от него с гостившим в Афинах сыном царя Милета Агафонтом. Потом выяснилосьмножество других невероятных историй, которые повергли Эгея сначала взамешательство, а затем в тоску и уныние. Оказалось, что во дворце не было ниодного мужчины, не только из придворных, но и рабов, кто не находил бы утешенияв объятиях Меты. Она никому не отказывала.
То, что явилосьнеожиданностью для Эгея, не вызвало ни малейшего удивления в столицах другихахейских государств, где давно уже развлекались пикантными историями обезотказной Мете и ее «прозорливом» супруге. Это обстоятельство, однако, несмущало некоторые горячие головы, которые немедленно предложили организоватьсовместный поход ахейцев против Милета, чтобы наказать бесчестного похитителя ивернуть Эгею его жену. Но подобная идея почему-то не вдохновила афинского царя.
Второй женой Эгея былаХалкиопа. На этот раз к драматической развязке он был уже подготовлен. Узнав,что Халкиопа вступила в заговор с его врагами и пыталась отравить его, Эгейтолько печально вздохнул. Он распорядился удалить Халкиопу из Афин, но подоброте душевной обеспечил ей приличное пожизненное содержание.
После этих двух опытовсупружеской жизни мысль о третьем браке не вызывала у Эгея энтузиазма. Ноделать было нечего. Отсутствие прямого наследника поощряло его младшего братаПалланта, жаждавшего власти, к постоянным интригам и заговорам. За положением вАфинах внимательно следили соседи, Мегары и Фивы. Правивший в Мегарах брат ЭгеяНис чуть ли не открыто поддерживал Палланта. Для Эдипа же, который давнодобивался присоединения Афин к федерации беотийских государств под эгидой Фив,промикенская политика Эгея была, как бельмо на глазу.
Выход из создавшейсяситуации — Эгей это отчетливо сознавал — был один: ему нужно было жениться,причем не просто жениться, необходимо было установить родственные связи с однойиз влиятельных ахейских династий. Брак с дочерью Питфея, с этой точки зрения,представлялся ему идеальным решением. Этра принадлежала к могущественнойдинастии Пелопидов. Уже сам этот факт представлял бы определенную гарантиюпротив угрозы со стороны Фив. Важным было также то, что между Афинами иТрезенией существовали тесные традиционные отношения. Жители обоих государствофициально называли себя ахейцами, но в действительности они были не ахейцами,а ионийцами, близкими к ним и, все-таки, отличающимися некоторыми своимиобычаями, образом жизни, складом характера и диалектом. Наряду с этимиобъективными причинами и, может быть, даже в большей степени, чем они, на выборЭгея влияли личные моменты. Ведь Этра была дочерью его друга и единственнойженщины, которую он любил в жизни. Жениться на Этре не означало ли жениться наАнтии и через двадцать лет оказаться, несмотря ни на что, ее избранником?
Эгей был уверен в том,что Антия согласится на этот брак, но он понимал сложность и противоречивостьее чувств. Она сознавала, что его любовь к Этре — лишь отраженный свет егоистинной любви к ней самой. Это льстило ее самолюбию, особенно теперь. Антия нехотела смириться с мыслью, что для нее все уже позади. Вот почему она появиласьсегодня перед Эгеем во всем блеске своих нарядов, ослепительно прекрасной,такой же, как двадцать лет назад, подчеркнуто такой же. Она хотела вновьиспытать на нем свои чары и затмить в его глазах свою дочь.
Безусловно, Этра быладля Эгея, прежде всего, Антией. Но была ли она Антией? Напряженно вглядываясь вее лицо, он видел в нем не только сходство, но и черты, которые отличали ее отматери. Она не была столь же ослепительно красива, волосы ее были темнее,разрез глаз — как у Питфея. В ее манерах не было легкого изящного кокетстваАнтии. Этра, по-видимому, была очень темпераментной, но внешне это почти непроявлялось. Подобно отцу она умела владеть собой. Этот темперамент, страстностьи даже азартность выдавал какой-то особый блеск ее глаз, глубина которыхприводила Эгея в замешательство. Что же скрывается в глубине загадочных глаздочери Питфея, внучки Пелопа и Гипподамии? Может быть, не случайно Питфей завелсегодня разговор о своей родословной и проклятии, тяготеющим над родомПелопидов? Не хотел ли он предупредить Эгея? Он не исключает возможности новойдрамы и заранее дает совет: «не создавай роковых ситуаций». Что же делать?Вероятно, надо положиться на судьбу, на свой внутренний голос, который привелего сюда.
8. СТРАНА ПОСЕЙДОНА
Первоначально Трезенияназывалась просто Побережьем, Берегом. Возможно, это название ей дали жителиАргоса, Тиринфа и Микен, расположенных в глубине полуострова. Но, может быть,так назвали ее предки нынешних трезенийцев, прибывшие сюда на крутобоких черныхкораблях. Неизвестно, откуда они приплыли и что заставило их в далекиенезапамятные времена покинуть землю отцов: нападение могущественных врагов,хеттов или египтян, проклятие богов, наказавших их за какие-то преступленияэпидемиями и голодом, или они пустились в опасный путь, повинуясь воле оракула,в поисках обетованной земли?
Среди развалин древнегоцарского дворца Питфей видел странные фрески с изображением людей, которыесвоим обликом заметно отличались от нынешних жителей Трезении. У них былиполные губы, прямые крупные носы, голубые волосы, спускающиеся на плечи двумяпрядями и уложенные на голове в виде извивающихся змей. Было видно, что мужчиныподвергались обряду обрезания. Женщины носили длинные прямые платья, оставляя,как правило, одно плечо открытым. Они отдавали предпочтение шафрановому цвету.
На одной из фресок былаизображена флотилия кораблей, выходящих из гавани города. В центре — украшенныйвымпелами флагманский корабль. Флотилию провожают жители города на лодках.Женщины смотрят вслед уходящим кораблям с башен и крыш домов. Дети бегутнаперегонки в гавань, чтобы не упустить впечатляющее зрелище. Около города —луг, на котором пасутся козы, овцы, коровы. За лугом небольшая речка. Вдольреки — заросли папируса, финиковые пальмы, акации. Там можно увидеть уток,козуль и даже гриффона. Затем начинаются горы, поросшие дубами и соснами.
Питфей пытался выяснитьу местных старожилов, что означают эти фрески и имеют ли они какое-нибудь отношениек прошлому Трезении. Старики причмокивали губами и удивленно вскидывали головы.Им было известно только, что дворец построил первый царь страны Гор. Другие,правда, говорили, что цари были здесь и до Гора, но их имен не моглиприпомнить.
Может быть, художникизобразил на фресках свои личные впечатления от поездки в экзотическуюафриканскую страну? Или это воспоминание о далекой прародине? Не имеют ли ониотношения к событиям во времена Даная, сына сирийского царя Бэла? Получив ототца в удел Ливию, он вынужден был покинуть ее после неудачной войны со своимбратом, фараоном Египта. Данай погрузил свое имущество на корабли и прибылсюда, в Арголиду. Жители Аргоса сначала не хотели принимать беженцев, нопрорицатель Меламп, видимо, получивший богатые подарки от Даная, истолковал вего пользу знамения богов. Через некоторое время сын Бэла стал здесь царем. Ножестокая судьба продолжала преследовать его. Египетский флот блокировалАрголиду. Данаю пришлось выплатить египтянам огромную дань и выдать замуж за ихпредводителей своих дочерей. По этому поводу в Аргосе были устроенывеликолепные празднества. Но в первую брачную ночь дочери Даная по приказу отцаубили своих мужей. Толпы аргосцев с факелами метались по городу. Слышалисьстоны жертв, улюлюканье, скрежет оружия. В эту ночь были вырезаны всенаходившиеся в городе египтяне. В живых остался только Линкей. Дочь ДанаяГипермнестра полюбила его и, отказавшись выполнить приказ отца, спасла отсмерти.
Сирия, Ливия, Египет...Возможно, фрески древнего дворца на побережье Арголиды связаны с прибытием сюдаданайцев, если только не навеяны другими, более давними событиями. Во всякомслучае, во времена Питфея египетские фараоны, ссылаясь на какие-то древниедокументы, продолжали выдвигать притязания на Арголиду и Мессению. Инеслучайно, наверно, у первого царя Трезении египетское имя — Гор. Может быть,подобно Линкею, он уцелел от аргосского погрома и стал родоначальником царскойдинастии в этой стране.
У Гора была дочь Леида.Однажды она отправилась на расположенный около побережья Трезении островКалаврию на праздник в честь бога Посейдона. В этот день сюда съезжалось многонароду с материка и островов. Калаврия находилась под особым покровительствомПосейдона, здесь было его главное святилище. И вот на этом освященном острове вовремя великого праздника бог — колебатель земли — явился Леиде в образепрекрасного юноши. Отвергнуть его ласки было бы кощунством. Леида былаблагочестивой девушкой, у нее и мысли такой не возникло. Через девять месяцевона родила сына, ведь любовь богов не бывает бесплодной. Ее отец долго не могпридти в себя от потрясения, но когда осознал совершившееся как реальность,торжественно объявил о великом событии: рождении внука — Алтепа, сына Леиды иПосейдона.
Жизнь обитателейТрезении — а ее иногда называли Посейдонией — была связана с морем. Трезенийцыбыли искусными мореходами. Их корабли плавали в Египет и Палестину, достигалиГеракловых столпов и сказочной Колхиды. Бесстрашные моряки возвращались домой сзолотом, пурпуром, благовониями, любовницами и удивительными рассказами одалеких странах. Но море для них было не только «понтом», дорогой к другимземлям. Оно бывало капризным и жестоким. Неподвижная гладь моря могла в любоймомент омрачиться и вздыбиться громадными волнами. Легкий бриз мог превратитьсяв неистовый ураган, все сметающий на своем пути, рвущий паруса, ломающий мачты,бросающий корабль, как щепку. Но еще более коварными были туман и беззвезднаяночь, создающие странное впечатление замкнутости пространства, вызывающие чувствонереальности, безысходности и какого-то животного страха. Скалы и подводныекамни, морские чудовища, голод, жажда, штиль, вынуждающий моряков грести день иночь до изнеможения, до отчаяния. Мужественные и суеверные, они знали, чтотакое гнев Посейдона. Это знали живущие дарами моря трезенийские моряки. Обэтом хорошо было известно всем жителям Трезении. Ведь Посейдон не только