перейдет к тебе и твоим сыновьям». — «Государь, — ответил Паллант, — тыдостаточно крепок для того, чтобы иметь детей. Мы не хотим быть наследниками».И что же! На третий день после нашей беседы мои слуги перехватили письмоПалланта к царю Эдипу, из которого видно, что они давно находятся в тайномзаговоре против меня.
— Видимо, Паллант насамом деле не хочет быть наследником.
— Да, Питфей. Он хочетбыть не наследником, а царем и как можно скорее, опасаясь, что боги все-такидадут мне потомство. Но страшат меня не козни Палланта, а интриги Фив и Мегар,заинтересованных в ослаблении Афин. И хуже всего то, что брат находит поддержкуу знатных афинян. Они, я знаю это, не любят его, необузданного и жестокого,однако вынуждены считаться с тем, что Паллант и его сыновья рано или поздностанут царями... Даже если я изгоню его из Афин.
— А почему бы тебе и всамом деле не изгнать его?
— Но ведь это ничего неизменит. И, к тому же, находясь в Афинах, он у меня на глазах.
— Даже сейчас, когда тыздесь?
— Он мой брат, Питфей...
— Прости меня. Даватьсоветы, конечно, легче всего. Ко мне на днях приехал Тиест. Такое же сокровище.Он что-то не поделил с Атреем — женщину или царскую власть, скорее всего, то идругое. Отныне я вынужден терпеть его здесь.
— Питфей, я оченьустал... И все чаще мне в голову приходит мысль — не отказаться ли самому отвласти, не уступить ли ее Палланту ради собственного спокойствия и блага всехостальных? Я уверен, что ты позволишь мне провести остаток моих дней рядом стобой в Трезении.
— Я всегда рад видетьтебя, Эгей, и я буду счастлив предоставить тебе приют в моем городе, если тыпримешь такое решение. Но я думаю, что ты поступишь неблагоразумно, уступивсвою власть Палланту. Пойми меня, неустойчивая и опасная обстановка существуетсейчас не только в Афинах, она всюду. Наше спасение и благополучие зависят отзыбкого равновесия, которое установилось среди ахейцев и во всей икумене. Одинневерный шаг и произойдет катастрофа! Представь себе, что Паллант, а вместе сним Мегары, где правит твой брат Нис, примкнут к фиванскому союзу. Не приведетли это к их открытому столкновению с Пелопоннесом и кровопролитным войнам? Эдип— наш враг, но он мудрый человек. Правитель Микен, хотя и не блещет умом, затовесьма осторожен. Но все ли зависит от мудрости Эдипа и осторожности Эврисфея?
— Может быть, Паллант ине пойдет на союз с беотийцами?
— Но не ты ли сказалмне, что он уже находится в тайном сговоре с Эдипом. Главное же — он необуздан!Паллант — безответственный человек. Он опасен. Таких людей нельзя допускать квласти, особенно сейчас, когда мы находимся на грани от катастрофы.
— Ты имеешь в виду войнус Фивами?
— Не только это и нестолько это. Главная опасность — война с Востоком, с Азией. Ослабление Хеттскойдержавы пробудило в алчных душах жажду наживы и желание сокрушить торговыхконкурентов — Тир, Милет, Трою. Безумцы не понимают, что в этой войне поражениеахейцев было бы для них наименьшим злом, но истинной катастрофой была бы ихпобеда.
— Ты любишь говоритьпарадоксами, Питфей.
— Не я говорюпарадоксами. Парадоксальна жизнь.
— И все-таки объяснимне, Питфей, почему победа ахейцев может обернуться для них катастрофой?
— Это очень просто. Ты,я думаю, согласишься со мной, что наше благополучие зависит не только от нассамих, но и процветания тех, кого мы по недомыслию называем своими врагами. Тыпосмотри на эту бедную каменистую землю. Свое у нас — только оливки и виноград,и одаренные неугомонные люди — мастера, художники и матросы. Нам нужны мир иторговля. Люди хеттской земли, люди Ассувы — это щит от диких народов Севера.Разве можно радоваться их неудачам? Если бы не троянцы и их союзники, ордыварваров дошли бы до Египта, все сметая на своем пути. Пусть они не достигли быберегов Пелопоннеса, но они разрушили бы Трою, Тир, Угарит и Фарос. А без нихнаши города пришли бы в запустение. Мы стали бы дикими пастухами, как нашипредки, если не превратились бы в троглодитов — пещерных людей, не знающихслова и закона.
— Возможно ли это,Питфей? Могут ли стать дикарями те, кто вкусил божественной мудрости?
— В каждом из нас живетдикарь, и все мы живем на вулкане безумия.
Взглянув в глаза Питфея,Эгей невольно вздрогнул. Его всегда смущал и тревожил, и в то же время влек ксебе странный гипнотизирующий взгляд чуть раскосых восточных глаз его друга. Онвидел в нем отражение холодной рассудочности, доходящей до отрицания всегосвятого. Но в этот раз его поразило другое. Он почти физически ощутил, что там,в глубине этих раскосых глаз, скрывается темная, загадочная сила, елесдерживаемая нечеловеческим усилием воли. У Эгея не возникло ни малейшихсомнений относительно того, что произошло бы, если бы эта сила вдруг вырваласьнаружу — катастрофа! Он закрыл глаза и слегка отпрянул назад.
— Где же выход? —растерянно прошептал Эгей.
— В равновесии.Чрезмерная мудрость так же опасна, как и безумие. Все чрезмерное опасно — имудрость, и любовь, и добродетель. Поэтому боги не любят ничего чрезмерного ижестоко карают за это. Вспомни моего деда Тантала. Знаешь, что я тебе скажу? —Порой мне кажется, что весь мой род проклят богами. Мы как прокаженные.Соприкосновение с нами несет несчастье людям.
— Что ты говоришь,Питфей! Не твоя ли мудрость и умение понять сокровенный смысл знамений,посылаемых богами, помогали людям, предостерегали их от роковых решений испасали от гибели?
— Страшные предчувствиямучают меня...
— Каковы бы ни были этипредчувствия, дар предвидения, которым ты обладаешь, подскажет тебе разумныйвыход и путь к спасению.
— Дар предвидения... Да,мой внутренний голос часто подсказывал мне правильные решения и помогализбегать роковых ситуаций. Но какова природа этого внутреннего голоса? Я люблюлогически мыслить, мне нравится ясная красота гармонии чисел Аполлона. Здесьвсе понятно: красиво значит истинно. Но мой внутренний голос не от Аполлона, онсродни безумию. Он рождается где-то в глубине, во мраке и вырывается наружу,разрывая цепь логических умозаключений. Я знаю лишь одно — то, что говорил ондо сих пор, сбывалось. Но будет ли так и дальше? Не приведет ли он к гибели именя, и других?
— Мой друг, я уверен,что ты находишься под покровительством могущественного бога, того, чья природа,действительно, сродни безумию, но безумию не губительному, а созидающему,святому безумию. Я говорю о Дионисе. И если этот могущественный бог избрал тебясвоим глашатаем, зачем ему желать твоей погибели? А теперь, Питфей, я хотел быпопросить у тебя совета. Не поможет ли мне твой бог-покровитель, которыйзагадочным образом связан со святилищем Аполлона в Дельфах — ведь и могила егов храме сына Латоны и сам он, как говорят, зная тайные источники жизни исмерти, имеет непосредственное отношение к прорицаниям пифии — так вот, непоможет ли мне этот бог постигнуть смысл изречения оракула Аполлона?
— Так что же изрек тебеАполлон?
— Его изречение наредкость странное — «До приезда в Афины бурдюк не развязывай, пастырь народа».В целом, смысл изречения мне ясен. «Не развязывай бурдюк», — видимо, означает«не вступай в связь с женщинами». Видимо, так, а может быть, и не так. И к томуже, я никак не могу понять, каким образом это поможет мне приобрести потомство.Когда я заявил об этом жрецам, они ответили мне весьма неучтиво: «Ты не знаешь,царь, зато Аполлон знает». И вот с этих пор не выходит у меня из головы этафраза. А главное, в душе смутное беспокойство. И мучает меня предчувствие, чтов изречении оракула есть ускользающий от меня более глубокий смысл. Вот почему,не долго думая, я отправился из Дельф, не заезжая в Афины, прямо к тебе.
— И правильно сделал.Что я тебе могу сказать... Мне кажется важным не столько само изречениеоракула, сколько то беспокойство, которое оно вызвало в тебе. Что-то подспуднозрело внутри тебя, и слова Аполлона упали, как семя, в благодатную почву. Такоебывает накануне великих решений и великих событий. И я думаю, не случайно этовещее беспокойство направило тебя сюда.
Легкая дрожь пробежалапо телу Эгея. «Такое бывает накануне великих решений и великих событий!» Он ненапрасно приехал сюда! Это говорит Питфей, отец Этры. Это говорит глашатаймогущественного бога, чья могила находится в Дельфах, в храме сына Латоны,бога, которому известны тайные источники любви, жизни и смерти.
6. БЕЗДНА
Прошлое обладает надлюдьми магической властью. И это не случайно, ведь природа прошлого темна изагадочна. Первый же и самый простой вопрос может поставить в тупик: что такоепрошлое, когда начинается оно, где водораздел между ним и настоящим? Еслинастоящее — это данный миг, то все, что было мгновение назад, — уже прошлое. Втаком случае настоящее становится настолько зыбким и неуловимым, что возникаетсомнение, есть ли оно на самом деле. Может быть, существует только прошлое, инаша жизнь представляет собой движение не вперед, как мы по инерции привыклидумать, а назад?
Весьма условным являетсяи само понятие прошлого. То, что мы называем этим словом, не исчезает, апарадоксальным образом продолжает существовать. Оно довлеет над нами,неотвратимо толкает нас на проторенную стезю схем и циклов, выработанных врезультате бесконечного повторения человеческих судеб и судеб народов. Непотому ли мифологические схемы приобрели в глазах людей божественный, «роковой»характер? Это как смена времен года, чередование дня и ночи.
Нарушение естественногоцикла вызывает смятение, безотчетный страх, предчувствие катастрофы, и,наоборот, повторяемость мифологических схем, несмотря на их неизбежнуютрагичность, дает своеобразное утешение, вносит в наше существование порядок исмысл. Ведь закономерности, которые еще не приняли в нашем сознании устойчивуюформу мифа, воздействуют на нас как стихийная сила, непостижимая и жуткая.Тогда кто-то должен вступить в борьбу со сфинксом, отгадать его загадку и статьродоначальником нового мифа.
В прошлом стираетсягрань между реальным и нереальным. Какими были в действительности Тезей,