Тантал, Таммуз, Осирис и были ли они — значения не имеет. Важно, что мифическиегерои, носящие их имена, сыграли удивительную роль в жизни людей и наций и досих пор под другими именами продолжают играть эту роль. Что по сравнению с нимиреальные Тезей, Тантал, Таммуз и Осирис? И что такое после этого реальность инереальность?
Прошлое — это не тольконаша память, это и то, что со временем стерлось из нее и что мы сами попыталисьвычеркнуть из памяти как нечто позорное, невыносимое для нашей совести. Норазве уйти от самих себя? Забытое прошлое осталось у нас в подсознании, вкрови. Рубцы от позабытых ран иногда даже слишком мучительно дают себя знать. Ине тяготеет ли над всеми нами сознание какой-то страшной вины? Мы больныпрошлым и потому так напряженно вглядываемся в глубь веков, стремясь постигнутьсамих себя, найти средство исцеления наших недугов и, возможно, искупления недающей нам покоя вины.
Размышляя над прошлым,Питфей пытался как можно дальше проникнуть за темную завесу времени. Проклятиебогов, тяготевшее над родом Пелопидов, заставляло его вновь и вновьвозвращаться к далеким событиям, вновь и вновь переживать преступления,совершенные его предками против людских и божественных законов.
Прадедом Питфея былфригийский царь Тмол. Утверждают, однако, что на самом деле его дед Танталродился не от фригийского царя, а от владыки богов громовержца Зевса. Вотпочему он пользовался любовью и покровительством всевышних. Но Тантал якобы былслишком несдержан и не мог хранить тайны, которые узнавал, пируя с богами.Этими тайнами, а также нектаром и амвросией он делился со своими смертнымидрузьями. Его дерзость дошла до того, — говорят жрецы, — что он стал отрицатьбожественную природу солнца, заявляя, что это есть ничто иное, как раскаленнаямасса. Наконец, рассказывают совершенно невероятную историю о том, что Тантал,желая проверить, насколько всевидящими являются боги, предложил им в качествеугощения кушанье, приготовленное из тела его сына Пелопа. Боги, которыхохватили ужас и отвращение, не притронулись к еде и только Деметра, горевавшаяпо своей дочери, похищенной Аидом, и ничего не замечавшая вокруг, съела кусокплеча Пелопа. По распоряжению Зевса Гермес якобы оживил Пелопа, изготовив емунедостающую часть плеча из слоновой кости.
Нет никаких сомнений,что фантастическая сказка об убиении Пелопа родилась неслучайно. Видимо, Тантална самом деле сомневался во всеведении богов и совершал такие поступки, которыешокировали жрецов. Чтобы скомпрометировать его и показать людям, до какихнеслыханных преступлений может довести сомнение в могуществе богов, онивыдумали эту жуткую историю.
Тантал обладал глубокимизнаниями о природе. Он изучал астрологию в Вавилоне, умел предсказыватьзатмения луны и солнца. Своими знаниями он, естественно, делился со своими«смертными» друзьями, и это особенно не нравилось жрецам. Не потому ли егообвиняли в неспособности хранить тайны богов?
Финал Тантала трагичен.Он был лишен власти в результате мятежа, спровоцированного жрецами, и вынужденбыл покинуть Сипил. Дед Питфея вернулся на родину уже в глубокой старости,больной и разбитый. Там, около горы Сипила, возле озера, носящего имя Тантала,находится его могила.
Жрецы утверждают, чтоТантал за свои преступления обречен на вечные муки в царстве Аида. Он якобыстоит по горло в воде светлого озера. Над его головой склоняются ветвиплодоносящих деревьев, сгибающихся под тяжестью золотистых яблок, груш икрасных гранат. Однако стоит только Танталу, томимому жаждой, наклонить голову,чтобы напиться, как вода с шумом убегает, стоит ему протянуть руку к сладкимплодам, как ветви деревьев тут же устремляются вверх. Но о загробных ли муках тутидет речь? Не сама ли это наша жизнь, представляющая собой погоню занедостижимым? Тантал, держава которого простиралась до Иды, обладавшийнесметными богатствами и всем, о чем только может мечтать человек, ловилиссохшим ртом и жадными руками призраки.
Сына Тантала — Пелопа неувлекали заумные идеи о сущности бытия, он не вступал в дерзостный спор сбогами, но трагический рок преследовал и его.
Покинув родину, Пелоп сосвоей дружиной совершил смелый налет на Трою и получил богатый выкуп от царяИла. Погрузив свои боевые колесницы на корабли, он появился около Лесбоса и безтруда овладел этим островом. Пелоп мог бы спокойно прожить там до старости или,используя Лесбос как базу, провести бурную жизнь в походах и войнах, подобноАлкмениду и Беллерофонту. Но неожиданно для всех он покинул остров, оставив тамцарем своего друга и возничего Килла. Судьба властно и неумолимо влекла его вПису.
Пелопа, человекаэмоционального, наделенного пылким воображением, интриговали слухи онеобыкновенной красоте дочери писейского царя Эномая Гипподамии. Еще больше егоинтриговали жуткие рассказы о гибели ее женихов.
Эномай объявил, чтоотдаст свою дочь замуж лишь тому, кто победит его в состязании на колесницах.Он сохранял за собой право убить неудачливого соперника и уже восемнадцатьчеловек погибло от его руки. Первым был Мармак, затем Алкат, Эвриал, Кротал,спартанец Акрий и другие. Последним был Элоней. После смерти Эномая Пелопсоорудил для них единую толосную гробницу и засыпал ее землей. Этот холмнаходится по дороге в Пису в одном стадии от святилища Артемиды. Когда же Пелопвпервые вступил в писейскую землю, головы его злополучных предшественниковукрашали ворота дворца Эномая.
Чем же была вызвана этастранная кровожадная мания царя Писы? В семье Пелопидов было принято всеобъяснять естественным стремлением Эномая выбрать своей дочери наиболеедостойного жениха в соответствии с обычаями предков. Истребление женихов,потерпевших поражение в состязании, в принципе, не противоречило древнимобычаям, строгим поборником которых был Эномай. В то же время при дворе царя многоговорили о роковом изречении оракула, предсказавшем Эномаю смерть от женихаГипподамии. В соответствии с этой версией, убивая женихов и выставляя их головына воротах своего дворца, он стремился отбить у кого бы то ни было охотудомогаться руки своей дочери, тем более, что царь Писы считался непревзойденнымв управлении лошадьми и кони его были самыми быстрыми в Апии.
Но есть еще однообъяснение, темное, не делающее чести роду Пелопидов, и, если оно соответствуетдействительности, преступление, о котором идет речь, принимает новую, еще болеетрагическую окраску. Говорят, что Эномай был влюблен в свою дочь и,расправляясь с женихами, рассчитывал навсегда удержать рядом с собойГипподамию. Так было или иначе, но Пелоп, увидев Гипподамию, не думал опричинах, по которым Эномай вызывает на поединок женихов своей дочери, он недумал о грозящей ему опасности и даже, более того, ему казалось естественным,что получить в жены такое сокровище можно, только рискуя жизнью. Это былароковая страсть, которая поразила их обоих, как молния. Она заполнила всю ихжизнь, дав им короткие вспышки счастья, похожие на муку, и неизмеримыестрадания.
У Пелопа не было шансовна победу в состязании с Эномаем. Это чувствовал он сам, но особенно ясно этосознавала Гипподамия, сохранявшая, даже будучи одержимой страстью, трезвыйрассудок. Накануне состязания она направила к Пелопу служанку, которая от ееимени предложила ему подкупить Миртила, возничего Энбмая. Гипподамия советовалавозлюбленному обещать Миртилу «что угодно». Пелоп, однако, отказался. Онжаждал, как ему казалось, смертельной опасности в качестве искупления забудущее счастье. Тогда Гипподамия пошла сама к Миртилу. Она уговорила еговытащить чеку из колесницы Эномая и заменить ее чекой из воска. Говорят, онаобещала за это провести с ним ночь. Видно, так оно и было. Известно, что Миртилбыл тайно влюблен в Гипподамию. Какую же иную цену она могла предложить ему запреступление и опасность, которой он подвергал себя ради сохранения жизни еежениха?
Рано утром в деньсостязания Пелоп принес жертвы Афине Кидонейской на акрополе Писы, а затемотправился в Олимпию. Там он, в соответствии с условиями состязания, стартовалот алтаря Зевса в тот момент, когда Эномай, уверенный в себе, не спеша завершалжертвоприношения Гефесту. Финиш был назначен у алтаря Посейдона в Коринфе, что,конечно, не имело практического значения, поскольку все обычно завершалось внепосредственной близости от Олимпии.
Гипподамия взошла наколесницу Пелопа и стартовала вместе с ним. Таким образом, весь этот ритуалнапоминал древний обычай похищения невест.
Восемнадцать разучаствовала Гипподамия в подобных «состязаниях». Восемнадцать раз она быласвидетельницей отвратительной жуткой сцены расправы над ее женихами. Разныечувства испытывала она к тем, кто, рискуя жизнью, добивался ее руки. Некоторымиз них Гипподамия страстно желала победы. И тем не менее, на этот раз все былоиначе. Сейчас она была готова идти на «что угодно», лишь бы спасти своеговозлюбленного и стать его супругой. И она пошла на «что угодно», совершивтягчайшее преступление против отца, предав его и даже предав того, радикоторого она совершила это преступление.
Гипподамия не ошиблась.Недалеко удалось отъехать Пелопу от алтаря Зевса Олимпийского. Вот уже сзадипослышался грохот приближающейся колесницы Эномая. С каждым мигом сокращалосьрасстояние между ними. Язвительная злая улыбка, должно быть, кривила губыЭномая. Он уже подымал копье, чтобы через несколько мгновений поразитьбезоружного Пелопа. И тут, когда Пелоп потерял всякую надежду на спасение,произошло то, чего ожидала Гипподамия с надеждой и ужасом. Колесо, восковаячека которого расплавилась от движения, оторвалось от колесницы, и, обгоняя ее,покатилось вдоль дороги, судорожно подпрыгивая на камнях.
Можно отчетливопредставить всю эту сцену: лицо Пелопа, на котором выражение невольного страхаи отчаяния сменилось гримасой восторга, Гипподамию, бледную и немую,прижавшуюся к нему и мертвой хваткой вцепившуюся онемевшими пальцами в того,кого она отныне могла называть своим супругом. Но в следующий момент Пелоп ужепонял смысл и причины произошедшей на его глазах катастрофы. Что испытал в тотмиг Пелоп, в которого, как щупальца спрута, впились пальцы преступницы,