взрослыми, а в его отношениях с Атреем, Тиестом и Алкатом усиливаласьотчужденность и даже неприязнь.
Атрей и Тиест былилюбимцами Гипподамии. В конфликтах между матерью и отцом они всегда были на еестороне. Не решаясь открыто выступить против отца, они за глаза ругали его,называли рогоносцем, выжившим из ума, распространяли о нем мерзкие сплетни.
Сама атмосфера дворцаПелопа, где воспоминания о недавних преступлениях не угасали и продолжалиотравлять жизнь царской семьи и придворных, с детских лет пагубно влияла наАтрея и Тиеста.
Она убедила их в том,что преступление является нормальным, естественным решением «роковых вопросов»,способствовала развитию, видимо, от природы заложенных в них жестокости,лживости, склонности к интригам. И тот и другой испытывали почти органическоенедоверие к прямым, открытым решениям и действиям. То, чего иногда можно былобы достигнуть без всяких усилий, они добивались сложными закулисными путями и,наоборот, действительно неразрешимые проблемы, перед которыми встал бы в тупикмудрец, они рубили сплеча, не считаясь с последствиями. Вопроса «можно илинельзя» для них не существовало. Все дело сразу же сводилось к одному — «как?»
Оба они были развращеныдо мозга костей. Шалопаи не оставили в покое ни одну служанку в доме. Онибуквально затерроризировали округу, нападая на девушек и молодых женщин повсюду— в поле, прямо на дороге. Сколько раз им приходилось спасаться позорнымбегством от разъяренных крестьян, с вилами и мотыгами преследовавших божественныхцарских отпрысков. Их похождения с придворными дамами иногда были стольскандальными, что создавали серьезные проблемы для Пелопа.
Атрей и Тиест всегдабыли неразлучны. Хотя Тиест и был моложе Атрея, он, обладая, несомненно, болееизощренной хитростью и разнузданным воображением, выступал неизменно в ролизаводилы, изобретателя пакостей. Его старшему брату отводилась роль, главнымобразом, исполнителя, а в критический момент — и козла отпущения. Пелопу всеэто было хорошо известно и попытки Тиеста после очередной пакости остаться втени редко имели успех.
Самый младший сын Пелопаи Гипподамии, Алкат, сторонился своих старших братьев. Вообще, он был с детствамрачен и нелюдим. Обстановка в царском дворце его не развратила, подобно Атреюи Тиесту, а как бы придавила, преждевременно вызвав у него разочарование вовсем, убив интерес к жизни. Матери и отцу он был как чужой. В глазах Алката ужев детстве была написана его судьба. Роковой вопрос своей жизни он разрешилтакже с помощью насилия и преступления, но своим особенным путем, совершивсамоубийство.
Так вот, в этойобстановке разыгралась третья кровавая драма в доме Пелопа.
Гипподамия, замышляякозни против Хрисиппа, стала внушать Атрею и Тиесту, что отец собираетсяизгнать их из страны и сделать своим единственным наследником сына любовницы.Атрей и Тиест, которые и без того ненавидели Хрисиппа, решили свести с нимсчеты.
В момент трагическихсобытий Хрисиппу было шестнадцать лет. Это был мальчик впечатлительный,нервный. Двусмысленное положение Хрисиппа в доме царя, которое он слишком раноосознал, угнетало его. По своей природе он был добрым и отзывчивым. К отцу,который в нем души не чаял, мальчик относился с трогательной любовью.
Пакости, пущенные в ходпротив Хрисиппа Тиестом и Атреем, вначале были относительно безобидными, хотя излыми. Они сводились в основном к мелким уколам, дурацким каламбурам, но вскореприняли слишком даже серьезный характер.
Однажды Тиест предложилАтрею повторить «веселую шутку», которой прославился Миртил — вынуть чеку изколесницы Хрисиппа и заменить ее на восковую. Ночью они совершили эту операцию.Все, однако, завершилось трагикомически. В темноте братья перепутали колесницыи жертвой оказался сам Тиест. На следующий день, выехав из дворца вслед заХрисиппом, чтобы быть свидетелем «веселой шутки», он грохнулся на землю исломал себе ногу.
«Веселая шутка» необразумила братьев. По наущению Тиеста Атрей со своими друзьями подкараулилХрисиппа в роще возле реки Алфей. Они задушили его, а затем инсценировалисамоубийство.
Пелоп не поверил этойверсии. Он начал расследование. Круг подозреваемых лиц все больше сужался, и уПелопа почти не оставалось сомнений, что убийство является делом рук Атрея иТиеста. И вот тогда Тиест решил предупредить развитие событий и воспользоватьсяситуацией, чтобы устранить Атрея и стать единственным наследником престола. Онявился к отцу и рассказал, как был убит Хрисипп с мельчайшими подробностями,известными ему из первых уст, умолчав, конечно, о своей роли в этом злодеянии.Но Пелоп понял все. Реакция его оказалась неожиданной для Тиеста. Он холодновыслушал сына и ничего не сказал ему в ответ. Несколько дней Пелоп никого непринимал, а затем через управляющего дворца отдал распоряжение Атрею, Тиесту иГипподамии покинуть Пису.
Гипподамия с сыновьями отправиласьсначала в Макисту. Затем они перебрались в Медею. Там через несколько месяцевГипподамия умерла. Ее прах был перенесен в Олимпию. Вскоре после этого умер иПелоп, жизнь которого теперь потеряла всякий смысл. Его запоздалая попыткавырваться из «рокового круга» ни к чему не привела.
Пелоп был рожден длятого, чтобы стать знаменитым героем и великим государственным деятелем. ПодТроей на Лесбосе он одержал блестящие военные победы. Будучи царемнезначительного и слабого государства, он приобрел огромное влияние средиахейцев. Его единственной военной операцией после того, как он стал царем вПисе, был захват Олимпии. Пелоп понял, какое значение может иметь святилищеЗевса для укрепления его авторитета. В отличие от Тантала он не спорил с богамии жрецы неизменно поддерживали его. Когда Электрион и Сфенел обратились кдельфийскому оракулу с вопросом о том, кого им взять в жены, Аполлон назвалимена дочерей Пелопа.
Таким образом, оба егозятя, сначала Электрион, а затем Сфенел, были царями в могущественных Микенах,сестра была замужем за правителем Фив, свою племянницу Пелоп выдал замуж зацаря Пилоса Нелея, Питфей и Трезен стали царями в Посейдонии, получившейпозднее название Трезении. Обладая столь сильным влиянием, Пелоп никогда невмешивался в дела других ахейских государств и не мечтал, подобно некоторымдругим анактам, о завоевании Азии. Возможно, это объясняется тем, что личнаядрама полностью поглотила его. Но с другой стороны, внутренняя напряженность,неразрешимость «роковых» проблем должны были бы, наоборот, толкать его квнешней активности. В чем же тут дело? По-видимому, Пелоп был, все-таки, мудрымполитиком и, вообще, мудрым безумцем. Не потому ли он любил повторять: «Несоздавай роковых ситуаций и не нарушай равновесия».
«Не создавай роковыхситуаций...» — думал Питфей. Да, это очень правильно и мудро... Но все ли здесьзависит от нас? И не только потому, что мы можем быть вовлечены в «роковыеситуации», созданные другими, помимо нашей воли, но потому, что они заложены внас еще до нашего бытия. А равновесие... Оно может иметь смысл лишь каквсеобщий принцип. Но кто способен претворить его в реальность? Вся сообщностьлюдей, правители государств? Нет, это невозможно. Боги? Но они находятся ввечном несогласии между собой и, подобно людям, имеют пороки и одержимыстрастями. Рок? Но он безразличен к судьбам людей и вселенной. Да, пожалуй,прав мудрый безумец Пелоп. Нам остается лишь рассчитывать на свои слабые силы истремиться по мере возможности не создавать «роковых ситуаций» и не нарушать равновесия.
7. БЕССОННАЯ НОЧЬ ЭГЕЯ
Эгей не мог заснуть доутра. Он пытался как можно точнее восстановить в памяти разговор со своимдругом. Многое нужно было обдумать. У него не выходила из головы фраза Питфея опроклятии, тяготеющем над родом Пелопидов. Эгея поразило то, над чем раньшеникогда не задумывался, хотя это и вызывало где-то в подсознании у него неяснуютревогу, поразила внутренняя связь Питфея с героями драм, которые разыгрывалисьв роде Тантала. Он — и Тантал, и Пелоп, дерзкий мятежник, бросивший вызов небу,и реалистический политик. Его отношения с Антией — как будто бы совсем не то,что у Пелопа с Гипподамией. Но что было бы, если бы Аэтий благоразумно неуступил ему свою дочь? И не только Тантал и Пелоп... Нет ли у него чего-либообщего с дерзким и честолюбивым Атреем, коварным Тиестом, мрачным Алкатом или,наконец, с Эномаем? Не грызет ли эта мысль самого Питфея? Не возвращается лимысленно он вновь и вновь к драмам дома Пелопа, вживаясь в роль каждогоучастника этих драм, пытаясь постигнуть в мельчайших нюансах мотивы их действийи каждый раз с содроганием проводя параллель между ними и собой?
Из головы Эгея невыходила загадочная фраза, произнесенная его другом: «Такое бывает накануневеликих решений и великих событий». Какое великое решение имел в виду Питфей?Боясь поверить своему счастью и гоня от себя эту дерзкую мысль, Эгей знал уже,что слова Питфея имеют прямое отношение к его будущему браку, браку, откоторого должен родиться его наследник, браку, который упрочит положениеафинского царя и свяжет два города-государства — Афины и Трезен — прочнымидинастическими узами.
До сих пор Питфейнеизменно отказывал всем, кто сватался за его дочь. Ни с чем уехал из Трезенакрасавец Беллерофонт, сын блистательного Главка, добивавшегося когда-то рукиАнтии. Полученный им отказ вызвал недоумение в ахейском мире, ибо лучшей партиидля Этры трудно было себе и представить. Кое-кто в связи с этим стал ужевспоминать о царе Эномае. И вот Питфей произнес фразу о предстоящем важномрешении, решении, которое должен принять, конечно же, не Эгей, а его друг, царьТрезена, отец Этры.
Эгей был женат два раза.Оба его брака были бездетными и, мягко говоря, неудачными. В первый раз онженился на Мете, дочери Микона из Афидны. Это была тихая и спокойная женщина,которая не выделялась красотой и не питала особого пристрастия к моде иукрашениям в отличие от многих знатных ахеянок. И только какая-то загадочнаястранная улыбка, не сходившая с ее губ, предвещала печальный конец их мирнымбрачным отношениям. Однажды ошеломленному Эгею сообщили о том, что Мета сбежала