глупец, на которого она положила глаз и который, конечно, никакой ни жительТарса и не купец, никуда теперь не денется от него. Сам придет во дворецПитфея. И тот пусть собственной мудростью развязывает еще один запутанный узелв новом акте драмы Пелопидов».
— Позволь, божественнаяцаревна, — галантно произнес Диодор, — предложить тебе помощь. А с тобой,молодой человек, я не прощаюсь, поскольку надеюсь уже сегодня увидеться с тобойво дворце царя Питфея.
10. АПАТУРИЯ
Флотилия возвратилась вПогон. Диодор сделал все возможное, чтобы погасить возбуждение обывателей.Сигнальщикам было дано указание оповестить Ахейский мир о том, что тревога былаложной (три шкуры с виновников переполоха лименарх решил снять позднее).Дворцовому гарнизону Диодор рекомендовал возвращаться в Трезен свободным строеми без спешки, а сам на колеснице, запряженной своими лучшими лошадьми,устремился вслед за Этрой, стремясь держать такую дистанцию, которая незадевала бы самолюбия царевны и в то же время не давала бы ей возможностислишком далеко оторваться от него.
С террасы своего дворца,расположенного на самом верху акрополя, Питфей еще издалека увидел белыхлошадей Этры и ее развивающуюся белую тунику. За ней следовала помпезнаяколесница начальника порта. На душе у Питфея немного отлегло. «На этогочиновника можно положиться, — подумал он, — во всяком случае в той мере, вкакой можно вообще полагаться на смертного человека». Тем не менее,беспокойство, вызванное сном, полностью не покидало его. Как на крыльях,влетела Этра в комнату отца, сияющая, счастливая. Ее улыбка растопила егопечаль. Он обнял дочь и поцеловал ее. Вновь откуда-то из подсознания выплылагорькая фраза предсказателя Мелампода: «Веселится дитя и не ведает, какиескорби и страдания ждут его в жизни», и в тот же миг его сознание поразиладогадка: «Свершилось!»
— Как я счастлива, как ясчастлива, папочка! — воскликнула Этра.
— В чем же причина твоейрадости?
— Не знаю. Простосегодня очень хороший день.
— Ты совершила возлияниена алтаре Сферия?
— Да, конечно.
— Что ты собираешьсяделать теперь?
— Я погуляю в саду. Мнехочется побыть одной.
— Знаешь ли ты, что вТрезен прибыл Ардал? Сегодня в мегароне дворца мы будем принимать его.Возможно, он споет нам свою песнь о скитаниях Ариса.
— Я обязательно будувечером в мегароне дворца. Я очень хочу услышать песнь о скитаниях Ариса. Но уменя будет к тебе одна просьба...
— Какая же просьба?
— Совсем пустяковая.Может быть, даже тебя и не следует утруждать ею. Я попрошу Диодора.
— Как знаешь. Но преждепусть он сам зайдет ко мне.
Этра чмокнула отца вщеку и выпорхнула из комнаты. И тут же в нее вошел Диодор.
— Мудрейший царь имогущественнейший владыка... — начал он свое высокопарное приветствие, ноПитфей резко прервал его.
— Не надо, Диодор. Непродолжай. Садись в кресло. Нет, не сюда, а напротив меня. Рассказывай.
— Твои воины, царь,прибыли в Погон, когда Этра уже переправилась на Сферию.
— Этого и следовалоожидать.
— Перевез ее туда налодке молодой мужчина, который назвался Горгием. По его словам, он родился всемье купца в италийском городе Тарсе и месяц назад отправился с товаром вморе, но потерпел кораблекрушение. Его со спутниками подобрали тирские купцы идоставили в Трезению. Мне удалось переговорить с купцами. Они подтвердили, чтообнаружили его на обломках затонувшего корабля. И все-таки, царь, я не верюему. Не похож он на купца. Это моряк и воин, побывавший в опаснейшихпеределках. Его манеры говорят о благородном происхождении. И говор у него нежителя Тарса, и вифинский. Он что-то утаивает.
— Где ты обнаружил его?
— Возле алтаря Сферия.После совершения возлияний Этра завтракала вместе с ним и Ксенией. Как тыприказал, царевну я сопроводил назад во дворец, а ее спутника... отпустилвосвояси.
— Восвояси?
— Но я думаю, он никудане денется. Этра обворожила его.
— И не только она его, —мрачно добавил Питфей.
— Кроме того, я обещалпредставить его тебе.
— Ты поступил правильно.Ты не совершил ни одной ошибки. Но от этого мне не легче. Апатурия! Обманщица!— с глухим отчаянием произнес он.
— Кто обманщица? Этра? —машинально спросил Диодор.
Но Питфей не обратилвнимания на бестактность вопроса лименарха.
— Нет, не Этра, — сказалон, — а покровительница царского дома Трезена великая богиня Афина.
11. АРИС
В мегароне дворца Питфеясобрались все члены царского дома и высшая знать Трезена. Так же, как инакануне, во время встречи Эгея, дамы были одеты в великолепные наряды.Замысловатые прически украшали их красивые головы с тонким изящным профилем. Ароматдухов и благовоний создавал волнующую, чувственную и вместе с тем ирреальнуюатмосферу.
Гости сидели на скамьяхвдоль стен мегарона и в креслах. Передние места заняли Питфей, Антия, Этра,Эгей, Эгисф. Ждали Ардала. И вот он вошел, и тотчас все присутствующие встали,приветствуя великого певца и поэта Ахейского мира. Имя его было на устах всейикумены. Цари почитали за честь принять его во своих дворцах и были бы рады,если бы он избрал их город для своего постоянного пребывания. Но Ардалпринадлежал всему миру. Он, однако, был другом Питфея и часто бывал в Трезене.Сейчас он прибыл сюда из Микен, а до того гостил во враждебных им Фивах у царяЭдипа. Для него не существовало границ. Враждующие стороны просили его опосредничестве. И при всем том, человек, перед которым склонялись цари ипотомки богов, в том числе и самого самодержавца Зевса, был сыном простогопастуха. Некоторые, правда, пытались и ему приписать божественное происхождение— настолько сильным было обаяние его личности. И уж, конечно, никому в головуне могло прийти, что его благозвучные песни, исполненные глубокого сокровенногосмысла, могли быть созданы смертным человеком без помощи божественной силы.
Непроизвольный жестцарей и высоких сановников Трезена, вставших, чтобы приветствовать Ардала, былвоспринят им и всеми присутствующими как нечто естественное и закономерное.Этот жест или, вернее, неосознанный порыв не затрагивал чью-либо честь идостоинство. Соприкоснулись две иерархии, лежащие в различных измерениях —иерархия человеческая и божественная.
И хотя на челе Ардалазримо ощущалась печать высокого божественного сана, в чертах лица и всей егофигуре прежде всего обращала на себя внимание некая приземленность, крепость,произрастающая из земли. Известно было, что вместе с сыном вифинского царяАрисом он плавал за Геракловы Столпы и во время этого опасного похода не толькоразвлекал моряков своими песнями, но и делил вместе с ними все труды иневзгоды.
Ардал учтивопоприветствовал царя Трезена и всех собравшихся в мегароне. Тогда Питфейподошел к нему и усадил в кресло, приготовленное для него в центре дворцовогозала. Только после этого сел он сам и его примеру последовали остальные.
— Божественный Ардал, —обратился к нему царь Трезена. — Вся икумена говорит о твоей замечательной поэмео странствиях Ариса. Отрывки из нее исполняют бродячие певцы во многих ахейскихгородах. Но они зачастую искажают твою песнь. Вот почему нам хотелось быуслышать ее полностью и в твоем исполнении. Это доставило бы нам несравненноеудовольствие и было бы большой честью для нас.
— Хорошо, — короткоответил Ардал.
Певец взял в руки кифаруи замер. Взгляд его был обращен к сидящим в зале, но он уже, казалось, не виделих. Лицо Ардала преобразилось. Его грубоватые крестьянские черты утончились истали удивительно прекрасными. Некоторые присутствующие говорили потом, чтовидели в тот миг исходившее от него золотистое свечение.
И вот Ардал взял первыйаккорд и под аккомпанемент кифары стал петь или, вернее, читать нараспев своюзнаменитую поэму о скитаниях Ариса.
«У Вифинского Олимпа, —начал свою песнь Ардал, — у царя Аргесилая и его царственной супруги родилсядолгожданный сын, златокудрый мальчик Арис. Царь с царицей, придворные и слугине могли налюбоваться на прекрасного младенца. Взглянуть на него прилетали дажемузы, и он засыпал, убаюканный их сладкими песнями. С благодушными улыбкамивзирали на Ариса бессмертные боги, предрекая ему великое будущее. Аполлонобещал ему лавры знаменитого поэта, Арес — славу героя, волоокая Афина мудростьПрометея, а богиня Афродита, лукаво улыбаясь, обещала, что ни одна женщина несможет устоять перед его красотою. Но не ведали бессмертные боги, ни Аполлон,ни Афродита, ни многомудрая Афина, что судьбою, нить которой бесстрастносплетали мойры, златокудрый мальчик был обречен на муки и великие скитания.
Шли годы, и взрослелАрис. Он был первым на уроках, он был первым на палестре. Царь гордился своимсыном, не было предела его счастью. И ничто, казалось, не предвещалокатастрофы, а она была совсем рядом, в двух шагах.
Однажды Арис купался вморе, и увидела его проплывавшая мимо нимфа Галатея. Не устояла дочь Нерея предкрасотой златокудрого юноши, полюбила его так, что позабыла обо всем на свете.А тот даже не заметил ее, только легкое облачко как бы омрачило его сердце инепонятное беспокойство овладело им.
Мрачный, с отрешеннымвидом, бродил теперь Арис по дворцу и все пытался что-то вспомнить. Иногда онподымался в горы и оттуда почему-то пристально вглядывался в морскую даль.
Аргесилай тщетно пыталсяпостигнуть причину странного недуга сына, напрасно обращался к врачам иприносил жертвы богам. Ничего не замечал Арис. И все-таки, в его затуманенномсознании что-то подспудно зрело. Порой его озаряли вспышки дивного света, и онслышал неземные упоительные звуки. Эти вспышки света и таинственные звукисливались в едином гармоническом звучанье, несравнимом и сверхреальном, передкоторым меркли звуки лиры Аполлона и флейты Афродиты. Вот тогда-то и наступилопросветление и понял Арис, что реальность, настоящая реальность, первоисточники смысл бытия там и только там лишь, где сияет этот Свет нетленный.
Созывает Арис своихдрузей, самых близких, самых надежных и самых смелых. И говорит им: «Братья!Пробил час великого решения. Мы должны построить с вами в тайне от всех