвер, — увещевал его я. — Никто и не думал вас обманывать. Арнольд в том числе. Пока еще все неясно. Он может хоть завтра влюбиться в какую-нибудь банкирскую дочку.
— Эта шикса его ни за что не отпустит! — пробормотал Александр. — Особенно если он каждый день будет ходить с ней в «Вуазан»!
— Он образумится.
— Если он будет продолжать в том же духе, мы скоро докатимся до банкротства, — заявил Александр Сильвер.
Внезапно его лицо озарилось.
— Банкротство! А ведь это мысль! Если мы обанкротимся, эта белокурая тварь мигом спрыгнет с него, как блоха с покойника.
Было заметно, что в голове у него лихорадочно крутятся новые планы.
— По-моему, самое время выпить кофе с маковым рогаликом в кафе напротив, — осторожно предложил я. — Я даже не знаю, смею ли вас туда приглашать после того, что случилось с Арнольдом в «Вуазане». Вы ведь как-никак сами впервые привели меня в это кафе. Два обмана за один день больное сердце может и не выдержать. И все-таки мне очень хочется вас туда пригласить. Скажем, на торт с корицей и чашечку кофе по-венски? Густого черного кофе с маленькой капелькой сливок? Или вы любите, когда сливок побольше?
Казалось, Сильвер медленно пробуждался ото сна.
— Недурная мысль, — пробормотал он. — В крайнем случае — банкротство!
Затем он повернулся ко мне:
— Вас я не виню, господин Зоммер. Я же сам уговорил вас отправиться к Блэку. Что я считаю его паразитом, к делу не имеет отношения. Рогалик с маком, говорите? Почему бы и нет?
Мы направились на ту сторону улицы. Но Сильвер был все еще сам не свой. Хотя на нем были все те же брюки в клеточку и лакированные башмаки, мысли его витали где-то в облаках. Не рассчитав свой отчаянный прыжок перед молочной цистерной, он чуть не угодил прямо под колеса выскочившего из-за нее велосипедиста. В последний момент я успел схватить его в охапку и вытолкнуть с проезжей части на тротуар. Здесь он снова рухнул на асфальт — на этот раз прямо под ноги какой-то прачке, тащившей корзину с бельем. Женщина вскрикнула от страха.
— Ты, насекомое! — завизжала она.
Сильвер кое-как поднялся. Он еле держался на ногах. Я начал его отряхивать.
— Все еще хорошо обошлось, — сказал я. — Ваши рефлексы сегодня заторможены, господин Сильвер. Отсюда вся ваша нерасторопность. Нельзя думать обо всем сразу: месть, мораль, религия, ложное банкротство — тут же теряешь уверенность.
Из кафе выбежала официантка Миззи с платяной щеткой в руке.
— Боже, господин Сильвер! Еще немного, и вы бы отправились на тот свет!